Столичную родню мы встречали на крыльце.
Пусть на нас с Лиззи не были лучшие наши платья, но я не собиралась представать перед семьей дяди нищенками, которыми он нас сделал, поэтому выбрала чистую, добротную одежду и привела в порядок волосы.
Позади нас, опираясь на резную трость, стояла вся в черном, включая черный кружевной чепец, тетушка Примула. На ее лице застыло недовольное выражение – тонкие губы были поджаты, карие глаза смотрели неодобрительно.
Признаюсь, она напоминала мне недовольную, нахохлившуюся ворону.
Этим утром ей снова нездоровилось, но она все равно поднялась и встретила приезжих, явившихся к нам аж из самого Тригорода, что за пятьдесят миль от Ровердорма, чтобы тетя им погадала. Тем самым наша копилка пополнилась на пять фартингов, а в кладовую добавилась круглая голова сыра – тетя Примула принимала все, что приносили люди, не спрашивая с них определенной платы.
У нее были собственные принципы, которые я несказанно уважала. И еще тетя Прим хранила тайну, которой не спешила со мной делиться, заявляя, что мое время пока что не пришло.
Иногда мне казалось, что это самое время не наступит никогда, потому что тетя собиралась жить вечно.
Ей было… Признаться, я затруднялась сказать, как много, потому что праздновать свои дни рождения тетушка не собиралась, о своем возрасте никогда не заговаривала, а мои вопросы игнорировала.
К тому же в голове у меня постоянно путались воспоминания Миры Уилсон с моими собственными, из-за чего там царила настоящая каша. Из этой самой каши, пусть это было непросто, я все же выловила и составила более-менее правдоподобную картину семейной истории Уилсонов.
Из трех детей Инея Уилсона, нашего с Лиззи деда, Примула была самой старшей, причем почти на целых двадцать лет старше своих братьев, родившихся от второй его жены. Она была дочерью от первого брака, который дед по молодости заключил с женщиной из племени чикотто.
Иней Уилсон прожил в резервации чикотто больше десяти лет, но затем что-то произошло. То, о чем я не знала, а тетя никогда мне не рассказывала. Скорее всего, трагедия, потому что Иней Уилсон вернулся в Ровердорм с ребенком, но без жены.
Начал обычную жизнь, построил «Поющую Иву», а его Прим… Примула, как стали называть тетю на привычный для Элайра лад, пошла в школу в Ровердорме.
Через десять с лишним лет дед женился во второй раз, и в новом браке у него родились двое сыновей. Старший – Тобиас, наш с Лиззи отец, и младший – дядя Персиваль.
Но к сегодняшнему времени ни деда с бабушкой, ни родни со стороны нашей матери уже не было в живых – времена были тяжелыми, да и эпидемии никого не щадили.
Зато экипаж дяди Персиваля, который неплохо устроился в столице, взяв в жены обеспеченную вдову с малолетним сыном Лоуренсом, а потом отобрав у нас с Лиззи наследство, уже подъезжал к «Поющей Иве».
Первым возле крыльца верхом на белоснежном жеребце появился парень лет так двадцати. У него были длинные светлые волосы – и ровердормский ветер раздувал его задорные вихры. Остановившись, он окинул нас с Лиззи надменным взглядом, но затем, не ответив на наш поклон, отвернулся.
Ловко спрыгнул с лошади, после чего, оттолкнув подоспевшего Донахью, которому перед прибытием родни мы наказали заняться их лошадьми, а еще открыть дверцу кареты, подошел к остановившемуся на подъездной дорожке экипажу.
– Не мешайся под ногами, деревенщина! – приказал он Донахью, и я поняла, что с Лоуренсом Уилсоном мы вряд ли подружимся.
Первым из кареты вышел дядя. Застонав, он уткнулся руками себе в бока, затем резко выгнулся, распрямляя спину, и его темный камзол затрещал на объемном животе.
На нас с Лиззи и тетушкой он не обратил никого внимания. Вместо этого повернулся, протягивая руку к карете, и на подъездную дорожку «Поющей Ивы» ступила его жена, леди Азалия Уилсон.
Признаюсь, долгими вечерами я иногда размышляла о том, что тетя, которая в тот раз, пять лет назад, произвела на меня самое неприятное впечатление, могла быть совсем не такой.
Вдруг я ошиблась, и на самом деле она добрая и хорошая, просто забитая властным мужем? Если так, то я могу постараться и найти к ней подход…
Ясное дело, наш дом и земли дядя не отдаст, и приданое мы с Лиззи вряд ли получим, но, быть может, он согласится оставлять нам чуть больше денег на жизнь? Вернее, позволит не отсылать почти все, полученное от арендаторов, в столицу?
Дом давно нуждался в починке, слугам мы почти не платили, а Лиззи нужно было показать столичным докторам. К тому же есть все хотели каждый день, а я не могла надеяться только на тетушкины гадания и свои победы на скачках – это было слишком уж зыбко.
Но сейчас, вглядываясь в высокомерное тетино лицо, я поняла, что первое впечатление о ней оказалось верным. С ней мы тоже не подружимся, нашей ситуацией она не проникнется и влиять на мужа не станет.
Потому что на лице Азалии Уилсон было написано величайшее презрение ко всему, что происходило вокруг. Не только к моему любимому дому – это распространялось и нас с тетей и сестрой.
Я украдкой вздохнула, похоронив очередные надежды. Затем посмотрела на тетю немного другими глазами, не ожидая от нее ничего хорошего.
Азалия Уилсон оказалась темноволосой женщиной с резкими чертами лица. Немного полноватой, хотя это нисколько ее не портило. Портило ее выражение брезгливости, с которым она обвела взглядом дом и сад, словно, выйдя из кареты, тетя очутилась рядом с большой помойкой.
Но ведь это было не так!
Подъезд к дому Патрик аккуратно выложил брусчаткой, выровняв выступавшие камни. Дорожки были подметены, кусты и трава подстрижены, и даже колонны нам удалось побелить.
Правда, фасад давно не красили, а крыша в западном крыле все равно протекала – попробуй ее почини своими силами, если денег на строительные материалы нет!
Поэтому мы западное крыло закрыли, отложив ремонт до лучших времен. Но с восточным все было в полном порядке.
– Девочки, можете выходить! – заглянув в карету, заявила тетя, не обратив внимания на стоявших на крыльце нас с Лиззи и тетю.
Лиззи вздохнула, и я обняла сестру. До этого мне казалось, что Лиззи не совсем осознавала, насколько унизительным оказалось отношение к нам столичной родни. Зато сейчас я поняла, что сестра прекрасно обо всем догадывалась.
Но больше всех жаль мне было именно тетю Прим – на нее оказалось больно смотреть.
Кожа на худом лице натянулась еще сильнее, нос заострился, став похожим на клюв, а потом вокруг тети закрутились… Она была магом, причем довольно сильным, хотя я не до конца понимала природу ее Дара. Зато сейчас почувствовала, с какой силой взволновались магические потоки.
Но такое нам было совсем ни к чему. Силой нашу проблему не решить – все могло стать только хуже.
– Давайте дадим им время немного освоиться, – произнесла я примирительно.
Тут из кареты показалась, подозреваю, моя кузина – худенькая, черноволосая и кареглазая, с немного смугловатым лицом, чертами лица похожая на дядю Персиваля. Не сказать, что Илейн Уилсон обладала классической красотой, но несомненно кузина выглядела ухоженной и еще манерной.
– Выходи, Кейт! – оглядевшись, заявила она. – Никакой опасности здесь нет.
– Если только умереть от скуки в первый же день в этой глухомани, – раздался недовольный голос, и на свет явилась еще одна девица – с каштановыми волосами, голубыми глазами и пухлым, похожим на хомячье лицо. – Но мы же поклялись друг другу, Илейн, что спасем друг друга от подобной участи.
– Спасем, – согласилась Илейн, повернув голову к крыльцу.
Уставилась на нас цепким, неприятным взглядом.
– А это кто? – поинтересовалась Кейт, кивнув в нашу сторону.
– Какие-то слуги, – поджав губы, произнесла кузина.
– Вообще-то, это твои… кхм… двоюродные сестры, Илейн! – возвестил дядя. – Их зовут Мира и Лиззи, а рядом с ними твоя тетя Примула.
Голос дяди прозвучал так, словно он был порядком смущен из-за подобной ситуации. Правда, я не до конца понимала причину его смущения – быть может, из-за того, что мы все еще живы, хотя он приложил максимум усилий, чтобы уморить нас голодом?
– Подойти же ко мне, исчадье Ада! – раздался торжественный голос тети Прим, и дядя поморщился.
– Только не начинай, Прим, не надо скандалов! Так было лучше для всех!
– Как ты смеешь об этом говорить после того, что натворил?!
– Перси, любовь моя, – поморщилась тетя, – не кажется ли тебе, что твоя сестра давно уже выжила из ума и ее пора отправить в богадельню? Она остается в этом доме лишь по твоей милости, но может в любой момент переехать туда, где за ней присмотрят и помогут скоротать последние дни в ее старческом маразме.
На это тетя вздохнула возмущенно, после чего… закрыла рот.
Угроза была реальной – родня, обошедшаяся с нами настолько ужасно, могла упечь тетю в богадельню. По Ровердорму давно ходили слухи, что с головой Прим Уилсон не все в порядке, но причина была в том, что она родилась и выросла в резервации и так и не вписалась в местное общество.
Мне же столичные родственники не могли ничего сделать – разве что вышвырнуть вон, отказав от дома, потому что я была совершеннолетней. А вот Лиззи грозил пансионат, куда могли ее отправить, а потом забыть заплатить за содержание.
Поэтому я стояла и помалкивала.
– Идемте, девочки! – произнесла тетя. – Посмотрим на ужасное место, в котором нам предстоит провести это лето. С виду оно похоже на дом, но внутри, уверена, все пропахло провинцией. Да и местные крысы, подозреваю, давно растащили и распродали то, что им не принадлежит.
В этот самый момент я поняла, что знакомства не состоится. Вообще ничего не состоится – потому что мы, по мнению родни, были крысами.
Правда, пусть мы и остались без денег, но не растащили и не продали ничего из нашего с Лиззи наследства, пусть и отобранного родственниками.
Тут, словно из ниоткуда, появились те самые ускользнувшие из птичника курицы. Истерически квохча, они едва не кинулись под ноги Илейн и Кейт, стоявших на пути их заполошного бега.
Кузина вскрикнула от страха, а Лоуренс попытался пнуть ближайшую к нему рыжую наседку. Но промахнулся, запутался в ногах и едва не растянулся на дорожке.
– Вот они, прелести сельской жизни! – усмехнувшись, возвестила Кейт.
– Что это вообще такое?! – выдохнула Илейн. – Оно… Оно бегает на двух ногах!
– Это курица, моя дорогая, – нахмурилась тетя. – Или же ты думаешь, что яйца растут на деревьях?
– Мама! – обиженно воскликнула Илейн, а дальше я уже отвлеклась, потому что дядя подошел к крыльцу.
Окинул нас с Лиззи непроницаемым взглядом, но ничего нам не сказал. Вместо этого, поднявшись по ступеням, остановился напротив своей сестры. Возвышался над тетей, дыша ей чуть ли не в макушку.
– Я рад, что ты еще жива, Прим! – наконец, возвестил он. – И присмотрела за девочками.
– Если я жива, то явно не твоими молитвами, Перси! – саркастически отозвалась тетя. – Чтобы выжить на те крохи, которые ты нам оставлял, нам пришлось хорошенько постараться.
– Это были никакие не крохи! – нахмурился дядя. – Вполне нормальное обеспечение.
– В гробу я видела твое нормальное обеспечение, – возразила ему тетушка. – Но знай, Перси, если я умру с голоду по твоей вине, я этого так не оставлю! Стану являться тебе каждую ночь – я и мои духи. И тогда тебе не станет покоя ни в этой жизни, ни по ту ее сторону.
Произнеся это, тетя стукнула тростью по крыльцу, а дядя поморщился.
– Оставь свои глупые шутки чикотто для других, Прим! Я знаю тебя как облупленную, и меня ими не пронять.
– Это ты зря! – усмехнулась тетя Прим, и я была полностью с ней согласна.
Дядя погорячился – магию чикотто ни в коем случае не стоило недооценивать.
– Мы устали с дороги, так что ругаться с тобой я не намерен, – произнес он примирительно. – Давай отложим это хотя бы до обеда.
После чего обратил внимание на нас с Лиззи.
– Ты выросла, Мира, – заявил мне, – и стала настоящей красавицей. Очень похожа на свою мать!
Я хотела ответить что-то едкое, но затем решила, что дядя прав. Нет, не в том, что я выросла и стала, по его словам, красавицей, а в том, что у нас еще будет время на споры и разногласия.
– Спасибо, – ответила ему вполне вежливо.
Он кивнул, после чего взглянул на мою сестру.
– Тебя я запомнил совсем малышкой, Лиззабет! Но ты тоже выросла и совсем скоро тоже станешь красавицей.
Если Персиваль Уилсон ждал ответа и от Лиззи, то он мог оставаться на этих ступенях до самого Второго Пришествия Богов, о котором нам рассказывали на уроках Богословия.
– Моя сестра не разговаривает, – отозвалась я через какое-то время, потому что дядя явно не понимал причину ее молчания. – Лиззи нужно показать врачам, но у нас нет на это денег. Я вам об этом сообщала.
На лице дяди промелькнуло растерянное выражение, затем он кинул быстрый взгляд на жену, но та с независимым видом задрала подбородок. Гордо прошествовала мимо нас, не обратив внимание ни на меня с сестрой, ни на сестру своего мужа.
– Идемте же, девочки! – произнесла она, поманив за собой Илейн и Кейт. – Посмотрим, что нас ждет в доме. Лоуренс, не отставай, дорогой! Вполне вероятно, нам понадобится твоя защита, если вдруг на нас нападут грызуны или пауки. Как же хорошо, что наши слуги совсем скоро прибудут.
Кузина и ее подруга прошли мимо нас, обдав запахом дорогих духов. Илейн хмыкнула, смерив меня взглядом, а Кейт даже не повернула головы.
Зато Лоуренс остановился возле меня и принялся разглядывать. Начал с лица, затем задержался на груди, после чего порядком завис на моих бедрах.
– А ты ничего так, кузина из провинции! – заявил он. – Думаю, это лето станет для нас с тобой жарким.
– Ну какой же гадкий мальчишка! – пробормотала тетушка, когда к ней вернулся дар речи. – Вот я ему задам!
Она потрясла тростью, а я приложила руки к вспыхнувшим щекам. И все потому, что дядя Персиваль прекрасно слышал слова Лоуренса, но ничего ему не сказал. Словно это было в порядке вещей – вот так на меня смотреть, а потом произнести подобное в его присутствии!
Это означало лишь то, что проблемы обещали быть куда более серьезными, чем мне казалось. Мне предстояло не только защищать от несправедливых нападок свою сестру и тетю, но еще и сберечь свою честь от кузена, который решил позабавиться, выбрав меня для своих развлечений.