После отбытия сестер вся компания некоторое время топталась у закрытой двери, терзая звонок, и уже собирались было уходить, но дверь вдруг открылась как ни в чем не бывало:
– Прошу вас, заходите.
Обитатель квартиры – светлоглазый, положительного вида мужчина, лет тридцати, с чисто выбритой головой и плохо – щеками, в домашнем костюме и до блеска начищенных туфлях – посторонился, пропуская пришельцев:
– Извините, что заставил вас ждать. Работал, знаете ли, увлекся. Сразу не расслышал.
Он вытащил из-за дверной ручки записку, оставленную старыми девами, пробежал глазами и положил в карман.
Флегматичный мужчина и низенькая толстая женщина вошли в квартиру и запросто по-хозяйски принялись расхаживать по жилплощади, которую явно освобождали. Повсюду какие-то вязанки, узлы, черные мусорные мешки.
Тощая принялась домогаться хозяина:
– Что за старые курицы? – требовательно, пусть и вполголоса осведомилась она. К слову, энергичная дамочка, в ней за версту угадывался риелтор.
Мужчина, который не спускал глаз с пришельцев, контролируя их траекторию по квартире, ответил рассеянно:
– Понятия не имею, о чем ты.
Риелторша продолжала придираться, пусть вполголоса и сквозь зубы:
– Ты утверждаешь, что вправе полностью распоряжаться объектом, а какие-то побитые молью бабки в шляпках городят за какую-то сестру. Сережа, что за хрень?
Сергей процедил, так же не разжимая белоснежных клыков:
– Ты вроде бы читать умеешь. И доверенность видела. Самую генеральную из всех. Нотариально удостоверенную. К чему эти разговоры?
– Я-то ничего, но ты же понимаешь…
Он оборвал:
– Я – нет, не понимаю. Залезь в свою папку, еще раз посмотри, перечти, если угодно. Чьи в доверенности ФИО?
– Твои, твои, не заводись.
– Тогда что еще надо? Только из-за того, что мы с тобой, голубка, не первый день знакомы, не одну ложку дерьма сожрали, я с тобой дело имею. И так продаю с космическим дисконтом, и лишь потому, что у меня нет времени и денег.
– А я…
– Нет, я. Это я могу и без агента обойтись.
Тощая серьезно обиделась, и, сузив глаза, осведомилась, даже прошипела:
– Вот и я хотела бы уточнить, к чему такая спешка? А заодно и старые кошелки. Что-то нечисто, а, Сережа?
Он впервые отвлекся от пришельцев и полностью посвятил все свое внимание визави. Правда, смотрел на нее уже как-то по-иному, не так, как надлежало взирать на порядочную женщину, тем более риелтора. Светлые холодные глаза смотрели на нее с такой вкрадчивостью и мягкостью, как если бы каннибал-гурман взирал на пухленького туриста, забредшего в глухие джунгли, причем как раз к ужину.
– А ты, солнышко мое ясное, изволишь сомневаться в чистоте предлагаемой МНОЮ сделки? Или, мать твою, считаешь невыгодной?
– Сережик…
– Э-э-э-э. Постой. Я, стало быть, послушно прыгаю с бубном, шляюсь по банкам, как олень с бумажками бегаю, а ты, милая моя, солнышко лесное, задний ход даешь?
– Сереженька…
– А. Малая цена не устраивает. Понимаю. Так я прямо сейчас объявляю о том, что повышаю цену на двадцать процентов. По твоему своевременному совету, – подчеркнул он.
– Да ты что?! – шепотом вскричала риелтор.
– …а лучше тридцать пять. Отличная круглая сумма. Что, я пошел?
– Серенький, нет. Остановись. Помилуй. Не надо, – горячо попросила она, делая такое движение, как будто собираясь пасть на коленки.
Повернувшись так, чтобы случайному наблюдателю не было видно этой перемены, он бережно, но очень крепко подцепил ее длинными пальцами под челюсти – фактически за горло.
– Тогда заткнись и не задавай глупых вопросов, – процедил он, умудряясь одной стороной лица скалиться волком, другой – вежливо улыбаться покупателям. У него вообще было удивительно эластичное лицо, на котором, как на табло, отображалось все, что бы он ни говорил.
Когда покупатели вернулись к ним, то увидели лишь дружески общавшихся риелтора и продавца, который, улыбаясь, давал любезные пояснения:
– Здесь, как можно легко видеть, почти шестьдесят квадратов, кухня девять и полноценный раздельный санузел. Для «вторички» в доме семьдесят пятого года постройки, согласитесь, большая редкость.
– Да уж, богатая хатка, – кивнула женщина.
– Это индивидуальный проект, реализованный для союзного Министерства обороны. Смотрите, какие потолки, – он поднял длинную руку, – без двадцати сантиметров три метра.
– Тут ремонт нужен, – флегматично вставил мужчина, грузный, с висячими усами и маленькими сытыми глазами.
– Полагаю, для вас это не проблема, – вежливо предположил хозяин, – ну а приложить руки ко всему приходится. Вы с маткапиталом берете?
– Да.
– Тогда тем более. Тут в шаговой доступности гимназия и лицей, одних развивающих центров штук десять. Два метро в шаговой доступности – «ВДНХ» и «Алексеевская». Ну-с, мы договорились?
– Почему так дешево? – прямо осведомилась дама.
– Могу поднять, – любезно ответил он.
– Нет, я просто…
– Послушайте, уважаемая, – уже не чинясь, прервал Сергей, – вот жилплощадь, вот гендоверенность, мне поручено продать ее как можно скорее. После ухода жены…
– Извиняйте.
– Спасибо. Она меня бросила.
– Тю, – с некоторым недоумением протянула женщина. Она уже успела осмотреть и оценить вообще все – мебель «мейд ин соцлагерь», тахта, увязанные тома подписных изданий, роскошные, но старомодные шторы, обилие ковров и прочие атрибуты возрастных дам, вплоть до едва заметного аромата типа «Мажи нуар» – и потому не грех было и удивиться. Сколько же лет было этой ветреной кокотке, бросившей тридцатилетнего симпатичного мужчину?
– Ничего, с этим вполне можно жить, – любезно, хотя и суховато ответствовал он, – в любом случае я желаю как можно скорее покинуть этот дом, в котором изначально мы были так счастливы. Собираюсь вернуться на родину.
– Да? – удивилась покупательница, которая с семейством проделала как раз обратную операцию. – А вы, не извольте гневаться, откуда будете?
– Я с Поволжья, – кратко ответил хозяин.
«Вот так так. Приезжий. Квартира не его, – соображала покупательница, все более и более удивляясь, – получается, тетка-москвичка бросила не только его, но и свою собственную жилплощадь. В Москве, да еще в двух остановках до центра. Странновато все это. И хлопчик-то на вид вроде ничего себе…»
– Итак?
Но ведь квартира была просто великолепна, документы, вплоть до последней бумажки, в порядке, стоила она вдвое, а то и втрое больше того, чем запрашивал этот псих. Хотя насчет психа тоже не все так бесспорно: свежие справки из диспансеров также присутствовали и без звука были предъявлены, сто́ило лишь потребовать. В собственности, правда, квартира была лишь полгода, но это проблема продавца. Все, кто надо, «благословили» сделку и даже одобрили ипотеку…
Однако жена и все, что с ней связано, – эти моменты покупательницу смущали:
– То есть вы еще не разведены.
– Мы и не расписывались. Постарайтесь понять, что есть люди, для которых штампы в паспортах не имеют значения, – высокомерно пояснил одинокий «супруг», – к тому же и вам удобнее, формальностей меньше. Доверенность перед вами.
Это была самая генеральная из всех доверенностей от имени ветреной «супруги», изготовленная на нотариально удостоверенном бланке. Совпадали и фамилия, имя, отчество, – Рубцов Сергей Владимирович, – и год, число, месяц рождения, – тринадцатое марта тысяча девятьсот девяносто третьего года, – серия, номер, дата выдача паспорта – все совпадало до черточки.
Придраться было не к чему, разве что…
– Извиняюсь, а где это – Тарасов? – уточнила покупательница, просто для очистки совести.
– Поволжье, – лаконично сообщил Сергей.
– Ну а почему там, а не в ближайшей конторе за углом?
Он пожал плечами:
– Потому что тут это стоит пять, а там – полторы. Мы ездили в отпуск, с палаткой на Волгу. Не исключаю, что она все для себя решила уже тогда – ну и предложила зайти в ближайшую на тот момент контору.
– Я имею в виду…
Сергей коротко глянул на риелторшу. Та поняла и среагировала моментально:
– Послушайте, если вас что-то смущает…
Тут подал голос мужчина, который сказал, подводя несомненный итог:
– Ничего никого не смущает. Все устраивает. По рукам.
Договорившись о деталях, они разошлись.
Впрочем, в лифте жена никак не могла уняться:
– И все-таки я не понимаю, как это тетка в возрасте убежала от молодого мужика, да еще из собственной квартиры…
– Если она вполовину такая же дурная, как ты, то что дивиться-то, – философски произнес муж.
Она надулась, но не сказала ничего.