Лиза долго стояла перед зеркалом, вглядывалась в его темноватую глубину, как будто искала ответ – а что дальше? Что дальше в этой ее неудавшейся жизни, какой новый провал, в какую пропасть она снова будет падать – долго, мучительно, больно. И ответа не было, зеркало равнодушно отображало не очень молодую и очень усталую женщину с рыжей, чуть взлохмаченной челкой, с тоскливыми, уже даже не зелеными, а скорее оливковыми глазами, с бледной, немного помятой кожей и бескровными губами. Кто показал бы Лизе это ее нынешнее отражение лет пять назад, она не поверила бы, послала нафиг обманщика, а вот, пожалуйста, получите-распишитесь. Вот она – Лиза! Стареющая неудачница, умудрившаяся за совсем небольшой промежуток времени потерять все и не найти ничего… Впрочем, она всегда была такой – неудачливой. Неслась по течению, как высохший листочек в ручье, крутило ее в водоворотах, швыряло вниз, поднимало наверх – и все само собой, без воли и желания, как получится…
Лиза вздохнула, пригладила челку, потом вдруг показала язык своему тоскливому отражению, рванула резинку, удерживающую хвост на затылке, освободила волосы. Рыжина тоже поблекла, успокоилась, как будто покрылась пылью, но Лизе это даже шло, она стала изысканнее и тоньше – дама печального образа. Расчесав пряди, она собрала их высоко на затылке, закрутила в жгут, и уложив его кольцом, заколола шпильками. Потом, решительно выдернув ящик комода, достала свою нехитрую косметику, нарисовала стрелки, подведя к вискам неяркие глаза, мазнула кистью по щекам, подумав, накрасила губы, просто обведя их карандашом и почмокав пару раз.
– Пусть! Мне сейчас только о дочери надо думать. Все остальное – хрень и пустые капризы, Алиса страдает, а я тут морду разрисовываю. Все-таки недаром мне Борис ее бил, морду эту крашеную – поделом. Неважная я мать, прав был покойник.
Лиза хотела было стереть с губ карандаш, но передумала, вытянула из шкафа шелковый палантин – подарок Маймы, закутала в него плечи и пошла к выходу. Машина уже гудела у ворот, они приехали…
…
Когда Виктор помог Алисе выйти из машины, Лиза, вцепившись в руку Маймы, еле устояла. Ее повело в сторону, как пьяную, голова зазвенела, как пустой чугунок. Алиса была неузнаваема. Виктор держал за руку не девушку , пусть странную, но живую, кокетливую, умненькую, Виктор вел к крыльцу куклу. Алиса чудно перебирала прямыми ногами, казалось они не сгибаются у нее в коленях, поэтому она их просто переставляла, как костыли – одну, другую, одну – другую. Волосы, впрочем назвать волосами тот коротенький ежик, который ощетинился на ее аккуратной головке, было бы слишком сильно, совершенно потеряли свой изумительный оттенок старого золота, они вообще стали не рыжими, так, сероватый мягкий мох, влажный от жары и страха. Поравнявшись с Лизой, Алиса перевела на нее совершенно пустые глаза, и они были похожи на пуговицы мутно-бутылочного цвета, но она сразу их отвела. Этот взгляд Лиза еще помнила, эти глаза до сих пор иногда смотрели на нее из кошмаров, от которых она просыпалась в холодном поту – так смотрел Руслан. Лиза сделала пару неуверенных шагов к дочери, Виктор хотел было поймать ее, задержать, но не успел, и Алиса остановилась, встала, вытянувшись в струнку перед матерью, медленно, как зомби уперлась взглядом ей в переносицу.
– Ты кто? Что тебе надо?
Голос дочери звучал, как надтреснутый колокольчик, глухо и отдаленно, хрипловато и тускло. Лиза подошла, коснулась ледяной ладони девочки, но Алиса убрала руку, брезгливо сморщившись, как будто ей приложили к пальцам жабу
– Отстань. Не мешай. Глупая тетка.! Мне сказали, что я еду к маме? Где она? Уйди с дороги!
Алиса с силой толкнула Лизу в грудь, да так, что та отлетела к стене и упала бы, если бы Майма не подхватила ее под руку, и пошла вперед к высокой лестнице крыльца. Пошла легко, уверенно, не оглядываясь, правда по-прежнему деревянно передвигая прямые ноги, но у первой ступеньки остановилась, оглянулась беспомощно. Виктор, поравнявшись с Лизой, шепнул ей на ухо, и от этого шепота ей стало горячо и тошнотно у сердца.
– Она не может подняться по лестнице. У нее какой-то блок. Я ее отнесу.
Он взял Алису на руки, девочка доверчиво, как будто на мгновение вновь стала собой, обхватила его за шею, и поднял к входной двери, поднял легко, как пушинку. Лиза бегом бросилась следом, Майма за ней, и у обеих было чувство, что они попали в чью-то чужую жизнь, как будто незваные актеры в снимаемое талантливым режиссером кино.
В холле Виктор опустил Алису на пол, помог ей присесть на высокий, обитый тюленьим мехом диван, растерянно встал рядом и посмотрел на женщин. Лиза совершенно не знала, что ей делать дальше, и слава Богу, что рядом была Майма – ее друг, мать и самое надежное плечо
– Алечка…Можно я так буду тебя называть? Ты не против?
Алиса враждебно глянула в сторону Лизы, но при взгляде на Майму ее глаза немного потеплели, как будто размякли. Она кивнула, стянула ветровку, и у Лизы сердце подпрыгнуло к горлу. Дочь была не просто худой – она была истощенной. Хрупкий скелетик, обтянутый бледной кожей, с непомерно большой, почти лысой головой, проваленной внутрь грудью и огромными пустыми пуговицами глаз. Было непонятно, как девочка вообще держится на ногах, ее качало, как тростинку на ветру, но Майма собрала все силы, улыбнулась ласково, погладила Алису по плечу, потом осторожно обняла
– Мы сейчас с мамой покажем тебе твою комнату. Ты немного отдохнешь, и мы пойдем в баньку. А потом будем обедать, все вместе. А потом будем собираться в дорогу, нам ехать очень долго, сначала на машине, потом на вертолете полетим, потом на катере. Ты когда-нибудь летала на вертолете?
Алиса слушала молча, как будто не понимала слов. Помолчала, подняла тоскующие, как у запертого в коробке щенка глаза и тихо сказала
– Здесь нет мамы…Зачем вы обманули меня…