Снилось, как будто лежал я в сладкой тени Геликона,
там, где источник исторг Беллерофонтов Пегас.
Альба, деянья твоих повелителей мог я, казалось,
славить на лире – такой был бы мне труд по плечу.
Снилось: припал тихим ртом к источнику шумному. Энний,
предок наш, жаждой томясь, некогда пил из него.
Пел Куриациев он и копья Горациев, братьев,
в море Регуллов триумф, царский трофей на борту,
Фабия пел, промедленье победы, злосчастье при Каннах,
милость богов как ответ на благочестье молитв,
славил он ларов, с чьей помощью выдворил Рим Ганнибала,
славил Юпитера, чьи стены спас гомон гусей.
Но наблюдавший за мной близ пещеры, из рощи кастальской,
Феб, опершись на загиб лиры златой, не смолчал:
«Что тебе проку, безумец, в этой реке? Кто понудил
браться за выспренний труд – песнь о героях слагать?
Не по тебе это дело. Здесь славы не сыщешь, Проперций.
Легкий потребен возок, чтоб разъезжать по лугам.
Взяв твою книгу, пусть дева читает ее на скамейке,
не отрываясь, пока встречи с любовником ждет.
Так почему же в стихах за черту отведенную тянет,
тяжестью песен не смей перегружать челночок.
Правым веслом – берегов, другим же – касаясь прибоя
(в море лютует сильней буря), останешься цел».
Плектром из кости слоновой туда указал говоривший,
где по замшелой земле новая тропка вилась.
Своды зеленой пещеры покрыты обточенным камнем,
бубны по стенам (стена – полая пемза) висят,
утварь священная муз и глиняный слепок Силена,
рядом повисла твоя дудка тегейская, Пан.
Поодаль – стая го́лубок владычицы нашей Венеры,
влагу Горгониных струй алые клювики пьют.
Каждой, по жребию, музе достались свои полномочья,
нежные девы из рук не выпускают даров.
Плющ собирает для тирса одна, другая связует
пенье с му́зыкой, а та венчик сплетает из роз.
Тут же одна из Сестер прикоснулась ко мне и сказала
(я посмотрел и узнал Каллиопеи лицо):
«Будешь доволен, когда лебедей запряжешь и помчишься,
конь боевой не заржет, в схватку не ввергнет тебя.
Сиплый рожок не тебе прохрипит о военной победе,
кровью сражений не ты рощу зальешь аонид.
Ты не расскажешь о битвах, в каких там полях под значками
Мария бились, когда Рим смял тевтонскую мощь.
Или как варварский Рейн с кровью свевов смешался, а трупы —
горы изрубленных тел – плыли в угрюмой реке.
Нет, ты любовников славь и венки у чужого порога,
бегство ночное воспой, пьяных сражений значки,
чтобы узнал от тебя, как на улицу вызвать затворниц,
тот, кто оставить спешит строгих мужей в дураках».
Так говорила она – и, воды зачерпнув родниковой,
влагу Филитовых струй мне на уста пролила.