Глава о том, как современным женщинам сложно в жизни – и в одежде, и в работе, и в любви.
Она не любила носить колготки.
Тонкие не любила за то, что они моментально рвутся, а плотные терпеть не могла, потому что они, в конце концов, растягиваются. С лайкрой ненавидела, потому что они блестят и делают ноги похожими на металлические болванки. С матовыми колготками тоже всё было не просто – матовые превращали любые, даже самые красивые ноги в две бесформенные сосиски. К тому же носить колготки было дорогое удовольствие: после одного дня носки, сразу после стирки, на них появлялись зацепки, не иначе, как от мыла и воды. После чего колготы можно было только выбросить.
И сейчас, одеваясь, чтобы выехать в дом Серовых, адвокат Ольга Нестеренко колебалась, надевать колготки или нет. С одной стороны – деловой этикет упорно регламентирует для бизнес-леди колготки даже в жару. С другой – какой может быть, к дьяволу, этикет, когда клиента убили, а клиентка в истерике вопит, что надо срочно приехать. Поэтому ей требовалось одеться быстро, но тщательно. Она всегда одевалась тщательно, а сегодня… Сегодня он, наверняка, тоже приедет в «Ривер Клаб»: ни одно резонансное дело не обходилось без его участия.
Она подумала и повесила на шею готический символ – цепь из замши с серебряной летучей мышью в виде подвески. Грустно улыбнулась: теперь он наверняка скажет, что её связь с вампирами для него очевидна. Ну и пусть! А вот колготы она всё-таки не наденет: лето – значит лето. Любимая сумка с «пистолетом» завершила её облик «готессы в чёрном».
Известность к ней пришла, когда на одном заседании она, разозлившись, запустила в судью «Уголовным кодексом»: Его Честь никак не мог принять (или не хотел принять) её доказательства. Потом, правда, ей пришлось очень несладко, её даже хотели исключить из Коллегии адвокатов, но всё обошлось. Покровители заступились за неё, и судья отправился на пенсию. Но о ней заговорили, к тому же она имела запоминающуюся внешность и делала всё, чтобы эту внешность запомнили ещё больше.
Она всегда носила одежду чёрного цвета и только серебряные украшения, презирая золото за пролитую из-за него кровь тысяч и тысяч людей. В зависимости от места, где ей нужно было появиться, выбирала имидж или «корпоративный гот», или «вамп», или «средневековая королева». В любом случае это была плотная косметика, чёрная подводка для глаз, помада и ногти кроваво-красного или чёрного цветов – всё броское, сексуальное и в то же время строгое.
А ещё у адвоката по уголовным делам Ольги Нестеренко были ярко-голубые волосы. По этим волосам её узнавали сразу, во всех судах и тюрьмах. Эти волосы позволяли ей сократить пару часов ожидания в очереди, состоящей из родственников и других адвокатов, и попасть раньше всех в следственный изолятор к своему клиенту.
Не успела она отъехать от дома, как Серова позвонила опять и спросила:
– Ты выехала?
– Да, – ответила Ольга.
– По дороге заскочи и купи торт, – приказала Серова.
– Какой? – только и смогла спросить Ольга от неожиданности.
– Большой!.. Бисквитный!.. Кремовый!.. С розочками!.. – В голосе клиентки слышалась истерика.
– Хорошо, куплю, – пробормотала Ольга, дала отбой и стала думать, куда ей заехать за тортом.
Где по дороге будет магазин подороже, чтобы ей не ошибиться с покупкой: клиентка была привередлива.
И тут её взгляд уткнулся в небоскрёбы международного делового центра, видневшиеся вдали высотными доминантами. Прекрасная идея! Вот где должны быть самые-самые торты города. Самые дорогие – это уж точно! В башне «Эволюция», закрученной вокруг собственной оси как цепочка ДНК или как засахаренный цукат, есть большая кондитерская. В грандиозной башне «Эволюция», в этом многофункциональном комплексе, стиснутом на маленьком пяточке Пресненской набережной другими такими же украшениями для торта.
Только эти дорогущие цукаты были не обычного фруктового цвета, а голубого, как далёкая несбыточная мечта о счастье.
****
Встреча с Жэдэ прошла нормально: при виде её он не мог не съязвить.
Голос его был спокойный, ровный, лишённый всяких интонаций – Железный Дровосек верен себе. Она тоже ответила колкостью. Хотела ещё спросить, не развёлся ли он со своей Гингемой, но не стала. Его прошлый ответ она помнила хорошо: «Когда разведусь, ты узнаешь первая». И пока до неё доходили только слухи, что у Жэдэ новая пассия.
Торт клиентке Ольга уже доставила. Саму её не видела, передала торт через охранника и сейчас торопливо шла за Юрием Николаевичем к реке, чувствуя на своей спине тяжёлые взгляды Жэдэ. И ниже спины тоже. Наконец, они пришли.
– До тебя ничего не трогали, Андрюша, – почему-то заискивающе сказал Юрий Николаевич, пропуская её и Жэдэ вперёд.
– Да, только у дома всё затоптали, – буркнул тот.
Ольга постаралась без страха, как её и учили, – отвлечённо от происходящего, – посмотреть на убитого.
Убитый, Виктор Михайлович Серов – основатель и генеральный директор фирмы «Нанотехнологии», больше известный широкой публике как режиссёр многочисленных и нашумевших фильмов, теперь мало напоминал того юного актёра, обаяние которого покорило сердца миллионов кинозрителей. Более того, Ольга встречалась с Серовым совсем недавно, и готова была поклясться, что сейчас на скамейке, привалившись спиной к решётчатой спинке, сидит не он.
Серов был обнажён по пояс, в одних шортах, напоминающих сатиновые чёрные трусы, только с лампасами. Сейчас Ольге сразу бросилась в глаза его жирная грудь, поросшая светлым густым волосом. Скрещенные волосатые ноги бывшего клиента были связаны женским лифчиком довольно внушительного номера. Возле ног лежала грубо раскрашенная маска, по виду – африканская.
Больше Ольга разглядеть ничего не смогла: рвота подступила к горлу. Она всхлипнула и зажала себе рот рукой. Жэдэ с усмешкой обернулся. Юрий Николаевич подскочил к ней и залепетал испуганно:
– Только не здесь! Иди!.. Иди к реке!
Ольга быстро пошла прочь, стараясь одной рукой открыть сумку и найти в ней пластиковый пакет, который она всегда носила с собой для продуктов. Это её и спасло – наверное, она отвлеклась на постороннее, но рвотные позывы у неё прошли. По инерции она добрела по пологому песчаному берегу к самой реке, где лежали перевёрнутые лодки. Дождей давно не было, но песок был слежавшийся, плотный, явно сырой в глубине, идти по нему было легко и приятно. Над близкой водой метались и кричали чайки. Ольга сделала ещё шаг.
У самой воды светлый песок был густо усеян следами птичьих лап и ещё извилисто-гладкими разводами, увидев которые, она остановилась в оторопи и потянулась в сумочку за телефоном.
****
Когда она вернулась, на месте преступления уже вовсю кипела работа: шли следственные действия.
Мужики сновали туда-сюда, переговариваясь условными отрывистыми фразами, они что-то говорили Жэдэ, тот что-то говорил им в ответ. Юрий Николаевич внушал кому-то по телефону о важности предвосхищения реализации замысла преступника путём задержания его с поличным с помощью использования последних профессиональных методик и приёмов. Ольга подошла и встала поодаль. На неё не обращали внимания.
– Маска, по всей видимости, у Серова выпала из рук. И он – в шортах. Значит, никого вечером не ждал, – сказал Жэдэ кому-то.
– Серов дома всегда ходил в шортах, даже когда у него были визитёры, – громко пояснила Ольга.
Жэдэ обернулся и посмотрел на неё с плохо скрытой насмешкой. Произнёс:
– Спасибо, Ольга Николаевна. Очень дельное замечание. Что ещё вы увидели у реки и можете с нами поделиться?
Ольга чуть не задохнулась от возмущения и обиды, но сдержалась. Сказала в наступившей тишине:
– Могу поделиться и думаю, что вам это поможет, господин следователь… Ещё я увидела у реки следы крокодильего хвоста. И если вы поторопитесь, то сможете их также разглядеть и даже сфотографировать, пока следы не затоптали чайки.
Жэдэ несколько секунд смотрел на неё в оторопи, потом первым бросился по дорожке к реке. Остальные рванули за ним следом.
– Я вам перезвоню! – вскрикнул в телефон Юрий Николаевич, дал отбой и повернулся к ней.
– Но, Олюшка, откуда в Истре крокодилы? – пролепетал он, когда один остался на месте: ему по чину не полагалось никуда бросаться.
– Не знаю откуда, – ответила она. – Но я видела такие следы на пляже, когда отдыхала в Пунта-Кане.
Тут к ним осторожно приблизились Мамин и Сибиряк: Ольга сразу узнала этих оперативников, которые теперь работали вместе и когда-то раньше успели проявить себя, как дельные и толковые сыскари. Только вот, кто из них – кто, она всегда путала. Кажется, это у Мамина и Сибиряка зависело от настроения. Впрочем, один из них был длинный, тощий и неженатый, а второй – постарше и семейный.
Юрий Николаевич встретил их неласково.
– Явились, наконец! – съязвил он.
– Да нам только позвонили, – вяло стал оправдываться длинный.
Второй, явно желая замять неудобную ситуацию, шагнул к скамейке с убитым, который по-прежнему сидел с опутанными бюстгальтером ногами, и воскликнул:
– Опа-па! Очень прикольно! Бабий лифчик!
Длинный тут же подлетел к нему и заметил:
– А может, это лифчик убитого? Может, он ему на ноги сполз и завязался?
– Ты чего? Совсем опупел? – сказал второй.
Юрий Николаевич подошёл к оперативникам и встал рядом, прислушиваясь к их разговору.
– А чё ты лыбишься? Я читал, что в Японии как-то раз мужской бюстгальтер стал хитом продаж. Прикинь! За две недели было продано триста штук.
– Да нафига мужикам бюстгальтер?
– Не знаю. Может, они в себе женщину ищут!
Тут второй опять воскликнул:
– Ого! У тела фингал под глазом!
– Где? А, да! Фингал проступает. Интересно, а Михалыч видел? – согласился длинный опер.
Только тут Ольга шагнула к скамейке и всмотрелась в лицо Серова. Синяк действительно был. Под левым глазом.
Длинный опер, обернувшись к Юрию Николаевичу, спросил:
– А кого нам дали криминалистом, товарищ полковник? Надеюсь, Михалыча?
– Михалыча! Пусть нам дадут Михалыча! – поддержал его напарник.
Их болтовня была Юрием Николаевичем строго пресечена.
– Отставить разговорчики! – скомандовал он и, уже обращаясь к Ольге, пояснил: – Эти говорливые субъекты будут работать с вами в группе.
– Разрешите спросить, а кто старший группы, господин полковник? – опять спросил длинный.
– Да уж не ты, – ворчливо ответил Юрий Николаевич. – Старший группы – следователь Андрей Воронов.
– О, Жэдэ – мужик серьёзный, – согласился длинный и спросил: – А где он, кстати? Хочется уже скорее начать оказывать помощь следователю по сбору вещественных доказательств, исполнять его отдельные поручения, участвовать в проведении следственных действий… И где, кстати, все остальные?
– Все у реки, – ответил Юрий Николаевич. – Вы тоже туда отправляйтесь. И, вот ещё: адвокат Ольга Нестеренко работает вместе с вами. По линии родственников и назначению самой вдовы… Так что, прошу любить.
– Да мы адвокатов завсегда любим, – сказал длинный и заулыбался. – А Ольгу Нестеренко особенно. Она первоклассный юрист и отлично владеет правом… В судей им бросается!
– Это было давно, – остановил его напарник. – Теперь Ольга Нестеренко разруливает интересы больших людей. Ведь в нашем мегаполисе постоянно случаются напряжённые ситуации.
Только сейчас они повернулись к Ольге, но та ответила им спокойным и внимательным взглядом. Спросила с убийственной вежливостью:
– Как поживаете? Как бизнес?
Бойкие оперативники заметно погрустнели.
– Бизнес наш – нормально, как всегда, спасибо. Пишем отчёты. Много отчётов. Отчётность – наш бизнес, – пробормотал длинный и скомандовал напарнику: – Шагом марш к реке, гоблин!
– Сам ты гоблин! – заворчал тот. – И за гоблина ответишь по всей строгости закона!
Юрий Николаевич показал им головой на нужную дорожку, и они быстро ушли по ней. Ольга ещё раз всмотрелась в убитого, лицо которого уже потеряло последние знакомые черты и стало больше похоже на посмертную маску из воска какой-то смутно припоминаемой знаменитости.
– Пойду в дом! К клиентке, – со вздохом сказала она.
Юрий Николаевич согласно кивнул и опять достал телефон.
****
Чтобы почувствовать всю красоту огромного мегаполиса, надо приехать в родную Калугу проведать родителей.
Калуга – город ларьков, вразнобой кричащих вывесок и зимнего снегоговна под ногами. Город, где весь жилой фонд первых этажей занят «малым, очень малым» бизнесом, а из домов на тротуары, прямо через газоны, выходят железные лестницы, много-много железных лестниц. Над ними висят разностильные вывески, много-много вывесок – «Сумки», «Оптика-аптека», обязательные «Цветы» и даже «Мир ногтей». И с этим приходится мириться: все знают, что это не средство обогащения. Это – средство существования, этакая самозанятость без особой прибыли, ведь надо же где-то работать и как-то кормить семью.
Тем предпринимателям, кто смог купить квартиру на первом этаже, ещё хорошо. Хуже владельцам киосков и ларьков. Они вкладывают душу, деньги, время, а потом чиновник показывает бумажку, что на твоей площадке вчера решили построить фонтан и что твой ларёк завтра снесут. Или, что твой кассовый аппарат должен быть оборудован спутниковой космической связью. Или, что ты можешь продавать цветы только отечественного производства и обязан их взять обратно, если они не подошли покупателю по цвету и запаху. И тогда все твои труды пойдут прахом.
Так что, шагая мимо ларьков по улицам родного города, Ольга всё понимала. Да, вывесок много, и лестницы портят пейзаж, но люди так выживают в городе, где нет ничего кроме Дома культуры, музея краеведения и памятника Неизвестному матросу. И это решает всё. Для неё вопрос с эстетикой вывесок даже не поднимался.
Только потом умер папа.
Врачи скорой двадцать минут кололи ему руки, но так и не попали в вену. Они что-то ещё пытались сделать, но безуспешно, и Ольга опять звонила «03», а мама кричала в истерике, чтобы прислали машину реанимации.
– Почему вы не вызовите реанимацию? – кричала мама. – Почему вы ничего не делаете?.. Почему?..
– В Калуге нет машин реанимации, – ответил пожилой усталый врач. – Приедет точно такая же машина скорой.
Что можно сказать о большом городе, в котором нет машин реанимации? Ни одной машины… Ни одной!
После похорон Ольга забрала к себе маму, чтобы та какое-то время пожила у неё, пока не оправится от горя. Потом мама уехала назад в Калугу. Наверное, она оправилась. Только как можно пережить такое? Сама Ольга так и не смогла пережить. Теперь для неё главной целью жизни сделалось: выйти замуж за иностранца и уехать к нему на родину.
Так она и объяснила своему бойфренду перед расставанием:
– Мне надо найти иностранца, чтобы выйти за него замуж, уехать с ним и забрать к себе маму. Потому что родина – это не то место, где ты родился, это то место, где тебя любят.
Теперь при встрече с нею бывший бойфренд всегда спрашивал:
– Ты ещё не нашла своего всемогущего волшебника, Девочка Элли?
Первое время она отвечала ему ядовитым вопросом:
– А ты ещё не развёлся со своей Гингемой?
Теперь, когда боль утихла, оставив после себя лишь саднящий шрам, она стала отвечать по-другому:
– А ты ещё не завёл себе человеческое сердце?
Но разве может Железный Дровосек иметь человеческое сердце? Любящее сердце, истекающее кровью? Нет, ему доступно только сердце-эрзац из древесных опилок, обшитое красным шёлком – неполноценный продукт, яркий фейк в дешёвом исполнении.
Сердце Жэдэ – дрянной заменитель подлинных чувств, такой же ненастоящий, как кирза, маргарин и морковный кофе.
****