Тяжелые мысли гонят сон прочь. Только на рассвете Мартину удалось забыться глубоким сном. До полудня, когда придет пора собираться в путь, времени еще достаточно, к тому же его разбудят…
Так оно и вышло.
Эйрик с такой яростью тряс рыцаря, что тот едва не скатился с лежанки.
– Просыпайся, малыш! Живо! У нас тут такие дела… Твоя леди пропала!
Мартин рывком поднялся, с трудом вынырнув из сонного забытья. Одного взгляда в узкую щель окна оказалось достаточно, чтобы убедиться: до полудня далеко, значит, караван еще не покинул Дорилею. Но куда могла деваться Джоанна де Ринель? Затянувшаяся прогулка? Может, решила на эту ночь найти иное пристанище вместо переполненного и душного караван-сарая?
Но Эйрик только отрицательно мотал головой – да так, что его височные косицы хлестали по обветренным щекам варанга.
– Пойми – их нет, никого нет! Ни чернокудрой леди, ни ее супруга, ни моей новой невесты… Комнаты пусты, коней и мулов нет в стойлах, исчезла прислуга. Сабир мечется, пытаясь разнюхать, куда они могли податься.
Мартин, поспешно одевшись, спустился с галереи, отыскал в толпе погонщиков и купцов, собирающихся в дорогу, каравановожатого Евматия и задал вопрос об англичанах.
– Все спрашивают, – отмахнулся грек, одновременно отдавая распоряжение начинать вьючить верблюдов. – Храмовники, монахини, знатные ромейские господа… Но вот что я вам скажу, господин рыцарь: я готов вознести благодарственную молитву, оттого что этот высокомерный желтоволосый англичанин пренебрег моими услугами и покинул караван. Пусть его ядовитая желчь достанется другим!
Тем не менее Мартину удалось выяснить, что супруги де Ринель покинули караван-сарай еще затемно. На исходе ночи сэр Обри разбудил Евматия, сообщив, что не намерен больше следовать в составе каравана, ибо нашел в Дорилее не столь алчных и более толковых проводников. Отныне их больше ничего не связывает.
Итак – где же теперь искать Джоанну из Незерби? А может, и не стоит этого делать, а поспешить в Акру и попытаться спасти сестру Ашера собственными силами, не прибегая к помощи Уильяма де Шампера?
Но было и еще кое-что. Некое смутное желание, связанное с прекрасной англичанкой. Леди Джоанна игнорировала его, держалась учтиво, но совершенно равнодушно, и гордость Мартина была отчасти уязвлена. Это походило на азарт охотника, идущего по следу редкой дичи.
Надо учитывать и то, что Ашер бен Соломон ошибается в своих умозаключениях редко. И скорее всего, он прав, рассчитывая, что де Шампер не устоит при прямой угрозе чести родной сестры. Не ошибался Ашер и в том, что Мартин полон желания отомстить надменному храмовнику, унизив его близкую родственницу.
В конце концов он решил положиться на судьбу: будь что будет. И судьба вскоре предстала перед ним в обличье Сабира.
– Аллах – хвала ему, милостивому и милосердному, надоумил меня расспросить о беглецах стражников у всех ворот Дорилеи, – возвестил Сабир, спешиваясь и беря коня под уздцы. – И молодцы, что стерегут южные ворота, опознали англичан с моих слов. Те выехали рано утром, рассчитывая догнать караван, покинувший город еще вчера. Этот караван, хоть и направляется в южные края, часть пути будет следовать по Дороге крестоносцев. Удалось выяснить и еще кое-что: похоже, сэра Обри с супругой сопровождают те самые подозрительные сельджуки, которых мы приняли за торговцев гашишем. Евматий также утверждает, что и они с утра отбыли, прихватив свои пожитки.
Мартина охватило волнение.
– Все это более чем странно! Я не исключаю, что сэр Обри мог довериться людям, с которыми сошелся в пути. Но ехать старой Дорогой крестоносцев крайне опасно для христиан. Она проходит через владения Конийского султаната, и иноверцев – пусть даже и паломников, – в любое мгновение могут схватить и заточить с целью получения выкупа. Похоже, нам следует поспешить и убедить англичан отказаться от этого безумного намерения, пока с ними не случилось худое.
– Тут и раздумывать нечего, – вставил подоспевший Эйрик. – Разрази меня гром: чем скорее мы будем там, тем в большей безопасности окажется моя козочка Саннива!
Сабир поднял взгляд на Мартина.
– Друг мой, надеюсь, ты сознаешь, что рыцаря-госпитальера на Старой дороге люди султана схватят в мгновение ока?
– Сознаю. Но теперь больше нет нужды в моем рыцарском облачении. Поступим так: ты, Сабир, примешь облик одного из султанских гулямов[74], а мы с Эйриком станем твоими сопровождающими.
Это было разумно: в армии конийского султана было немало христиан, а также игдишей – потомков смешанных браков между тюрками и христианками этой земли, которой еще недавно владели ромеи. Видеть здесь белокурых и светлоглазых воинов не было редкостью – главное, чтобы они не вызывали подозрений.
Преображение рыцаря ордена Святого Иоанна в спутника гуляма-сельджука совершилось довольно быстро. Распростившись с Евматием и его помощниками и купив в Дорилее необходимую одежду, все трое переоделись. Кольчугу Мартину менять не пришлось, а одеяние госпитальера он спрятал в чересседельную сумку. Укладывая плащ и котту, он невольно бросил взгляд на еще один заранее приготовленный наряд: серое облачение рыцаря-лазарита, члена ордена прокаженных, отмеченное зеленым крестом.
Невольно вздрогнув, Мартин спрятал его поглубже, натянул стеганый кафтан, подпоясался широким кушаком, обул мягкие сапоги с заостренными носами, а затем водрузил на голову поверх бармицы[75] из шагреневой кожи шатровидный восточный шлем.
Приблизительно так же выглядел и Эйрик. Зато Сабир перевоплотился в знатного мусульманского воина: его казаганд[76] был обтянут плотным ржаво-красным бархатом, на котором блестели стальные заклепки, у пояса, отделанного чеканным серебром, висела сабля дамасской стали с рукоятью слоновой кости. Сверкающий шлем с острым шишаком обвивал белый тюрбан, спускавшаяся вниз полоса кисеи закрывала нижнюю часть лица воина, защищая его от пыли. Не удержавшись, в дополнение к своему вооружению Сабир приобрел в одной из оружейных лавок великолепную булаву с навершием в виде головы оскалившейся пантеры, мастерски сработанную и покрытую позолотой.
– Ты вырядился, как телохранитель самого султана, – ворчал Эйрик, считавший, что за этими сборами они теряют время. Он уже был готов очертя голову кинуться в погоню, и то, как обстоятельно Сабир и Мартин расспрашивали местных купцов о дороге на юг и обстановке в Конийском султанате, выводило его из себя. Он окончательно приуныл, узнав, что к ним намерен присоединиться Иосиф со своими людьми.
– Зачем нам понадобился щенок Ашера? С его мулами, тюками да еще и с медлительным верблюдом в придачу мы будем плестись, как пешая саранча. И какой из Иосифа ездок? Если доведется пришпорить лошадей, ему за нами ни за что не угнаться!
Мартину было нечего возразить другу, но и Иосифу он не мог отказать. Тем более что сын Ашера привел убедительные доводы: еврея-торговца скорее ограбят в христианской стране, чем в султанате, ибо сельджуки имеют большие выгоды от еврейской торговли, да и путь в Киликию по Дороге крестоносцев много короче, чем кружной маршрут через ромейские владения. Упомянул Иосиф и о том, что при нем немало денег, которые могут понадобится, чтобы подкупить алчного, но неимущего английского рыцаря.
Наконец покинув Дорилею, путники несколько часов подряд двигались по проторенной караванами дороге. Вскоре плодородная равнина осталась позади и дорога начала подниматься на сухое скалистое плоскогорье. Ближе к вечеру они увидели многолюдную стоянку у придорожного колодца: это был тот самый караван, что вышел из Дорилеи накануне, остановившийся на ночевку.
Охранники каравана к вновь прибывшим отнеслись подозрительно, и эта подозрительность только возросла, когда чужаки принялись расспрашивать про каких-то иноземцев-христиан, будто бы намеревавшихся примкнуть к этому каравану. Однако каравановожатый заявил, что с тех пор, как он покинул Дорилею, никто к ним не присоединялся, не настигал и не обгонял.
Это же подтвердил и Ваиз, купец из Магриба, к которому обратился с расспросами Иосиф. Он был единственным, кто мог поговорить с магрибинцем, не вызывая дополнительных подозрений, ибо в одном из его спутников почтенный Ваиз мог опознать переодетого рыцаря-госпитальера.
Отсутствие англичан оказалось для всех троих неожиданным.
– У меня плохое предчувствие, – пробормотал Сабир, задумчиво уставившись на холку своего коня.
– А у меня еще худшее! – Эйрик рванул поводья так, что его бурый жеребец вздыбился, пятясь. – Куда эти проклятые англичане могли свернуть с караванного пути, если вокруг нет даже троп? И где их разум, если они решились довериться неизвестным людям, тем более – тюркам?
Мартин молча развернул коня. Отъехав от стоянки каравана, он принялся рассуждать вслух:
– Вот все, что нам доподлинно известно: сэр Обри и его спутники внезапно решили покинуть караван грека Евматия ради полной опасностей старой Дороги крестоносцев. Какие у него могли быть на то причины? В пути он умудрился поссориться со многими людьми, даже с каравановожатым. После чего некие чужаки, с которыми он вел беседы в течение последних двух дней, смогли убедить рыцаря, что готовы служить ему проводниками за более умеренную плату. Зная сэра Обри и его жадность к деньгам, можно предположить, что он соблазнился этим предложением, и как лорд и глава семьи сумел настоять, чтобы жена подчинилась его решению. Но вот что меня тревожит больше всего: эти новоявленные проводники. Мы сочли их поначалу торговцами гашишем, но что, если у них совсем иная задача и они не торговцы, а самые обычные «уводящие»?
От этих слов лица обоих его приятелей помрачнели.
«Уводящими» в этих краях называли разбойников, которые под видом обычных путников присоединялись к караванам. Смешавшись с толпой, они входили в доверие к намеченным жертвам и под любым предлогом пытались увести их в сторону от проторенных дорог. Причин находилось немало: якобы им известен более короткий путь, у них лучшие проводники, и обойдутся они намного дешевле. Наконец, сумев убедить доверчивых, их заманивали в безлюдные места, где уже поджидала засада. Обезоружив и связав несчастных, негодяи завладевали их имуществом, а его хозяев либо убивали, либо продавали на невольничьих рынках султаната.
– Необходимо обследовать дорогу от самой Дорилеи до места стоянки каравана, – отрывисто проговорил Мартин, пришпоривая коня. – Любой поворот, развилка, спуск или пологий подъем на холм могут оказаться тем местом, где «уводящие» отклонились от караванного пути. Особое внимание надо уделить пустынным местам: разбойники не станут сворачивать в виду сторожевых застав или многолюдных селений. Все, что нам остается, – искать следы. И времени у нас совсем немного, – добавил он, взглянув на клонящееся к холмистому горизонту солнце.
Кони шли крупной рысью. Мартин только оглянулся – Иосиф и его люди начинали отставать. Последним трусил рослый белый верблюд с поклажей, чей повод был в руках едущего впереди всадника. Верблюды могут развивать солидную скорость, но тягаться с лошадьми они не могут. В эту минуту Мартин уже жалел, что поддался на уговоры друга.
В селениях, попадавшихся по пути, друзья расспрашивали местных жителей, описывая путников-кафиров, которых могли сопровождать одетые в потрепанные халаты сельджуки. Однако эти вопросы вызывали только недоумение: никто не видел ничего похожего.
В пустынных местах они спешивались, торопливо осматривали окрестности, но, убедившись, что на обочинах и в стороне от дороги нет никаких подозрительных следов, снова продолжали путь. Всякий путник, встреченный на дороге, был допрошен с пристрастием – от старухи, собиравшей верблюжий помет, до пастуха, гнавшего к селению десяток тощих коз.
И все же удача им улыбнулась: старик, ехавший на осле, сообщил Сабиру, что еще в середине дня мимо него проследовали люди, похожие на тех, которых разыскивает благородный гулям. Словам старика можно было доверять: жители нищих селений охочи поглазеть на проезжающих, в особенности если среди них есть знатные господа.
Так удалось определить участок дороги, на котором в последний раз видели англичан вместе с «уводящими». Круг поисков значительно сузился.
Мартин торопливо спешился и зашагал вдоль дороги, ведя коня в поводу и внимательно вглядываясь в розоватую в свете закатного солнца пыль.
– Есть! – наконец указал он подоспевшим Сабиру и Эйрику на следы подков в пыли. – Видите эти крупные отпечатки? У англичан рослые кони, не чета тем мулам, на которых ехали «уводящие». Да и подкованы они иначе: шляпки гвоздей утоплены в прямоугольных выемках. Думаю, это то, что мы ищем!
Они свернули с дороги к холмам, однако идти по следу можно было только до тех пор, пока не угас дневной свет. Те, кто ехал тут до них, двигались рысью – самой быстрой, на какую были способны уставшие за день мулы. Но и лошади преследователей успели проделать немалый путь, а углубляться в темноте в столь глухие места было крайне опасно.
Сабир унесся далеко вперед: на дальнем гребне холма отчетливо вырисовывался его силуэт. Он не спеша ехал по гребню холма, время от времени останавливаясь и склоняясь к земле. Затем и вовсе скрылся за холмом.
Оглянувшись на Иосифа и его людей, Мартин поскакал следом за Сабиром и вскоре увидел друга: тот спешился неподалеку от рощицы невысоких олив с искривленными стволами, произраставших в низине. Сабир сидел на корточках, что-то разглядывая на земле, затем резко поднялся и застыл, устремив взгляд на Мартина.
– Вон там, – он указал на небольшую площадку на опушке рощи.
Мартин мгновенно понял все: земля у края зарослей была утоптана, повсюду виднелись следы копыт, там и сям на песчаной почве виднелись бурые пятна – запекшаяся кровь. Было еще нечто, крайне обеспокоившее Мартина: в роще они обнаружили сломанную лютню леди Джоанны. Судя по следам на песке, здесь волокли чье-то тело.
Они с осторожностью миновали рощу и среди груды камней, высившейся за последними деревьями, обнаружили несколько трупов. Семеро из них оказались воинами, сопровождавшими сэра Обри. Еще один был почти мальчишкой.
– Это паж дамы, юный Жос, – негромко произнес Эйрик, бесшумно догнавший Мартина. – Все, кроме него, погибли от стрел.
Они переглянулись. Нетрудно догадаться, что здесь произошло. Засада, попытка воинов-англичан оказать сопротивление, короткая схватка. Все, кто не сражался, захвачены в плен. Пажа просто зарезали в назидание остальным – видимо, он проявил неповиновение.
– Что ожидает женщин? – с тревогой спросил Эйрик.
– Сам должен понимать.
Эйрик помрачнел. Знатную леди, скорее всего, не тронут, иначе ее цена на невольничьем рынке упадет. Не тронут и камеристку Годит – она уже в летах. Но что касается юной служанки…
– Я бы не слишком огорчился, если бы среди этих камней валялся труп бахвала Обри, – рыжий сплюнул сквозь зубы. – Давай поспешим!
Сабир обернулся к Эйрику, сделав быстрый жест: ладонь развернута вверх, пальцы сложены щепотью, их кончики направлены к собеседнику. Этот мусульманский жест означал настойчивое требование немного подождать или замолчать. Эти двое выглядели рядом странно: невозмутимый, несмотря на южную кровь, и немногословный араб Сабир и нетерпеливый северянин, все еще не теряющий надежды спасти свою случайную возлюбленную.
В это время из зарослей показался Иосиф. При виде груды мертвых тел он сорвал с головы свою желтую шапку и судорожно зажал ею рот. Тело его конвульсивно вздрогнуло, горло исторгло сдавленный звук. Он кинулся прочь, и его дважды вывернуло у корявого ствола маслины.
– Еще и этот щенок Ашера с нами! – в отчаянии развел руками Эйрик. – Что с ним теперь делать?
Сабир безмолвно повторил свой жест едва не у самого носа рыжего, вынуждая варанга угомониться.
Мартин сказал:
– Бросаться в погоню сейчас – бессмысленно. Не мне тебя учить, дружище.
Эйрик сник. Сумерки сгущались, в темноте они могут и сами угодить в ловушку. «Уводящих» обычно немного, но за ними всегда стоят крупные шайки. Разумнее всего сделать привал, дать коням отдохнуть, а завтра с рассветом продолжить поиски. К тому же долг велит предать земле тела убитых, и пусть этим займутся люди Иосифа.
Ночь прошла беспокойно, несмотря на то, что охранники, сменяясь, по двое несли караульную службу. Эйрик несколько раз вставал, бродил по округе и шумно вздыхал.
Мартин долго лежал без сна, глядя, как в вышине загораются звезды, а из-за холмов медлительно выплывает серп луны. Мир вокруг казался прекрасным и безмятежным, даже не верилось, что рядом, в двух шагах, в земле покоятся тела тех, кто еще днем было полон жизни и надежд. В воздухе ни дуновения, и только обычные звуки ночной жизни безлюдной равнины нарушали тишину: в зарослях пискнула разбуженная птица, зашуршали мелкие камни под лапами мелкой зверушки…
В конце концов он задремал, но спал чутко, поэтому моментально приподнялся, уловив совсем иные звуки, наполнившие его тревогой.
Рядом уже сидел на корточках Сабир, а Эйрик бесшумно поднимался в темноте на пригорок, чтобы осмотреться.
Небо у горизонта серело, в этот предрассветный час царит полная тишина и всякий шум слышен на огромном расстоянии. Сабир, не шевелясь, указал в ту сторону, откуда доносились смутный гул голосов, ржание лошади, затем – пронзительный женский крик.
Мартин затянул пояс с мечом.
– Подними человек пять из охраны Иосифа. Остальные пусть останутся здесь и оберегают господина.
Молодой еврей крепко спал на попоне, голова его покоилась на чересседельной суме. Ничто не потревожило Иосифа, утомленного вчерашними тягостными впечатлениями.
Вскоре всадники уже были на вершине пологого холма, из-за гребня которого доносились тревожившие звуки. И в смутном свете приближающегося утра им открылась весьма странная картина.
Оказывается, разбойники, которых они намеревались настичь, разбили свой лагерь меньше чем в миле от их стоянки. С холма были видны пара палаток, покрытых козьими шкурами, рядом с ними на земле лежали связанные пленники, поодаль бродили пасущиеся лошади, которых в эту минуту пытались сбить в табун несколько молодчиков в тюрбанах. Но остальные разбойники – их было больше дюжины – по необъяснимой причине толпились на противоположном склоне ложбины между двумя холмами, жестикулируя, выкрикивая что-то и время от времени разражаясь хохотом. Сквозь этот шум прорывался иной звук – отрывистые щелчки и свист, напоминающий змеиное шипение.
Как только «уводящие» расступились, Мартин увидел на склоне молодую женщину в изорванном желтом платье и растрепанными темными косами. В руках у нее был длинный бич, которым женщина орудовала с необычайной ловкостью, не позволяя разбойникам приблизиться. То и дело взвивалось тяжелое кнутовище, полоса бычьей кожи с вплетенными в нее свинцовыми шариками описывала дугу и устремлялась вперед, настигая очередного негодяя. Следовал оглушительный щелчок, и если удар достигал цели – вопль боли. Разбойники шарахались и отступали на пару шагов, в это время женщина успевала немного подняться вверх по склону. Пленница отбивалась отчаянно, но она была в кольце, силы ее таяли, и исход этого противостояния был заведомо предрешен.
Все это позволило людям Мартина до сих пор оставаться незамеченными. Но едва ли это продлится долго: рано или поздно один из разбойников поднимет тревогу.
Окинув взглядом лагерь «уводящих», Мартин наскоро пересчитал негодяев. Десятка два с оружием, еще несколько заняты разбредшимися лошадьми. Не так уж много. Вот почему они предпочли уложить на месте часть воинов-англичан – чтобы затем легко расправиться с остальными.
Рыцарь обернулся, одновременно извлекая лук из чехла.
– Сперва снимем издали кого удастся, пока не спохватились. Потом атакуем.
Восемь против двадцати пяти – силы неравны, но Мартин знал, что Ашер бен Соломон не стал бы посылать с сыном неопытных воинов. На своих друзей он мог положиться всецело. Да и среди «уводящих» далеко не все хороши в схватке: эти люди привыкли рассчитывать на неожиданность и значительный численный перевес.
Когда запели стрелы, разбойники не сразу поняли, откуда исходит опасность. Они заметались в панике, многие из них, вместо того чтобы обороняться, бросились к лошадям. Это позволило атакующим выпустить еще дюжину-другую стрел, уже на ходу. Лощина огласилась хриплыми воплями, лошади заметались.
Мартин едва не налетел на мчавшуюся ему наперерез чью-то кобылу, но его обученный конь успел вздыбиться и ударить обезумевшую лошадь передними копытами. Откуда-то возник разбойник в чалме – не успев схватиться за оружие, он попытался закрыть голову руками, но меч Мартина уже стремительно опускался. Брызнула кровь, тело негодяя рухнуло в пыльную траву. Всадник освободил оружие и пришпорил коня, снова вскидывая меч. Успел заметить направленное на него острие короткого копья, увернулся, и снова его разящий клинок обрушился вниз.
Несколько разбойников все же попытались сопротивляться, но это им не помогло. Спаслись только те, кто успел вскочить на неоседланных лошадей и с гиканьем погнать их прочь. Таких набралось с десяток – их не преследовали, добивая тех, кто оказался не столь расторопным.
Все было кончено.
Эйрик первым спрыгнул с коня и бросился к пленникам. Разрезая на них путы, он торопливо расспрашивал то одного, то другого: где горничная Саннива? Его окликнул все еще лежавший связанным сэр Обри, требуя, чтобы его немедленно освободили. Но лорду помог Сабир, а Эйрик метнулся в одну из палаток и вскоре вернулся, неся на руках сжавшуюся в комок светловолосую девушку. Уложив ее на сухую траву, он опустился на колени и стал успокаивать горько рыдавшую девушку.
Мартин велел двум воинам Иосифа отравиться к их господину и доставить его сюда. Разбойники рассеялись, но не исключено, что они вернутся, начнут кружить в окрестностях и наткнутся на сына Ашера, оставшегося с небольшой охраной.
Едва спешившись, рыцарь оказался в объятиях Обри де Ринеля.
– Сэр, я обязан вам жизнью! Я родственник английского короля, и он щедро вознаградит вас за мое освобождение!
Мартин машинально кивнул, освободился из объятий лорда и направился туда, где на склоне холма стояла, словно оцепенев, его супруга, сжимавшая в руке рукоять бича.
Уже издали он понял, что женщина все еще не в себе. Не узнавая Мартина, она попятилась и вскинула бич. Ее глаза были широко распахнуты, зрачки расширены, отчего радужки казались почти черными. Бледность заливала лицо леди Джоанны, темные волосы облепили ее лоб и щеки.
Мартин поднял руку в примиряющем жесте.
– Леди, перед вами рыцарь Мартин д’Анэ. Прошу вас – успокойтесь!
Казалось, эти слова не коснулись ее слуха. Женщина продолжала отступать, готовясь нанести удар. Мартин шагнул вперед, и при первом же его движении полоса бычьей кожи со свистом взвилась в воздух. Рыцарь успел отскочить, но кончик бича, утяжеленный свинцом, зацепил носок его мягкого сапога для верховой езды.
Мартин глухо охнул – боль оказалась жестокой.
– Разрази вас гром, миледи! – воскликнул он. – Стоило ли вас спасать, чтобы лишиться способности передвигаться!.. Сэр Обри, может, вы сами приведете в чувство свою супругу?
Лорд приблизился с некоторой опаской и ласково обратился к жене, уверяя, что все уже позади и они спасены. Похоже, леди Джоанна узнала голос мужа: ее рука с занесенным бичом опустилась, она несколько раз судорожно вздохнула, затем дыхание ее выровнялось, а голова поникла. Но уже в следующее мгновение она распрямилась, как стальная пружина, и влепила сэру Обри жестокую пощечину.
Вокруг все замерли, ожидая, чем ошарашенный лорд ответит на неслыханную дерзость.
Сэр Обри некоторое время стоял неподвижно, прикрыв лицо, словно опасаясь, что разъяренная супруга не ограничится одной пощечиной, а затем медленно и осторожно забрал у нее бич.
Леди Джоанна круто повернулась и пошла прочь. Желтый обтрепанный край ее одеяния скользил по колючей траве и камням, косы свисали, голова снова была опущена. Удалившись на некоторое расстояние, она опустилась на землю, обхватила себя руками, словно в жестоком ознобе, а затем ее плечи содрогнулись от рыданий. Наступила реакция на все, что случилось с ней и могло случиться.
Ее не стали тревожить. Сэр Обри также держался особняком, поигрывая кнутовищем и время от времени бросая взгляды туда, где его слуги пытались поймать все еще не успокоившихся коней. Удирая, разбойники сумели угнать пару из них, и вдобавок несколько мулов с поклажей. Только камеристка Годит бросилась было к госпоже, но, увидев, в каком та состоянии, застыла на месте, не решаясь ничего предпринять.
Тем временем горничная Саннива, несмотря на истерзанный вид, постепенно приходила в себя в уютных объятиях рыжеволосого великана-северянина. Он негромко говорил ей что-то, ласково поглаживая по волосам, и девушка все теснее прижималась к нему.
В этот миг из-за гребня холма показался Иосиф со своими людьми – те вели в поводу вьючных животных. На этот раз он не дал воли чувствам, наоборот – мгновенно оценил обстановку и стал отдавать быстрые распоряжения. По его приказу часть уцелевшего имущества пленников была навьючена на мулов и верблюда, а пока слуги занимались этим, сын Ашера бен Соломона внимательно выслушал то, что взволнованно поведал ему повар супругов де Ринель – коротышка Бритрик. Речь шла о том, что уже было известно Иосифу: как мерзавцы обманули лорда, как заманили их в эту глушь, а затем подло напали и умертвили семерых воинов. Когда же юный паж Жос попытался вступиться за свою госпожу, мальчишку зарезали на месте без всякого снисхождения к его возрасту…
Мартин краем уха прислушивался к пространным речам Бритрика, когда к нему приблизилась Годит.
– Храни вас Господь и Пречистая Дева, господин рыцарь! – воскликнула женщина. – Вы избавили нас от горькой участи, на которую обрекло всех нас неразумие сэра Обри!
Из слов камеристки следовало, что лорд повел себя, мягко говоря, легкомысленно, ибо поступил он именно так, как предполагали Мартин, Сабир и Эйрик. Сэр Обри убедил супругу покинуть караван Евматия и продолжить путь с другими проводниками – более знающими и не столь жадными до денег. Леди поначалу противилась его намерению, но в конце концов уступила. А потом… Потом ей пришлось разбить свою лютню о голову презренного сельджука, лишившего жизни ее любимого пажа. Леди Джоанну тотчас связали, но у нее под одеждой был припрятан маленький нож. Ближе к утру, пока разбойники отдыхали, Годит помогла достать его и разрезала ее путы, а потом леди изловчилась перерезать веревки у коновязи в расчете на то, что лошади разбегутся, это отвлечет разбойников, а она тем временем освободит остальных пленников. Внезапно сэр Обри поднял шум, требуя, чтобы жена освободила первым не капитана Дрого, а его самого. Но от Дрого, хоть он и был ранен, толку было куда больше, чем от сэра Обри, а своими возгласами милорд добился только того, что разбойники обнаружили освободившуюся леди Джоанну и бросились к ней… Благо госпоже попался под руку бич, а уж как она умеет им управляться, сэр рыцарь небось и сам убедился…
– И все же ваша госпожа не должна была на глазах у слуг и стражи унижать супруга, – прервал ее Мартин.
Камеристка уставилась на него с упреком. Ее удлиненное, как у овцы, лицо вытянулось еще больше, светлые брови поднялись вверх так высоко, что скрылись под головной повязкой.
– Разве господин рыцарь не расслышал того, что я только что рассказывала?
– Слуги не должны судить своего господина, – сухо обронил Мартин. – Как и жене не следует вести себя так с мужем.
Он отлично понимал причину, которая вынудила Джоанну де Ринель отвесить сэру Обри вполне заслуженную оплеуху, но ее гордыня и дерзость вызывали в нем оторопь. Он хорошо помнил семью Ашера бен Соломона – единственную, в которой ему довелось жить. Там все уважали друг друга и стремились доставлять радость близким. И пусть мужчины-евреи не чтили кодекса рыцарской чести, не склонялись перед дамами, но и не стремились повелевать ими как рабынями. В свою очередь и женщины почитали своих мужей, им и в голову не пришло бы унизить их на глазах у чужих.
Все это, однако, имело второстепенное значение, так как Мартин понимал: ссора супругов ему только на руку. Едва ли они скоро примирятся, а значит, ему не придется убивать сэра Обри. Одной смертью на совести меньше. В глазах леди Джоанны он сейчас герой, спаситель, и этим следует воспользоваться без промедления.
Выждав еще несколько минут, рыцарь направился к Джоанне, все еще сидевшей в одиночестве в стороне от разбойничьих палаток. Заслышав его шаги, она подняла лицо, и Мартин увидел на ее запыленных щеках грязные дорожки, оставленные слезами.
– Мадам, – он слегка поклонился. – Не стоит предаваться печали, все обошлось. Шакалы напуганы и разбежались, но не поручусь, что им не придет в голову сбиться в стаю и попытаться снова напасть. Вот почему мы должны покинуть эту дикую местность как можно скорее.
Он протянул руку, но женщина не приняла ее и осталась сидеть, оценивающе разглядывая его.
– Сэр Мартин д’Анэ, – проговорила Джоанна. – Сейчас вы ничуть не похожи на рыцаря ордена Святого Иоанна.
Эти слова сказали ему, что англичанка вполне овладела собой.
– Не кажется ли вам, мадам, – возразил Мартин, – что было бы не слишком благоразумно разъезжать с крестом на груди по стране, которой владеют мусульмане? В должное время я вновь с гордостью облачусь в плащ госпитальера, но пока предпочитаю выглядеть одним из них. Мы во враждебном краю, и вам стоило бы внимательнее прислушиваться к моим словам. Иначе я предпочту продолжить свой путь без единоверцев, которые могут стать помехой.
Мартин понимал, что говорит излишне резко. Вовсе не так, как следовало бы обращаться истинному рыцарю к даме, только что вырванной им из лап разбойников. Но, как ни странно, именно этот тон возымел действие. Леди Джоанна протянула ему руку, и когда он помог ей встать, проговорила:
– Простите, если я была недостаточно учтива. Но я не забуду, что обязана вам своим спасением. И это так же верно, как то, что я почитаю Иисуса Христа и Пресвятую Деву.
– Аминь, – отозвался Мартин и крепко сжал маленькую горячую ладонь в своей руке, не отрывая взгляда от лица женщины. – Я рад, что мне посчастливилось оказать вам эту услугу. Ибо вы того стоите.
Леди Джоанна опустила глаза.