Наконец-таки я освободилась от домашних дел и отправилась на поиски Лиззи, решив попросить сестру не провоцировать столичных.
До этого дня я много раз говорила с Лиззи о том, что наша главная задача – пережить это лето, поменьше попадаясь родне на глаза. Дождаться момента, когда они уберутся восвояси, и надеяться на то, что они позабудут о нашем существовании еще на несколько лет.
И жабы в сумке в этот план не входили.
Они вообще не входили ни в один из моих планов.
С другой стороны, быть может, они входили в чей-то другой? Например, сестру подговорила тетя Прим, решившая позлить столичных Уилсонов.
Спросить об этом у тетушки не удалось, так как после обеда она удалилась вздремнуть в свои комнаты, ставшие теперь и нашими с Лиззи, а я занялась домашними делами.
Помогала Уне на кухне – Уилсоны привезли с собой кое-что из припасов, поэтому мы поставили тесто для пирога с овощами и курятиной, а также сделали заготовки для ужина. Мы ожидали приезда еще шести человек, так что кормить придется много народа.
Затем я немного смотрела, как разгружали повозки Патрик и Донахью с одним из прибывших из столицы лакеев, после чего меня снова позвала Уна. Мы пошли с ней во флигель, где собирались поселить слуг Уилсонов.
Провозившись около часа, я все-таки вырвалась на свободу и отправилась на поиски сестры. Но Лиззи не оказалось ни в саду, ни возле Лягушачьего пруда. Тогда я решила, что сестра, возможно, в птичнике. Она любила забираться в маленькую будку для наседок, где частенько пряталась от Уны после своих проделок.
Быть может, Лиззи спряталась там от гнева Азалии Уилсон?
Но сестры в курятнике не оказалось. Вместо этого, стоило мне выбраться наружу, отряхивая платье, как я наткнулась на… Надин Остин, дочь нашей соседки, пожаловавшую в «Поющую Иву» без приглашения.
Ее визит стал для меня неожиданностью.
Мы с Надин никогда не были близки, хотя и учились вместе, и я терялась в догадках, что ей могло у нас понадобиться. С удивлением уставилась на крупную девушку в ситцевом ярко-голубом платье. Ее рыжие вьющиеся волосы были спрятаны под платок, летнее солнце рассыпало пригоршню веснушек по ее лицу, но привычные к улыбке губы были поджаты, а серые глаза смотрели на меня решительно и даже недовольно.
Надин была на два года старше меня, но учеба у нее шла из рук вон плохо. Сперва ее оставили на один год, затем на второй, так что школу мы заканчивали уже вместе.
Надин зевала на уроках, демонстративно заявляя, что ее не интересуют ни математика, ни грамматика, ни иностранные языки. Такие глупости ей ни к чему, потому что у нее есть чем заняться.
Ее мать была местной травницей и с детства обучала дочь своему ремеслу, готовя себе замену, поэтому с травами Надин управлялась намного лучше, чем с цифрами и буквами. Бывало, я покупала у Остинов лечебные смеси, когда заканчивались собственные, и один раз даже привела к ним Лиззи, но те не смогли ничем ей помочь.
И вот теперь Надин стояла возле нашего птичника, на мое приветствие заявив, что заметила, как я полезла в курятник, но решила пождать, когда я оттуда выберусь.
– У вас что-то случилось? – поинтересовалась я.
Хотела добавить «тоже», но в последний момент осеклась. Такого, как у нас, с Надин произойти не могло: нашествие столичных родственников Остинам не грозило.
Несмотря на то, что ее мать в Ровердорме считали неплохой травницей, во время эпидемии ей не удалось выходить ни своего мужа, ни родню. Но жизнь продолжалась, и я краем уха слышала, что к Брук Остин стал захаживать мистер Гортон, лавочник из Ровердорма, с вполне определенными брачными намерениями.
– Скоро будет летний бал, – произнесла Надин, уставившись мне в глаза. – Его хотели устроить в мэрии, но Киттингсы собираются пригласить всех к себе. Наверное, ты об этом уже слышала.
– Слышала, – кивнула я. Правда, сейчас мне было не до балов. – Надин, и все-таки, что у вас стряслось?
– Ты права, у нас кое-что стряслось, – кивнула она. – Вернее, у меня, но ты прекрасно обо всем догадываешься. Я никогда не скрывала ни от тебя, ни от других, что влюблена в Рогана Делавейра. Давно уже, Мира! Еще со школьных времен.
– Знаю, – отозвалась я.
Все об этом знали.
Надин влюбилась в Рогана лет так в пятнадцать-шестнадцать. Постоянно краснела и смущалась в его присутствии, но затем решила – не понимаю, кто ее надоумил! – взять дело в свои руки.
Причем взялась за него настолько решительно, что стала не давать Рогану Делавейру прохода.
Ее старательные попытки добиться его внимания со стороны выглядели довольно неловкими. Но почему-то неловко было окружающим, включая и меня. У Рогана они вызывали искреннее недоумение, он сам мне однажды в этом признался.
Не выдержав, я попыталась поговорить с Надин. Объяснить ей, что толку от подобного навязчивого преследования все равно не будет. Наоборот, она сделает только хуже, потому что Роган уже начал ее избегать.
Но Надин обиделась и долго со мной не разговаривала. Полгода, если не больше. Зато сейчас я застала ее возле своего птичника, и она заявила, что пришла с разговором о летнем бале.
Интересно, что бы это означало?
– Роган собирается пригласить тебя к Киттингсам, – глухим голосом произнесла Надин. – Сам мне об этом сказал, когда я у него попросила.
– Погоди, ты попросила, чтобы он пригласил тебя на бал? – изумилась я.
Немного подумав, Надин кивнула. Затем призналась, что он ее отверг.
– Но я-то знаю, что ты ему откажешь, потому что Роган Делавейр для тебя всегда был только другом.
Надин была права, я считала Рогана своим хорошим другом.
– Вполне возможно, что я ему откажу, – вот что я ей на это сказала.
– Я прошу тебя, Мира! – Надин кинула на меня отчаянный взгляд. – Заклинаю всеми Богами, откажи Рогану уже сейчас, сегодня же! Но откажи ему так, чтобы у него не осталось никаких сомнений. Скажи ему, что ты его не любишь и у него нет надежды, поэтому пусть он уже перестанет за тобой бегать!
– Надин, погоди…
– Я страдаю, – произнесла она, сверля меня глазами. – Мамины настойки мне не помогают, потому что нет лекарства от неразделенной любви. И еще от несправедливой любви, потому что Рогану нужна только ты, а ты ему нисколько не подходишь.
– Не стоит, – покачала я головой. – Не надо, Надин! Не произноси вслух того, о чем позже станешь жалеть.
Я понимала – она пришла ко мне в отчаянии, поэтому сейчас прозвучат несправедливые слова и горькие упреки.
Но Надин не стала меня слушать.
– Ты словно попала сюда из другого мира, – произнесла она ровным голосом, и я вздрогнула.
Впрочем, вряд ли дочь травницы могла догадываться о том, насколько близко она подобралась к правде. За ее речами скрывалась боль, к тому же мне почудилось, что к ней примешивалась еще и затаенная ненависть.
– Ты не такая, как все, Мира, я поняла это еще в школе. Ты отличаешься от нас, поэтому Роган носится с тобой, как… Как с драгоценностью. Глядит, словно на диковинку, потому что не понимает, кто ты такая, и хочет разобраться. Хотя на самом деле… На самом деле, ему нужна такая, как я. Настоящая, живая!
– Ты несправедлива ко мне, – покачала я головой.
– Потому что я – соль этой земли, – добавила Надин, больше не скрывая своей ненависти. – Только я смогу любить Рогана всей душой, отчаянно и сильно. Родить ему сыновей, стать ему помощницей, а потом хозяйкой ранчо Делавейров. Но Роган не замечает меня, потому что смотрит только на тебя. Вы очень красивы, леди Уилсон, но никогда не будете ему хорошей женой!
Я вздохнула. Мне было жаль Надин, что тут еще добавить!
– Прости, но я ничего не могу с этим поделать. К тому же я говорила с Роганом уже много раз. Объясняла, что испытываю к нему исключительно дружеские чувства…
– Ты плохо старалась, – заявила мне Надин, – поэтому постарайся получше! Если не ради меня, так хотя бы ради Рогана! Ты ведь желаешь ему счастья? По глазам вижу, что это так. К тому же ты слишком добрая, Мира! Всегда такой была, поэтому замолви за меня словечко. Объясни ему, что твоя судьба – столичные франты, потому что ты принадлежишь к их миру, а нашему Ровердорму и Рогану в ней нет места.
– Все далеко не так, как тебе кажется, – покачала я головой. – Ты в курсе моей ситуации и знаешь, что я вряд ли смогу выйти за одного из столичных франтов. – Пусть титула нас с сестрой дядя лишить не смог, но мы были нищими бесприданницами. – Моя судьба навсегда связана с Ровердормом. Что же касается Рогана, мой тебе совет – если ты не можешь его забыть, тогда запасись терпением. Он должен сам сделать свой выбор, и мои слова тут бесполезны.
Но Надин упрямо покачала головой.
– Я больше не стану ждать. Я устала, у меня нет на это ни сил, ни терпения. Если тебе не нужен Роган, тогда объясни ему это так, чтобы он понял. Иначе…
Не договорила. Оборвала фразу на полуслове и уставилась на меня давящим взглядом.
– Иначе что? – поинтересовалась я. – Неужели ты мне угрожаешь?
Но ответа я так и не услышала.
Вместо этого Надин бросила на меня полный ненависти взгляд, после чего подхватила юбки и решительно зашагала к подъездной дороге.
Я стала смотреть ей вслед, размышляя о том, что к возу и множеству тележек собственных проблем у меня добавилась еще и сцена ревности, а потом невысказанная угроза от лица Надин Остин, травницы из Ровердорма.
Судя по всему, ненависть зрела уже давно, но нарыв прорваться, и я получила то, что получила.
Еще немного поглядела ей вслед – на то, как она шагала, размахивая руками, на ее крепкое и сильное тело, соль этой земли, как назвала себя Надин. Затем пожала плечами, решив, что на провокации вестись я не стану, как и брать в голову чужие угрозы.
У меня было чем заняться и без этого.
Но с Роганом поговорить мне все же стоило. Надин права – на летний бал идти я не собиралась.
Признаться, я вообще никуда не собиралась идти, разве что в конюшню, чтобы поискать там свою сестру. Заодно проведать Грома и посмотреть, как Донахью разместил лошадей столичных Уилсонов.
…Я увидела его возле декоративных кустов боярышника. Он стоял возле забора, ограждавшего нашу территорию от подступающего к ней леса. Тот самый белый волк – и он все так же смотрел на меня желтыми глазами.
Признаюсь, я вздрогнула, потому что волк забрел на территорию «Поющей Ивы», да еще и в самый разгар дня. Я не ожидала от дикого зверя подобной наглости.
– Ты что здесь делаешь? – повысив голос, спросила у него. – А ну-ка, живо уходи, а то я позову людей, и тебе не поздоровится!
К моим рукам моментально прилила магия, но волк тотчас же попятился. Доля секунды, и он исчез в кустах, и даже ветки не шевельнулись.
Я же продолжала стоять с раскрытым ртом, размышляя, не померещилось ли мне это. После чего решила, что не померещилось и мне все-таки стоит поговорить с Роганом. С волком нужно что-то делать, а то, глядишь, однажды я проснусь с ним в одной кровати.
Как вообще можно объяснить тот факт, что он расхаживал по территории «Плакучей Ивы», словно по своему дому?
На миг я пожалела, что мы не держали собаку. В прошлом году от старости умер наш Полкан, Лиззи очень переживала, отказываясь брать другого пса.
Но что, если волк проложит дорожку к птичнику – кто ему в этом помешает?! Или же, не дай Боги, он причинит вред Лиззи? Сестра любит бродить в одиночку непонятно где…
Несмотря на то, что мысль была вполне здравой – пожаловаться на волка Рогану, и пусть ровердормские охотники снова попытаются того изловить, – она почему-то не захотела приживаться у меня в голове.
Внутренний голос не только ее отверг, но еще и высмеял. Я интуитивно чувствовала, что волк нам не страшен – ни для меня, ни для моей семьи. Куда опаснее оказалось то, что я увидела в конюшне…
Вернее, тот, кого я там увидела – еще одного хищника, но на этот раз двуногого.
Это место всегда было моим убежищем, и я втайне гордилась тем, что нам удавалось содержать просторную конюшню в полном порядке.
Но именно там, в лошадином царстве, полнившемся запахом конского пота, перемежавшимся ароматом свежих опилок и сена, я почувствовала себя так, словно на меня напали и на голову разбили враги.
Это было жестокое поражение, потому что в проходе между денниками стоял Лоуренс Уилсон и с неприкрытым восхищением разглядывал моего Грома.
Я тотчас же кинулась к своему жеребцу. Встала между Громом и кузеном, прижавшись спиной к дверце денника.
До этого я думала, что Лоуренс отправился в Ровердорм на поиски сговорчивых жертв для своего либидо, и выкинула его из головы. Но оказалось, сделала это совершенно зря – потому что кузен с неприкрытой жадностью смотрел на моего коня.
Тут Гром положил мне на плечо голову, и я нервным жестом потрепала его по гриве.
– Отличный жеребец, – довольным голосом произнес Лоуренс. – Уж я-то в этом разбираюсь! Даже не ожидал, что отыщу такую жемчужину в подобном свинарнике.
Сказав это, он уставился на меня сверлящим взглядом, и я так и не поняла, кого он имел в виду – то ли меня, то ли Грома.
– Это моя лошадь, – я постаралась, чтобы мой голос не выдавал волнения. – Моя, Лоуренс! Она принадлежит мне по закону, у меня есть все бумаги, и ни ты, ни твоя семья не имеете к этому жеребцу никакого отношения!
– Я продам его уже на этих выходных, – усмехнулся кузен. – Мне нужны деньги, моя маленькая кузина, и очень крупная сумма! У меня есть пара знакомых в Ольсене, они возьмут этого коня с закрытыми глазами и отсыплют мне прилично золотых монет.
– Ты не имеешь на это права!
– Еще как имею, и ты, кузина, ничего не сможешь с этим поделать. Здесь все принадлежит нам, Уилсонам! Все, начиная от земли, на которой ты стоишь, заканчивая последним гвоздем в этом старом доме. И даже твоя одежда тоже принадлежит нам, так что если я прикажу тебе ее снять, – он уставился на меня сальным взглядом, – тебе придется это сделать!
– С чего ты так решил?! – воскликнула я в полнейшем негодовании.
– Потому что ты тоже принадлежишь нам, – усмехнулся Лоуренс, – и я возьму все, что захочу. И тебя, и твою лошадь. Но, пожалуй, начну с тебя! Мы даже ходить далеко не станем – здесь, в конюшне, на этом стогу сена.
Сказав это, он сделал шаг ко мне, на что я липкими от пота пальцами нащупала и отодвинула задвижку, а затем проскользнула в денник к Грому.
– Предупреждаю тебя в первый и в последний раз, Лоуренс! Не вздумай нас трогать – ни меня, ни моего коня!
Магия давно льнула к моим рукам, и ее приток оказался настолько сильным, что я с трудом могла с ней совладать.
Но Лоуренс не думал успокаиваться
– Если ты станешь хорошо себя вести и ублажишь меня так, как я этого хочу, а потом придешь ко мне этой ночью, то, быть может, я передумаю и не стану продавать твою лошадь. Но тебе придется хорошенько постараться, маленькая кузина!
Но прежде, чем он поделился со мной своими грязными фантазиями, я вскочила Грому на спину. Седла не было, юбки пришлось задрать чуть ли не выше колена, но мне было все равно.
И тут же ощутила, как у нас с Громом устанавливается Связь.
Ему не нравился этот человек, говоривший мне вещи, из-за которых я чувствовала обиду и досаду. Гром хотел увезти меня подальше, но между нами и свободой стоял ухмыляющийся Лоуренс Уилсон.
– И куда же ты собираешься убегать? – поинтересовался он. – Неужели не понимаешь, что тебе от меня никуда не деться? Ты будешь моей, моя маленькая кузина, потому что я так решил. Но если ты мне откажешь… Интересно, как долго ты станешь отказываться, если я начну мучить твою маленькую, глупенькую сестру? Как же ее зовут? Иззи? Биззи?.. Сперва ее, а потом займусь старой каргой. До могилы той уже недалеко, но я помогу ей ускориться.
Внезапно я подумала, что впервые в жизни кого-то так сильно ненавижу.
Да, я ненавижу этого молодого хлыща, который смотрел на меня презрительно и высокомерно, заявляя, что я в полнейшей его власти. Но если я начну противиться, то он продаст мою лошадь, а потом станет мучать мою сестру и старую тетушку.
Тут Гром не выдержал. Взвился на дыбы, после чего ринулся в приоткрытую дверь денника, вышибая ее грудью. Она заехала Лоуренсу по животу, и того снесло из прохода. Кузен отлетел и упал на кипу сена.
На ту самую, на которой собирался вдоволь со мной позабавиться.
Признаться, в тот миг я почувствовала сожаление…
Да, мне было жаль, что Лоуренс не приложился головой об стену. Глядишь, это выбило бы из него всю столичную дурь!
Вместо этого мы с Громом вырвались на свободу и понеслись к дорожке, ведущей к лесу. Я собиралась немедленно отправиться к Делавейрам, потому что оставить Грома перед глазами жадной родни было моей ошибкой.
Я бы не отказалась спрятать до конца лета еще и Лиззи с тетушкой Прим, но не могла. У нас не было возможности это провернуть. К тому же они бы не согласились: это ведь и их дом тоже!..
Неожиданно я заметила, как вдоль темной стены сарая, в котором мы хранили сено и опилки для денников, промелькнуло поджарое хищное тело. Волк размеренно трусил в сторону конюшни, словно он давно у нас обосновался и теперь это его территория.
Повернула голову – так и есть, он вошел в распахнутую на конюшне дверь!
– Гром, – воскликнула я, – остановись!
И тут же обратилась к коню мысленно, потому что, каким бы ужасным человеком ни казался Лоуренс Уилсон, мне нужно было удостовериться в том, что он не падет добычей хищника.
Гром заложил крутой вираж, разворачиваясь. К моим рукам снова прилила магия, которую я тут же принялась мысленно складывать в боевое заклинание – им я собиралась отпугнуть хищника.
В этот самый момент я снова заприметила волка.
Он преспокойно вышел из конюшни, пробыв в ней всего несколько секунд. Немного постоял в дверном проеме, посмотрев на приближавшихся меня и Грома, после чего размеренно потрусил к ближайшим кустам.
На это я отстраненно подумала, что волк вряд ли успел бы убить человека за столь короткое время. Да и пасть у него была чистая, не окровавленная....
К моменту, когда мы с Громом добрались до конюшни, волк снова исчез без следа. Я же с опаской заглянула внутрь, страшась увидеть там растерзанное тело своего кузена.
Но оказалось, опасалась я совершенно зря – Лоуренс уже поднялся и теперь, чертыхаясь, отряхивал от соломы и опилок свой камзол.
Поэтому я снова развернула Грома и поспешила к Делавейрам. Если Лоуренс собирался заявить права на моего жеребца, ну что же, пусть сперва попробует доказать, что тот вообще существовал!