За окном ещё не потемнело, когда Саблин сменил Майю за рулём джипа. После небольшого отдыха и перекуса, ехать стало веселее. И он поймал себя на том, что стал получать некоторое удовольствие от вождения большой машины.
Дорога, ведущая к скоростной трассе, по которой они собирались срезать часть пути, перестала петлять и сделалась прямой, как взлётная полоса. Хвойный лес по сторонам сменился смешанным и заметно поредел.
Работала печка, по ногам разливалось приятное тепло.
Никанор Степанович зевнул и тряхнул головой. Он не в первый раз ездил за рулём на далёкие расстояния и знал, что такая вот прямая, как меч, дорога обманчива. И на ней легче всего уснуть.
Знал. И всё же на мгновение провалился в сладостную дремоту. Тут же опомнился, покрепче сжал руль. Мелькали деревья, тянулась к горизонту серая полоска асфальта.
Он долго глядел на неё. Дорога плавно всколыхнулась, как лента, пущенная рукой юной гимнастки. Голые деревья побежали следом за машиной, грациозно, как чёрные тонконогие жирафы. Они не могли догнать путников и только кивали головами на длинных шеях.
Один из отставших жирафов пронзительно закричал.
Его голос перешёл в резкий настырный гудок.
Саблин раскрыл глаза, и повернулся на звук. Поравнявшись с ним и заглядывая в окно, летела на своей коробчонке Бэлла и жала на клаксон. Пассажиры в её машине прижались к стёклам, испуганно глядели на него.
Саблин огляделся, и его кинуло в жар – в салоне стояла тишина, все его пассажиры спали. Никто из них не заметил, как он сам задремал.
Бэлла снова привлекла его внимание сигналом клаксона. Никанор Степанович, наконец, догадался посмотреть на дорогу, а не на источник звука.
Нога рефлекторно врезалась в педаль тормоза. Застонали покрышки. Натянулись и тренькнули ремни безопасности, защищая качнувшихся вперёд пассажиров джипа.
Кира, сидевшая рядом с водителем, ударилась о переднюю панель лицом. Её лицо скривилось, спросонья, из носа на шерстяной шарф хлынула кровь. Остальным повезло чуть больше. Логарифм и Остап, сидевшие в среднем ряду, ткнулись лбами в спинки сидений. Фима успел в полусне вцепился в поручень, а Тым только кивнул головой, да так и остался спать.
Джип чуть занесло при торможении, но остановился он вовремя. За ним остановилась малолитражка Бэллы.
Дорогу уходящую вдаль пересекали большие чёрные фигуры.
Они стояли как статуи, ничуть не смутившись появлением автомобилей. Их огромный рост, вместе с ветвистыми рогами, их странная неподвижность и царственное величие совершенно сбивали с толку.
Казалось, что перед путешественниками неожиданно возник мираж. Во всяком случае, так думал Никанор Степанович Саблин, который несколько секунд назад видел пустую дорогу, и вдруг обнаружил на ней тёмные силуэты.
Но вот один сохатый лениво повернул голову, другой потоптался на месте, а третий, по всей видимости ещё лосёнок, потянул носом, раздувая ноздри. Запах незнакомцев показался ему интересным, но почему-то совсем не пугал зверя.
– Мать честная, сипло проговорил Саблин. – Ведь чуть не въехали.
Поздно и рьяно загавкала Клёпа, выбравшись из-под Кириных ног, где она почивала на коврике. Опёрлась передними лапками на панель и зарычала на тёмные фигуры на дороге.
– Эх, Тумбочка… И ты уснула?
Саблин посмотрел в зеркало заднего вида и увидел в отражении цепкие глаза Логарифма.
– Решили отдохнуть, старче?
– Видать так.
– Странно. Я тоже не заметил, как отключился.
В зеркале показался Остап потирающий ушибленный лоб.
– Все целы? – сонно позвал он.
Никанор Степанович перевёл взгляд на Киру. Девушка занималась тем, что пыталась отыскать салфетки в заваленном хламом бардачке. Глаза её были мокрыми.
– Преграсно, – прогнусавила она, зажимая кровоточащий нос. – Прозто преграсно. Когда всё это закончится, я научусь водить машину сама!
Саблин начал медленно краснеть.
– Простите… Это я виноват. Простите…
– Не корите себя, Никанор Степанович, – Логарифм протиснулся вперёд, между сиденьями, и внимательно вглядывался вдаль. – Похоже не вы один нарушили свой пост. Мы отключились хором, в унисон, единодушно. Причины ещё предстоит выяснить, а пока давайте узнаем, что, или вернее кто перегородил нам путь.
Все, кроме Тымнэваката, который продолжал храпеть на заднем сиденье, посмотрели сквозь лобовое стекло на трёх лосей, возвышающихся посреди дороги.
– Что тут смотреть? – удручённо проговорил Саблин. – Звери вышли из леса. А учитывая то, что машины вообще теперь не ездят по дорогам, удивительно, что мы не встретили их раньше.
– Вы кое о чём позабыли, – сощурился Логарифм. – Звери в этом мире заснули, как и мы. Во всяком случае млекопитающие.
– Неужели? – рассеянно ответил Саблин. Он разжал ладони и отпустил руль, его руки тряслись. – Ну, значит эти вроде нас. Не уснувших.
– Пойдёмте посмотрим их поближе! – предложил Фима.
– Ну, уж нед, – возразила Кира. – Хватит мне взтречи с бешеной зобакой в аэропорту!
– Мальчик прав, любопытно взглянуть, почему целая семья лосей не уснула.
– Нед! – Кира повернулась так резко, что доцент вынужден был отпрянуть назад. Она отняла руку от окровавленного носа. – Нет и ещё раз нет! Второй раз я твоё болезненное любопытство кормить не буду. Да я и в первый раз не собиралась!
Логарифм расхохотался, откинув голову назад.
– Кира! Послушай! Если ты собралась заниматься наукой, то должна знать, что без риска не бывает стоящих открытий!
– Ничего я не собралась! Мир рухнул, мы…
– Мы можем уехать и продолжать блуждать в потёмках. А можем узнать кое-что ценное. Например, почему в одних случаях фактор избирателен, а в других оставляет целые группы, целые семьи организмов.
– И что вы сделаете с этими лосями? – расходилась Кира. – Возьмёте помёт? Рассмотрите под микроскопом шерсть? Или вставите в попу градусник?
– Я попрошу Тыма с ними переговорить, – невыразительно ответил Логарифм.
– Вы… Что? – Кира удивлённо моргнула.
– Мы должны признать, что там, где не действует наука, должны работать другие методы. У нас есть чукча наделённый даром понимать животных. Почему бы ему не задать им пару вопросов. И, кто-нибудь, разбудите уже его!
Остап протянул руку и потряс Тыма за плечо.
– Что такое? – оленевод потёр кулаками заспанные глаза.
– Твои друзья пришли, – пояснил Логарифм. – Загородили дорогу и хотят пообщаться.
Доцент указал на тёмные фигуры за окном.
– Скажешь им пару слов?
Тымнэвакат, чего с ним никогда не бывало, вежливо замялся:
– Мои друзья олень. Лось – не мои друзья.
Логарифма этот довод вообще не убедил.
– Давай-ка вылезай и покажи, что умеешь. Или твой узкий профиль направлен только на собак, куриц и оленей?
– Мой узкий профиль тут не причём! – Тым провёл пальцем по переносице. – И он ни капелька не узкий!
В окно кто-то постучал. Это была Бэлла. Медленно опустилось стекло.
– К-хм, дамы и господа, сеньоры и сеньориты… – начала она с издёвкой, но сбилась, увидев окровавленное лицо Киры. – Кому-то ещё досталось?
– Вроде бы только мне, – угрюмо ответила Кира.
– Ладненько. И что вы с таким усердием обсуждаете? С какой стороны объехать лосей?
– Скорее, с какой стороны к ним подкатить, – объяснил Логарифм.
– А стоит ли, сладкий? – Бэлла опёрлась локтем на дверцу, захрустела её кожаная куртка. – Видно, же что звери непростые. Вышли целой группой, не уснули как все остальные, да ещё и появились в тот самый момент, когда наш бравый рулевой уснул.
Логарифм одобрительно покивал.
– Не перестаю удивляться вашей проницательности, мадам. Да, мы в нашей машине параллельно пришли примерно к такому же выводу. Вопрос только в том, почему уснули пассажиры джипа и почему не уснули пассажиры твоей «коробчонки»?
– Очень просто, – Бэлла дунула на изукрашенную прядь. – Я никогда не сплю, милый. Ты забыл? Как только запахло жаренным, я разбудила своих сонь.
Логарифм поджал губы и кивнул.
– Так что? – Бэлла просунула голову в салон и пробежалась по пассажирам взглядом. – Будем точить лясы? Или снова в путь?
– Ибрагима-Логарифма просит, чтобы я поговорил с лосем! – наставительно поднял палец Тым. – Говорит, очень важный будет разговор.
Бэлла встретилась взглядом с доцентом.
– Что ж, – задумчиво проговорила она. – В этом есть смысл. Может они расскажут нам почему не спят.
Она уже собралась уходить, как её позвал Остап.
– Бэль!
– У?
– Только вернись в машину и заведи мотор!
– Ладно, котик. Я его и не глушила. Опыт.
Звери стояли цепью, загораживая проезд. Дорога им явно нравилась. Может быть, широкий обзор на возвышении давал чувство мнимой безопасности. Но почему тогда они в упор не замечали двух машин с включенными фарами?
– Так я пошёл? – выглянул из-за сидений Тым.
– Один момент… – нараспев произнёс Логарифм. – Тут что-то не сходится.
– Что не ходится? – моргнул Тым.
– Лоси часто выходят на дорогу в период гона. Но это самцы-одиночки, которые иногда принимают автомобили за соперников. До брачного периода ещё далеко, тогда что они здесь делают?
– Разве семья лосей не может попросту мигрировать? – поинтересовался Остап. – К примеру, искать пропитание зимой.
– Может, – согласился доцент. – Но вот незадача, перед нами не совсем семья. А лоси как раз держаться семьями.
– Тымнэвакат сразу вам говорил, что не семья, – кивнул Тымнэвакат. – У лосих нет рог. А у этих есть рог. Даже у маленького.
– Ты ничего подобного не говорил, – повернулась к нему Кира. Кровь у неё уже перестала течь, а нос начал опухать.
– Ну, тогда говорю, – пожал плечами Тым.
– И вправду, кто сказал, что это семья? – поглядел на спутников доцент.
– Вообще-то ты, – вздохнула Кира.
– Так этот китаец будет говорить со зверями или нет? – капризно протянул Фима. – Мне уже надоело ждать.
Все обернулись. Мальчик ёрзал на заднем сиденье, облизываясь и вытягивая шею.
– Я не «этот китаец», глупый мальчик! – нахмурился Тым, и, выругавшись на незнакомом языке, открыл дверцу.
Вожак стаи лениво тряхнул головой и посмотрел печальными глазами на человека, вылезшего из машины. Человек его не пугал, он уже прежде видел человека. Люди издают много звуков, порой громких и неприятных и лучше держаться от них подальше. Но люди также медленны, неповоротливы и от них не пахнет, как от хищников.
Люди мелковаты, и тот, что вышел из гремящего чрева не отличался высоким ростом. А для вожака сохатых рост значил всё. Не даром, он носит ветвистые крепкие рога на голове, делавшие его выше всех собратьев.
Итак, человек вышел. Зачем? Чутьё подсказывало вожаку, что он безобиден и не хочет причинить зла. Тогда что ему нужно?
Человек внезапно заговорил. Вожак его понял. Человек любопытен, как и всегда.
Человек хочет узнать, почему его племя не спит?
Не спит, глупый человек, потому что его племя никогда не спит в холода. Спит медведь, спят барсуки и ежи, но не лоси.
Что хочет знать человек? Почему этой зимой спят даже те, кто обычно не спит?
Вожак не понимает. Вожак уже давно ведёт своё племя на юг. Да, им не встречается волков, не встречается лис, и главное – не встречается людей. Им хорошо живётся этой зимой.
– Эй, малец, ты мог бы не кряхтеть и не ёрзать! – попросил Логарифм Фиму. – Это жутко мешает следить за происходящим.
– Не могу, – простонал Фима. – Болит голова и живот.
Остап выглянул между сиденьями.
– Как болит?
Вместо ответа Фима вжал голову в колени и скрючился.
У Тымнэваката на лбу выступили капельки пота. В разговорах с животными он понял одно – с ними невозможно общаться с помощью речи, недостаточно имитировать звуки. Это скорее был язык жестов и поз, а также язык образов. Тым каким-то новым чутьём мог воспринимать далёкие образы, который видел вожак сохатых в последнее время. Человек видел его глазами и мог позволить зверю, заглянуть в свою память. Между этими несоответствующими образами и возникало нечто вроде вопроса.
Разговор с собакой давался ему гораздо проще, чем с лесным зверем. Возможно потому, что собаки много тысячелетий были ориентированы на человека, а лось нет.
Когда Тымнэвакат попробовал задать самый важный вопрос о причинах произошедшего в мире, вожак сохатых вдруг умолк. Между ними будто возникла тёмная пропасть, в которой не было ни образов, ни звуков.
Тым с усилием прервал контакт. И тут же услышал странный звук – будто вой, в котором слышался визг и треск расстроенных инструментов.
Вожак задрал голову и его глаза полыхнули лиловым светом. Тым попятился.
Со всех сторон затрещали ветки, застучали копыта об асфальт. Этот стук звучал и справа и слева, и позади него. Тым обернулся и увидел тёмные звериные тени, медленно выходящие из леса.
Их окружали матёрые жилистые лоси. Из чёрных звериных ноздрей вырывался пар. Шерсть на могучих телах местами облезла, на бледной коже слабо светились лиловые сосуды.
Вожак заревел и бросился на человека. Тым вцепился в ручку автомобильной дверцы. Она не поддалась.
Фима, сжавшись от сильной и одновременно сладостной боли в животе провалился в темноту. Ему снился сон. Какая-то старая игра, которую он проходил ещё в детстве. Сквозь игру, откуда-то издалека его по-имени звал голос. Но Фима не хотел просыпаться. И возвращаться не хотел.
– Фима, мать твою! Да нажми на кнопку! – проревел Логарифм.
– Он не слышит! – Остап протиснулся между сиденьями и нажал на кнопку захлопнувшейся двери, которая не давала Тыму проникнуть в салон. Одновременно с этим, Саблин жал на кнопки открывающие двери. И выходило – они мешают друг другу.
Остап выругался, но всё-таки сумел распахнуть дверь.
Тымнэвакат открыл дверь и тут же закрыл, прижавшись к машине, когда здоровенный лось, выставивший рога, пронёсся всего в сантиметре от его носа.
Снова открыл, но и на этот раз не смог попасть внутрь машины – закрылся дверью как щитом, спрятался за ней. Жуткий скрежет и хруст свидетельствовали о том, что от удара что-то сломалось: то ли рог, то ли внутренняя пластиковая панель дверцы.
Подумал – а не скользнуть ли ему под джип, где его не достанут звери. Но хорошо, что не успел этого сделать, машина резко рванула назад.
– Сдавай! – заорал Логарифм Саблину в ухо.
Никанор Степанович, только и ждавший команды, перестарался, и всех пассажиров швырнуло назад.
Тымнаваката потащило вслед за машиной. Ручку дверцы он так и не отпустил. Он пробежал несколько широких шагов, и когда машина резко затормозила, снова врезался в дверцу и захлопнул её. Услышал пыхтение за спиной, обернулся и увидел направленные ему прямо в живот рога.
Пух! Сухой треск выстрела прокатился по воздуху. Рогатое чудовище, лишь отдалённо напоминавшее лося, будто споткнулось на ровном месте. Как раз между глаз зияло отверстие от пули. Сохатый покачнулся, выдохнул облачко пара и припал на передние ноги, отчего его рога прижали Тыма к корпусу джипа.
Тымнэвакат обернулся, успел разглядеть Бэллу, целящуюся прямо из приоткрытого окна малолитражки.
– Внутрь живо! – скомандовала она.
Тым схватился за рога и оттолкнул от себя отяжелевшую голову лося, раскрыл дверь и влез в джип задом, круто треснувшись затылком.
Снаружи послышался жуткий скрежет. Ещё один зверь врезался рогами в полированный корпус, едва не пробил рогом покрышку.
Саблин дал газу.
– В ноги! – ударил в уши крик Логарифма. – Тарань в задние ноги!
Тяжёлый удар, будто на капот бросили мешок с песком. Звон разбитой фары.
Джип вылетел из живой блокады, оставляя на асфальте осколки и пятна лиловой флуоресцентной крови. За ним уже неслась «коробчонка» Бэллы, у которой, в случае тесной встречи с огромными обезумевшими животными, точно не было никаких шансов.
Тым развернулся на сиденье, подтянулся за ручку и припал к заднему стеклу.
Он видел, как стадо, словно по команде, повернулось и побежало вслед за автомобилями.
Видел, как, с земли на трясущихся длинных ногах встаёт сохатый, которому прострелили череп.
Звери бежали, мерцая лиловыми светящимися глазами долго, всё больше и больше отставая. И вдруг, огоньки вдали погасли.
Тым смотрел, как вожак остановился, огляделся и величаво пошёл в лес.