Такси остановилось у серого коттеджа. Дверь мне открыл тощий тип с изможденным лицом, абсолютно бескровным, если не считать ярко-красных пятен величиной с полдоллара на обеих щеках. «Чахоточный Дэн Рольф», – сообразил я.
– Мне хотелось бы видеть мисс Брэнд, – сказал я ему.
– Как передать? – осведомился он голосом больного аристократа.
– Мое имя ей ничего не скажет. Я по поводу смерти Уилсона.
– Да? – спросил он, прощупывая меня больными темными глазами.
– Я из Сан-Франциско, из детективного агентства «Континенталь». Нас интересует это убийство.
– Как это мило с вашей стороны, – с иронией сказал он. – Заходите.
В гостиной на первом этаже, за столом, заваленным бумагами, сидела молодая женщина. На столе валялись деловые журналы, финансовые и биржевые бюллетени. Заметил я и программу скачек.
В комнате царил полный кавардак. Мебели было много, и вся не на месте.
– Дина, этот джентльмен работает в детективном агентстве «Континенталь», – представил меня чахоточный. – Он приехал из Сан-Франциско в связи с безвременной кончиной мистера Дональда Уилсона.
Молодая женщина встала, отшвырнула ногой валявшиеся на ее пути газеты, подошла и протянула мне руку.
Рост – пять футов восемь дюймов, дюйма на два выше меня, широкоплечая, полногрудая. Округлые бедра и большие мускулистые ноги. Рука, которую она мне протянула, была мягкой, теплой и сильной. Лицо потасканной двадцатипятилетней женщины. В углах крупного чувственного рта собрались морщинки. Едва заметная сеть морщинок наметилась и вокруг глаз – огромных, синих, слегка воспаленных, с густыми ресницами.
Длинные русые волосы не расчесаны, пробор неровный, верхняя губа справа накрашена сильнее, чем слева. Платье какого-то нелепого винного цвета, с расстегнутыми пуговицами, чулок на левой ноге поехал.
И это была та самая Дина Брэнд, которая, если верить всему, что мне рассказали, пользовалась невиданным успехом у мужского населения Берсвилла.
– Вас его папаша вызвал, дело ясное, – сказала она, скидывая со стула кожаные шлепанцы, а заодно и чашку с блюдцем, чтобы я мог сесть.
Голос мягкий, ленивый.
Я решил говорить правду:
– Меня вызвал Дональд Уилсон. Когда его убивали, я сидел у него дома и ждал его.
– Не уходи, Дэн, – окликнула она Рольфа.
Рольф вернулся, и Дина опять села к столу. Чахоточный опустился на стул напротив нее, положил худое лицо на худую руку и стал смотреть на меня с полным равнодушием.
Она сдвинула брови и спросила:
– Выходит, он догадывался, что его собираются убить?
– Понятия не имею. Я так и не узнал, что ему от меня было нужно. Возможно, Уилсон рассчитывал на нашу помощь, ведь он затеял кампанию по очистке города.
– Но вы…
– Знаете, неинтересно быть сыщиком, когда тебе задают вопросы, вместо того чтобы отвечать на них, – пожаловался я. – Вы же отнимаете наш хлеб.
– Я просто хочу знать, что происходит, – хмыкнув, сказала она.
– Какое совпадение, и я тоже. Например, мне хотелось бы знать, с какой стати он принес вам чек на пять тысяч.
Дэн Рольф как бы невзначай переменил позу: откинулся на спинку стула, а тощие руки убрал под стол.
– Так вы и про это знаете? – Дина Брэнд положила ногу на ногу, и ее взгляд упал на поехавший чулок. – Чтоб я еще хоть раз эту дрянь купила! – в сердцах воскликнула она. – Лучше уж босиком ходить! Только вчера целых пять долларов за эти чулки выложила, а сегодня уже поехали. Проклятье!
– Знаю, и не я один. Нунен тоже знает. Про чек, разумеется, не про чулки.
Она взглянула на Рольфа, который уже давно смотрел в сторону, и кивнула ему.
– Вот если бы ты заговорил по-нашему, – доверительно сказала она мне, прищурившись и растягивая слова, – я, может быть, смогла бы тебе чем-нибудь помочь.
– Как же это по-вашему?
– Наш язык – деньги. И чем больше, тем лучше. Я денежки люблю.
– К сожалению, и я тоже. Но говорят, не в деньгах счастье. – Я вдруг заговорил пословицами.
– Что-то ты темнишь.
– Полиция тебя про чек не расспрашивала?
– Нет. – Она покачала головой.
– Нунен подозревает в убийстве не только Сиплого, но и тебя.
– Очень я испугалась твоего Нунена.
– Нунену известно, что Тейлер знал про чек. Ему известно, что Тейлер приехал к тебе, когда здесь был Уилсон, но в дом не вошел. Ему известно, что Тейлер бродил где-то поблизости, когда застрелили Уилсона. Очевидцы рассказывали ему, что над трупом Уилсона стояли Тейлер и какая-то женщина.
Дина взяла со стола карандаш и в задумчивости стала водить острием по щеке, оставляя на слое румян маленькие черные завитки.
В потухших глазах Рольфа вдруг вспыхнул огонь. Они лихорадочно заблестели. Глядя на меня в упор, он подался вперед, однако руки из-под стола не вынимал.
– Тейлер и мисс Брэнд не одно и то же, – бросил он.
– Тейлер и мисс Брэнд знакомы, – возразил я. – Уилсон принес чек на пять тысяч долларов, после чего был убит. Если бы он предусмотрительно не заверил в банке этот чек, мисс Брэнд могли бы его не оплатить.
– Господи! – воскликнула Дина. – За кого ты меня принимаешь? Если бы я хотела его убить, я убила бы его здесь, без свидетелей, либо дождалась, пока он уйдет подальше от дома. Не такая уж я дура.
– А я и не говорю, что его убила ты. Я говорю, что толстяк Нунен шьет тебе дело.
– А чего, собственно, хочешь ты?
– Хочу выяснить, кто убийца. Настоящий убийца.
– А если я тебе помогу? – поинтересовалась она. – Что я с этого буду иметь?
– Спокойную жизнь, – сказал я.
Но она покачала головой:
– Мне нужны деньги. За информацию надо платить. А о цене сговоримся.
– Исключается, – сказал я, улыбнувшись. – Забудь про денежные знаки и займись благотворительностью. Представь себе на минуту, что я Билл Квинт.
Весь побелев, с трясущимися губами, Дэн Рольф вскочил со стула. Затем, когда девушка лениво, добродушно рассмеялась, сел опять.
– Он считает, Дэн, что я не нажилась на Билле. – Она подалась вперед и положила руку мне на колено. – Допустим, ты заранее знаешь, что служащие какой-то компании собираются устроить забастовку. Знаешь даже, когда именно она начнется и когда кончится. Так неужели, зная все это, ты не пойдешь на биржу и не сделаешь деньги? Наверняка пойдешь, – с воодушевлением закончила она. – Так что не думай, что Билл ушел, не расплатившись.
– Тебя избаловали, – сказал я.
– С чего ты такой прижимистый? Ты ведь не из своего кармана платишь. Тебе же дают на расходы, правда?
Я ничего не ответил. Она хмуро посмотрела сначала на меня, потом на свой чулок и, наконец, на Рольфа.
– Может, он расщедрится, если дать ему выпить? – сказала она ему.
Чахоточный молча встал и вышел из комнаты. Она надула губки, ткнула меня пальцем ноги в колено и сказала:
– Пойми, дело не в деньгах. Вопрос-то принципиальный. Если девушке есть что продать, с какой стати она должна отдавать это бесплатно?
Я усмехнулся:
– Ну, не упрямься!
Вошел Дэн Рольф с сифоном, бутылкой джина, лимонами и кубиками льда в миске. Мы выпили по одной. Потом чахоточный ушел, а мы еще долго сидели, выпивали и торговались. Я старался перевести разговор на Тейлера и Уилсона, она – на деньги. Так продолжалось до тех пор, пока бутылка не кончилась. Мои часы показывали четверть второго ночи.
Дина пожевала лимонную корку и в сотый раз за тот вечер повторила:
– Какая тебе разница! Ты же не из своего кармана платишь.
Она скорчила гримасу и, не глядя, опустила бокал на стол. Так ей, во всяком случае, показалось. Промахнулась она всего на каких-нибудь восемь дюймов. Я забыл, разбился бокал или нет, зато хорошо запомнил, что ее промах почему-то воодушевил меня.
– Между прочим, – избрал я новую тактику, – вполне обойдусь и без твоей информации. Не так уж она мне и нужна.
– Дело твое, но не забудь, что последней, кто его видел, если не считать убийцы, была я.
– Ничего подобного. Его собственная жена видела, как он вышел отсюда, пошел по улице и упал.
– Жена?!
– Да. Она ждала его в машине.
– Откуда же она знала, что он здесь?
– Ей якобы позвонил Тейлер и сообщил, что ее муж поехал к тебе с чеком в кармане.
– Не морочь мне голову. Макс этого знать не мог.
– Я передаю то, что рассказала нам с Нуненом миссис Уилсон.
Дина выплюнула остатки лимонной кожуры на пол, взъерошила и без того взъерошенные волосы, вытерла рот тыльной стороной ладони и хлопнула рукой по столу.
– Все-то ты знаешь. Ладно, так и быть, помогу тебе. Можешь считать, что тебе это ничего стоить не будет, но за меня не беспокойся – я свое возьму. Думаешь, нет? – Она посмотрела на меня так, словно я находился по меньшей мере в миле от нее.
Снова начинать торговаться не имело никакого смысла, поэтому я сказал:
– Ну конечно, возьмешь. – Эту фразу я повторил, по-моему, раза четыре, причем совершенно серьезно.
– То-то. А теперь слушай. Ты пьяный, я пьяная. Самое время поговорить по душам. Могу выложить все, что тебя интересует. Такой уж я человек. Если мне кто понравился, у меня от него секретов нет. Спрашивай, что хочешь. Валяй, не стесняйся!
Долго упрашивать меня не пришлось.
– С какой стати Уилсон дал тебе пять тысяч?
– А просто так, шутки ради. – Она откинула голову и засмеялась. А затем разъяснила: – Понимаешь, ему нужны были компрометирующие документы, а у меня кое-что имелось. Я ведь девушка предусмотрительная, знала, что когда-нибудь на этих бумажках заработаю, вот их и припрятала. Когда Дональд пошел на них войной, я ему намекнула, что у меня есть материальчик и я готова им поделиться – за деньги, разумеется. Кое-что я дала ему прочесть, чтобы он убедился, что товар стоящий. А товар действительно был стоящий. После этого мы стали торговаться. Он был не таким прижимистым, как ты, – тебя не переплюнешь, но давал мало. Короче: до вчерашнего дня вопрос о цене оставался открытым.
Тогда я решила на него нажать, позвонила ему и сказала, что у меня появился еще один покупатель, и если он хочет, чтобы товар достался ему, то должен в тот же вечер принести либо пять тысяч наличными, либо заверенный в банке чек на эту сумму. Про второго покупателя я, естественно, все выдумала, но Дональд по неопытности мне поверил.
– А почему вы договорились на десять вечера?
– А почему бы и нет? Чем это время хуже любого другого? В таких делах точное время – самое главное. Теперь тебя, наверное, интересует, почему мне нужны были либо наличные, либо заверенный в банке чек. Пожалуйста, могу ответить. Я вообще могу рассказать тебе все, что хочешь. Уж такой я человек. Все или ничего.
Еще минут пять она рассуждала о том, какой она человек, и потому одним готова рассказать все, а другим – ничего. Я же ей поддакивал и терпеливо ждал, когда она закончит свои рассуждения.
– Так почему же все-таки понадобился заверенный чек? – удалось наконец вставить мне.
Она прикрыла один глаз, погрозила мне пальцем и сказала:
– Я хотела себя обезопасить – ведь если бы мои бумаги Уилсону не пригодились, он мог бы чек аннулировать. Но собранный мной материал был хорош. Даже слишком. Попади он в газету – и его собственный отец, а с ним и все остальные угодили бы за решетку. А папаше Элихью досталось бы больше всех.
Я засмеялся вместе с ней, из последних сил барахтаясь в бездонном море выпитого джина.
– А кому бы еще досталось?
– Им всем. – Она махнула рукой. – Максу, Лу Ярду, Питу, Нунену и Элихью Уилсону – всей их проклятой банде.
– А Макс Тейлер знал, что ты затеяла?
– Конечно нет. Кроме Дональда Уилсона, о нашей сделке не знал никто.
– Ты в этом уверена?
– Еще бы! Ты что же думаешь, я об этом по всему городу раззвонила?
– А сейчас кто об этом знает, как тебе кажется?
– Какая разница. Это ведь была шутка. Он же все равно не мог этим материалом воспользоваться.
– И ты полагаешь, что ребятам, чьи секреты ты выдала, эта шутка понравится? Нунен пытается посадить тебя и Тейлера на скамью подсудимых. Это означает, что он нашел компрометирующие бумаги в кармане убитого Дональда Уилсона. Как видно, они все считают, что старый Элихью решил покончить с ними руками своего сына.
– И правильно считают, – откликнулась она.
– А вот я в этом не убежден, а впрочем, не в этом дело. Если Нунен обнаружил в кармане Дональда Уилсона разоблачительные документы да еще выяснил, что их продала ему ты, он может решить, что ты и твой дружок Тейлер перешли на сторону старого Элихью, не находишь?
– Ерунда, он же понимает, что папаша Элихью поплатится не меньше остальных.
– А что за документы ты продала Уилсону?
– Три года назад строилось новое здание муниципалитета, – объяснила она, – и вся их банда на этом строительстве, прямо скажем, не разорилась. Если Нунену действительно попались документы, то он довольно быстро смекнет, что старый Элихью виноват не меньше, а то и больше остальных.
– Какая разница, кто виноват больше, а кто меньше. Нунен сделает вывод, что старик нашел лазейку. Уж ты мне поверь, детка. Нунен и его дружки считают, что ты, Тейлер и Элихью решили их заложить.
– А мне наплевать, что они там считают, – упрямо сказала она. – Говорю же, это была шутка. Шутка, и больше ничего.
– Вот и отлично! – вырвалось у меня. – Отправишься на тот свет с чистой совестью. Скажи, ты видела Тейлера с тех пор, как произошло убийство?
– Нет, не видела. Но пойми, Макс не убивал Уилсона, даже если и находился в это время неподалеку от моего дома.
– Почему ты так думаешь?
– По многим причинам. Во-первых, Макс никогда не стал бы убивать его сам. За него это сделал бы кто-нибудь другой, а он отсиживался бы в безопасном месте, да еще обеспечил бы себе алиби – не подкопаешься. Во-вторых, у Макса пистолет тридцать восьмого калибра, а у наемного убийцы наверняка был бы такой же или еще больше. Какой же профессионал станет стрелять из пистолета тридцать второго калибра?
– Тогда кто же убийца?
– Я и так рассказала тебе слишком много. Больше я сама ничего не знаю.
– Зато я знаю, – сказал я, вставая.
– Знаешь, кто убил?
– Да, хотя надо еще кое-что уточнить.
– Кто? Кто? – Она вскочила, почти совершенно протрезвев, и вцепилась в мой пиджак. – Скажи, кто это сделал?!
– Скажу, но не сейчас.
– Ну пожалуйста.
– Не сейчас.
Она отпустила мой пиджак, спрятала руки за спину и расхохоталась мне в лицо:
– Ладно, не хочешь – не говори. А на досуге подумай, что в моем рассказе правда, а что ложь.
– В любом случае спасибо за информацию, – сказал я на прощание. – И за джин тоже. А Максу Тейлеру, если ты к нему неплохо относишься, передай, чтобы он Нунена опасался.