Из всего приданого, что было у него с собой, он почему – то взял из дома, только это фото. Только оно было его богатством, которое он носил в конверте, сшитом из старой дамской сумочки. Этот конверт соорудила ему одна девочка, увидавшая у него фото. Отец? – спросила она Серёньку. Но он не ответил ей, сам не зная ещё тогда, почему так сделал. Вот она и подарила ему этот чехол, чтобы фото не испортилось от времени.
Он хранил его за батареей. Там отошли обои, ну, а сами батареи не нагревались никогда горячее парного молока. Когда ему было особенно плохо, он незаметно для других, доставал фото и, глядя на это усмехающееся лицо, в нём росла жажда мести. Да, это действительно только он виноват во всех бедах, что свалились на Серёньку.
Но, чтобы ни случилось с человеком, время не останавливается. Бежит себе, бежит, отмеряя года, меняя взгляды, пристрастия, мнения. Прибавлялись годы и у Серёньки. Ему было теперь уже десять лет. Пять лет с небольшим, прожить в этом вертепе, каким был настоящий детдом, это стоило дорогого. Он многому научился в местной школе, но ещё большему его научила сама жизнь.
Нет, он не был каким – то там малолетним бандитом. Просто он знал уже такое, о чём, живя в семье, он не узнал бы точно лет до шестнадцати. Теперь же он умел уже хитрить, обманывать, постоять за себя: воровать тоже умел.
А вот грамоте учился с завидной охотой и усидчивостью. Да, даже усердием и отличался тонким мышлением. Будучи ещё совсем юным, лет семи – восьми он уже тогда любил лепить из глины людские фигуры. Двор детдома украшал не один десяток таких фигур, выполненный его умелыми руками.
Но украшения эти жили недолго. Мальчишки, да и иные девчонки бросали в них всё, что было у них в руках на тот момент и фигуры становились похожими на раненых, на поле боя. То без руки, то без ноги, а то и головы недоставало, прямо на утро следующего дня, как её поставили во дворе. Серёжа ремонтировал свои поделки и снова выставлял их на всеобщее обозрение.
Ни гипса, ни тем более какого – то более крепкого материала в хозблоке не было и в помине, и мальчику оставалось, только набраться терпения. Чего у него было с лихвой. И ещё у него было немерено глины, которую он добывал прямо в углу, огороженного решёткой двора, на котором стоял трёх этажный детский дом. Также на заднем дворе в его распоряжении находилась печка для обжига этих глиняных шедевров. Когда он был мальцом, ему помогал в этом сторож и дворник в одном лице дядя Никифор, а теперь он обходился самостоятельно.
Он так полюбил свои поделки, так наловчился лепить их, что ребята намного старше его просили, чтобы он лепил фигуры похожими на невыносимых воспитателей, что он и делал. У него получалось это очень неплохо; сходство было поразительным. Ну, а те отрывались по – полной, вовсю уродуя фигуры и успокаивая этим свою боль сиротства и обиды, которые, не скупясь, доставляли им взрослые, но совершенно чужие для них люди.