Мужчина сидел на полу кладовки и плакал. Касался рукой головы с клочками седых волос. Сгорбленные плечи покрывал заношенный пиджак. Мятые брюки бесстыдно оголяли худые щиколотки. Вокруг веером лежали исписанные листы. Руки, в коричневых пятнах, с кожей, больше похожей на растянутую перчатку, лежали на коленях. Перед ним находилась опрокинутая коробка. Недалеко валялась крышка, на которой женской рукой вывели «Артем».
Они встретились, когда ему было 22. Девушка в простом зеленом сарафане с копной ярко-рыжих волос, голубыми нахальными глазами налетела на него в парке. Его Мари, муза и вдохновение. В тот же вечер, вспоминая искрящийся смех, Артем написал первую главу. Утром солнце потускнело и мир поблек. Парень со всей присущей максималистам злостью сжег рукопись.
Через год они поженились. Счастливая, солнечная, самая яркая на белом свете пара. Вдохновение подталкивало творить. В первый год их семейной жизни он написал половину книги. Мари оградила его от всех забот. На столе всегда стояла кружка горячего кофе, в холодильнике готовый суп. Полочки прибиты, сантехника исправна.
Через год любимая заболела. Прозвучал приговор – лейкоз. Артем, стал сам ухаживать за возлюбленной. Закинув роман в стол, теперь уже он налаживал быт. Устроился на мебельную фабрику возле дома. Возил Мари на лечение в одну клинику, потом в другую. Со временем болезнь отступила.
Боясь рецидива, Артем работал. Мари постоянно напоминала о недописанной книге. Он отмахивался: «в отпуске напишу». Но отдыхать они ездили на море, или в лечебницу.
Мельком он отмечал, что у него стали редеть волосы, а потом и седеть. Появилось небольшое пузико. И при вставании с дивана все чаще хрустело колено. У Мари кожа возле глаз затянулась паутиной морщин, и слегка опустились уголки губ. Его руки постепенно начали покрываться пятнами. Ее стали подрагивать, и иногда она могла разлить чай.
За это время они успели переехать несколько раз. Когда на пятый этаж стало сложно подниматься, купили квартиру на втором. В другом районе и доме. Но это неважно. Он работал дворником, разнорабочим, брался за любое дело. Выйдя на пенсию, они уехали в деревню. Здесь воздух стал свежим, и появилась работа в саду.
Время безжалостно. Артем смотрелся в зеркало и не узнавал себя. Кто этот старый пень?! Но его Мари оставалась все такой же прекрасной как при их первой встрече.
Однажды Мари как обычно перед сном поцеловала его в щеку, сказала: «Спокойной ночи, дорогой» и повернулась на правый бок. А утром она не проснулась. Его Мари ушла.
Теперь Артем сидел в комнате один. Наливал две кружки чая, гипнотизировал вид из окна. Иногда спешил к ней, чтобы рассказать шутку. Но в доме царила пустота.
Хватит. Он слаб.
Не может и не хочет жить для себя. Артем пошел в кладовку за веревкой и случайно столкнул коробку. Та с грохотом приземлилась на пол, отдавая содержимое.
Мари сберегла его труд. Артем утер лицо и собрал листы:
– Боже дай мне сил дописать, рассказать свою историю.
Ангел-хранитель кивнул в ответ на него слова, встал на защиту Артема, как когда-то стояла Мари.
Артему 95. Он смотрит на свои книги и каждый день благодарит музу. Скоро они встретятся и будут снова вместе.
Наська крутилась у зеркала. Поправляла помаду, черные как смоль волосы, стянутые в высокий хвост. Рослая, красивая девушка придирчиво себя рассматривала.
В отражении появилась девочка лет семи, села на тумбу. Светлая копна была заплетена в две косы. Но одна из них уже утратила резинку, и кудри непокорно расползались в разные стороны. Живые, любознательные зеленые глаза искали встречи с такими же, но с легким надменным шлейфом.
– Почему ты хочешь уехать? – Наталка нахмурилась и слегка оттопырила нижнюю губу.
– А что мне в вашей деревне делать? – усмехнулась старшая сестра. – Здесь скучно и живут только одни идиоты.
– И я итиот? – Наталка была готова разреветься.
– Настя! – мать вошла в прихожую. – Наташа, подожди сестру на улице. Напомню тут одной даме, что значит малая родина.
Наталка натянула черные валенки и принялась копошиться с шубкой. Мама рваными движениями начала помогать.
Толкнув дверь, Наталка впустила в дом облако морозного воздуха и вышла. Несмотря на едва начавшийся вечер, улицу полностью затопила темнота. Шел снег. Вкусно пахло свежим хлебом и растопленной печкой. Дома, сонно и слепо смотрели желтыми окнами. Заснеженная крыша, подобно шубе делала их неповоротливыми. Белесым монолитом возвышалась маленькая пекарня с черными узкими пальцами труб.
Через проулок виднелась белая дорога реки. Она уже знала, что под налетом есть черная ледяная бездна. Наталка покрылась мурашками. Несколько раз подпрыгнула, отгоняя страхи.
Она подошла к фонарю, повернулась к нему спиной и подняла лицо к небу. Этому фокусу ее научила старшая сестра. Снежинки, отражаясь в свете фонаря, проносились мимо подобно звездам.
«Ну, как можно хотеть уехать отсюда?» терялась в догадках Наталка.
Грохнула дверь. На улицу выскочила Наська. Растрепанная, раскрасневшаяся, на ходу застегивая сапог, с дубленкой нараспашку.
– Уеду! Навсегда. Брошу вас нафиг. – зло выплевывала девушка.
– И меня? – на глазах Наталки начали наворачиваться слезы.
– Ну, что ты. – Наська присела на корточки, обняла сестру. – Тебя не брошу, всегда буду рядом. Обязательно буду приезжать. Кто же тебе гостинцы от зайчика передавать будет?
– Плавда? – хлюпнула носом девочка.
– Конечно! – заверила ее сестра улыбаясь. – Пойдем скорее к ба, пока ты не замерзла.
Они взялись за руки и пошли к бабушке.
– Бабучка, – Наталка серьезно по-взрослому смотрела на сухонькую женщину. – А ты хотелья уехать из телевни?
– Конечно. Даже уезжала, но потом вернулась. – старушка улыбалась девочке. – Иногда так бывает, что тебя привлекает новое, неизведанное. Но позже ты начинаешь ценить, что имеешь.
– Конечно! – фыркнула Наська, вспоминая конфликт с мамой. – Что тебя вечно обижают? Чрезвычайно ценно.
– Все перемелется и забудется. – ба налила девочкам еще чая.
Она рассказала, как уехала из деревни, пыталась в городе найти себя. Нашла много подруг, окончила институт на ветеринара. Устроилась в клинику работать. Потом познакомилась с дедушкой.
Она постоянно навещала свою маму, очень хотела вернуться, но работа не давала. А когда у дочери нашли астму, даже не задумываясь переехала.
Спустя несколько часов двое шли обратно. Громко скрипел снег, отражаясь эхом от звездного неба.
– Натя, – позвала сестру Наталка, – ты токо меня не забут.
– Маленькая, – протянула старшая, – клянусь тебе.
Наська присела рядом с Наталкой и заглянула ей в глаза. Обняла. Так и стояли две фигурки освещенные фонарем в большой заснеженной деревне.
Город сталкивает нас. Даже нехотя этого ты становишься свидетелем чужой жизни. Заглядываешь в окна, слышишь, как работает телевизор у соседей, видишь пьяных людей в подъезде. Вокруг слишком много шума, суеты, машин. Не получается побыть одному. Именно поэтому затыкаешь уши наушниками, а на голову натягиваешь капюшон.
Да, родители выделили тебе комнату, но при этом все равно слышно, как мама утром надевает куртку, застегивает сапоги, как папа опять теряет перчатки. Все вокруг тебя толпиться, лишая возможности остаться в тишине.
Сашка очень часто втыкал наушники и просто слушал свое дыхание и биение сердца. Он сидел на подоконнике и смотрел на маленький кусок мутно серого неба.
Потом заметил в темном окне силуэт. Она жила на тринадцатом этаже, а он напротив неё на одиннадцатом. Каждый вечер Сашка разглядывал её. Каштановые волосы, с которыми любит играть ветер. Серые глаза, теплые и мудрые. Мечтательный взгляд, казалось, грезил о таинственных странах и о далеких островах. Застывшая полуулыбка, так могла улыбаться лишь она – одними уголками губ. Она находилась на подоконнике даже в лютый мороз.
Вечером он бежал со школы или с тренировки, чтобы снова забраться на подоконник, посидеть с ней рядом. Много разговоров было между ними. Он рассказывал о родителях, друзьях, учебе, жаловался на тренера. Она понимающе наклоняла голову набок и тепло улыбалась.
Однажды незнакомка не пришла. И на следующий день, и через неделю. А он ждал, уже боялся отходить от окна, лишь бы не пропустить её. Но пустой подоконник лишал всякой надежды, пропали даже шторы.
Сашка зашел в подъезд. Сердце колотилось. Поднялся по ступенькам. Дошёл до двери, руки заледенели. Едва дыша, он дотронулся до звонка. Нажал. Вздрогнул, услышав трель, разносившуюся по квартире. Сашка шумно вздохнул. К горлу подкатил тугой ком.
– Тебе кого мальчик? Корнеевых? – прошамкала старушка, осторожно выглядывая из соседней двери – так уехали они.
– А куда? – спросил Сашка пересохшими губами.
– Не знама куда, за пришлыми не уследишь. Катька сдает квартиру-то. – старушка бросила, уходя.
Он спиной прижался к двери, которая, хранила остатки ее солнечного взгляда. Громыхнул лифт, вырывая Сашку из оцепенения. Он бросился бежать прочь от осколков несбывшейся мечты.
* * *
– Значит, вы только после института. – протянула блондинка с длинными ногами и в короткой юбке. – Мы можем вас взять на испытательный срок. Зарплата, естественно, будет ниже рыночной.
– Хорошо. – Сашка пожал протянутую руку. Надо же с чего-то начинать.
Блондинка ткнула кнопку аппарата, стоящего на столе:
– Анечка зайдите.
– Да Маргарита Сергеевна. – дверь из кабинета находилась за спиной.
Шаги. Сашка краем глаза увидел каштановые волосы, его пробило током.
«Она!» – мелькнула шальная мысль.
– Вот документы Александра Сергеевича, примите его в штат. – блондинка подала бумаги вошедшей девушке и добавила, обращаясь к Сашке. – Пройдите за Анной, она вас ознакомит с распорядком и правилами.
На ватных ногах он встал и побрел вслед за девушкой. Той, с которой проводил вечера на подоконнике.
– Держите. – Аня протянула ему бумаги – Не волнуйтесь, Маргарита Сергеевна только на вид грозная. На самом деле нам очень повезло с начальницей. Давай знакомиться. Я – Аня.
Девушка гораздо старше той, но улыбка, осталась такой же мечтательной и открытой.
* * *
– Саш, надо обсудить, где праздновать день рождения! – возмущалась Аня. – 32 бывает один раз в жизни.
– Как и 31. – засмеялся Сашка.
– Ну, что ты начинаешь. – возмутилась девушка. – До праздника две недели, а мы еще ничего не сделали. Гостей не позвали.
Сашка улыбался возмущению Ани. Они шли по парку. Одной рукой парень обнимал любимую, другой катил коляску с малышом.
Он так и не сказал Ане, про свидания на подоконнике. Как ему стало тяжело дышать от воспоминаний и ее взгляда. Ни о чем. Хотя, когда ему будет 50, расскажет про это. Может быть…