Ближайшая лавочка для задуманного категорически не подходила. Переулок, второй и вот у Матильды в руках уже была увесистая корзинка, прикрытая салфеткой, в которой что-то шуршало, позвякивало и распространяло убийственно вкусный аромат.
Влетев в кабинет, как пушечное ядро, Рутголд по-хозяйски смела с четвёртого пустующего стола всё лишнее на пол, и ловко расставила там добычу. Три бутылки сангрии, кувшин со льдом, большую круглую тарелку с нарезкой хамона22 нескольких видов, нарезанную дыню в прозрачном высоком салатнике, немного знаменитого сыра тетийяс в форме женской груди, и три пустых бокала.
Затем, уперев руки в бока, Матильда громко сказала:
– Предлагаю, наконец, всем вместе сесть и обсудить всё. И то, кто чем в ком недоволен, и почтить память Анжелы в том числе. Она хоть и была сучкой, но в целом довольно сносной тёткой.
Амелия удивлённо посмотрела на неё, выглянув из-за стеллажа. Но потом кивнула и подошла ближе.
– Мне такой вариант нравится.
Вот только Мидзуки осталась недовольной. Она едва нащупала кончик ниточки, ведущий к разгадке ворохе сложной информации, как снова появилась эта шумная особа. Очень тихо и медленно она отложила «планшет», маготехнтческую записную книжку и посмотрела на них.
– Да что с тобой не так? – приподняла бровь Матильда, глянув на злую Ми. – Я тебе палец откусила или обидела чем-то, или, не знаю, плюнула на туфлю?
Она ловко открыла вино и вылила в кувшин полную бутылку, приподняла брови:
– Ну так? Стол переговоров? Или сначала подерёмся?
– Переговоры, – Амелия спокойно забрала со стола бокал.
Мидзуки молчала, поведение Матильды её ставило в тупик, а именно, отношение к начальству. Поэтому Богданова медленно и очень спокойно подошла, взяла фужер, снова села в свое кресло и стала ожидать продолжения этого разговора.
Взяв свой бокал Матильда подняла его, рассматривая сквозь рубин налитого в нем вина окно.
Со смертью Анжелы привычный старый и скучный мир перевернулся. Хотя, наверное, мир никогда не стоит на месте, и к этому надо привыкать? Наколов на вилку кубик дыни и потом полоску хамона, Рутголд уселась на стул:
– Что ж. Традиционное местное «arriva, abajo, al centro, pa dentro23» опустим, наверное. Первый бокал за Анжелу. Не чокаясь.
Матильда пригубила вино, отметив, что оно, внезапно, чуть крепче обычного. Или за обедом было многовато? Непонятно. Откусила от хамона и перевела взгляд с Амелии на Мидзуки и обратно.
Кюи сделала первый глоток и закашлялась.
– Интересный вкус. Что это за вино?
Вдохнув аромат, Мидзуки внезапно фыркнула:
– Я бы сказала, что ничего особенного. Вино ниже среднего, но для среднего класса подойдёт. К тому же, это урожай трёхлетней давности, когда виноградники получали мало влаги. Так что оно более терпкое, чем должно быть.
Матильда хихикнула, дожёвывая дыню:
– Для сангрии не берут дорогие и изысканные. К тому же ни Риоху, ни Херес я терпеть не могу – такую кислятину сами пейте, – и показала язык. – А нам, похоже, Мигель по доброте душевной слишком много плеснул рома с мёдом. Знает мой вкус, зараза.
Она сделала ещё один глоток из бокала, потом взглянула на Ми.
– Ну так почему ты считаешь, что я тут просто сижу, а «работаю где-то ещё»?
Цокнув языком, Матильда встала и из своего стола достала бутылку Хереса, поставила её перед Мидзуки:
– На! Разбавь, если прям приторное. Кто как любит.
Кюи сидела за столом, покачивая бокал с сангрией в руках. Участвовать в перепалке коллег не хотелось, они раздражали. Внутри начала закипать ярость, которую Амелия потихоньку заливала вином. Это помогало отвлечься, но как же сильно хотелось сейчас оказаться в тишине и покое.
Матильда поставила свой бокал на стол, посмотрела на вытянутую ладонь – пальцы немного дрожали. Не удивительно, нервы этого дня и ужасных событий сказываются. Она пожала плечами, и начала молча расстёгивать пуговицы блузки и распутывать шнуры корсета.
– Предлагаешь нам посмотреть, где и как ты работаешь? Решила показать что-то, что мы не видели? – устало отозвалась Богданова, скептически приподняв бровь, глядя на намечающийся бесплатный стриптиз, вот жаль только не мужской.
Посмотрев на Мидзуки, Матильда вздохнула, выдернув полы, повернулась к ней спиной и скинула корсет и блузку. На нежной коже были видны следы, оставленные Хоакином – любил он и шрамировать и оставлять иного рода отметины. Рутголд произнесла негромко, словно где-то ища себе оправдание:
– Я связалась с высокородным извращенцем. Год назад мы познакомились в одном из баров. Я не планировала ничего кроме лёгкой интрижки, ночь, две, месяц… Но он решил не церемониться и затащил к себе. Признаюсь, я была излишне пьяна. А потом поняла, что от него не сбежишь. Счастье, что он в городе бывает редко. Наряды, цацки – это его «благодарность».
Не дожидаясь реплик «мантикор», Матильда натянула на плечи только блузку, застегнув на пару пуговиц, обернулась, и налив себе еще вина, выпила залпом. Не глядя на девушек пожала плечами:
– Я не жалуюсь, не прошу помощи, равно как и совета. Сама вляпалась – сама выберусь. В крайнем случае всегда есть ночной поезд в Гадес, и паром в Ливию. Наверное.
Рутголд уселась на стул и принялась раздирать на тонкие полосочки ломтик хамона. Это успокаивало.