День обещал быть чудесным, – я с удовольствием вдохнула морозный воздух, выглянув из окна кареты, задёрнутого плотными шторами. Мимо нас пробегал реденький лесок, с голыми ветками, на которых, как бусины на нитке, сидели нахохлившиеся снегири.
– Всё ещё переживаешь? – Ладонь князя легла на моё плечо.
– Уже нет, – улыбнулась в ответ, – нельзя просидеть, закрывшись, как улитка в раковине, всю жизнь.
Григорий довольно кивнул:
– Наконец-то я вижу прежнюю Александру.
Вот как? Значит, графиня тоже была не из робкого десятка. Тем лучше. Может и не будет бросаться разница в глаза людям.
– Скоро уже будем в Петербурге, – оторвался князь от своего дневника с рабочими заметками, – я люблю столицу, и всё же природа там не так прекрасна, как здесь. На улицах снег смешан с грязью копытами лошадей, от Невы веет холодной сыростью, сквозит из переулков морозным воздухом. Но на закате город Петра прекрасен. Когда речная гладь одевается яркими красками уходящего солнца, будто течёт раскалённая сталь где-то вдали и сонные звёзды глядятся на себя в её воды, точно в зеркало.
– Милый, тебе надо быть поэтом. Ты так тонко подмечаешь все оттенки нашего города (да, врала самозабвенно, не признаваться же, что ранее я Питер лишь на картинках видела).
– Забываю, что ты уже много лет живёшь в столице, – усмехнулся Григорий, – для меня наш хмурый город всегда окутан своим, только ему присущим очарованием. Даже если убрать все архитектурные изыски, Петербург останется с только ему присущим норовом и уникальной палитрой. Он по-настоящему живой.
Но полюбоваться видами города нам не удалось, разыгралась слякотная мартовская метель, небо заволокло низкими свинцовыми тучами, стало темно, будто поздним вечером. Занавеси на окнах пришлось плотно запахнуть, чтобы в них не летел снег, подгоняемый рассвирепевшим ветром.
Утомлённая тряской, задремала на плече у князя и проснулась, когда он ласково погладил меня по щеке.
– Просыпайся, ангел мой, приехали.
– Уже? – Хлопала я сонными глазами. Отодвинула шторку, кареты стояли в большом дворе. Передо мной возвышалась похожая на подкову облицованная мрамором лестница, двумя рукавами спускавшаяся с веранды бельэтажа (прим. автора – второй снизу этаж особняка, на котором расположены парадные залы и комнаты). Сыпал мокрый снег, закрывая и без того скудный обзор.
– Пойдём, – князь ловко выбрался наружу, обернувшись, протянул мне руку, – вот ты и дома.
Обуреваемая любопытством, спустилась на землю. Сновали слуги, занося вещи, рядом с другой каретой стояли смущённые Веся и Варя, нянюшка уже была подле телеги, ловко руководя разгрузкой багажа.
Мокрые хлопья настырно лезли в лицо и за шиворот, невольно поёжилась. Григорий, заметив это, кивнул девушке и лакею и повёл меня в дом.
Сразу за широкой двустворчатой дверью, откуда то и дело выходили и заходили слуги, стоял толстенький старичок приятной наружности. Небольшого роста, с блестящей розовой лысиной и густыми, совершенно седыми, тщательно ухоженными, усами и бородой. Пухлые ручки он сложил на круглом брюшке, следя за людьми. Лицо его светилось добротой, от уголков глаз бежали лучики-морщинки, нос картошкой слегка красноват. Он был похож на мультяшного Санта-Клауса, которого переодели в безукоризненный серый кафтан с широкими полами, серые же кюлоты и белоснежные чулки.
Заметив нас, он вытянулся по стойке смирно:
– Ваше Сиятельство, добро пожаловать домой. Рад, что вы хорошо добрались. Надеюсь, воды пошли вам на пользу, – старичок расшаркался кланяясь.
– Графиня, – князь принял отстранённый вид, – позвольте вам представить мажордома, лучшего в своём деле, Савелия Антиповича.
– Рада познакомиться с вами, – улыбнулась я старичку.
– Ваши комнаты готовы, – мажордом указал на лестницу, что вела со второго на третий этаж.
– Благодарю вас, – кивнула ему.
За старичком стояла сухопарая невысокая женщина лет сорока, я не сразу обратила на неё внимание. Она выступила чуть вперёд, и Григорий, заметив её, обернулся ко мне:
– А это экономка, Лукерья Захаровна.
Женщина поклонилась:
– Рада приветствовать вас дома, Ваше Сиятельство, Александра Николаевна. Мы ждали вас на несколько дней позже, прошу простить небольшую заминку, сейчас подадут ужин.
– Спасибо, Лукерья Захаровна. Будьте добры позаботиться о моих людях, – кивнула в сторону Веси и Вари, что робко стояли в уголочке.
– Займусь этим сей же час, – поклонилась экономка, кивнула парню и девушке и вышла вместе с ними.
Решила, что все «политесы» с дворней соблюдены и можно отправляться к себе. Мы с Григорием прошли через широкий холл, я старалась не сильно вертеть головой по сторонам. Интерьер не просто впечатлял, он был восхитительным! Его доминантой была широкая мраморная лестница, покрытая толстым ковром цвета карамели. Я старалась не удивляться, напустив на себя безразличный вид, но подобные хоромы попадались мне только на картинках в книгах. Стены холла молочно-белого цвета были богато украшены барельефами, высокие сводчатые потолки тоже были облагорожены лепниной, но меня поразили зеркала. Они были вмонтированы по бокам от дверей и служили скорее украшением комнаты, нежели выполняли свои утилитарные функции. Их главной особенностью были рамы, казалось, что это расплывшаяся золотая лава обтекает полотно, отдельные «потоки» ажурные, словно зимние узоры на окнах, спускались прямо по зеркалу, создавая в отражении неимоверный по красоте рисунок. Мамочки мои, Григорий говорил, что у меня небольшой дом в столице. Какие же тогда большие, если этот особняк в три этажа для него маловат. Впрочем, я забываю, кем являюсь здесь. Пора привыкать, Татьяна Демьянова, обитательница спального района захолустного городка.
По лестнице поднялись на третий этаж, впереди шагал Савелий Антипович. Повезло, иначе я бы до утра искала, куда идти.
От лестницы в обе стороны шёл широкий коридор, в который выходили двери комнат. Мы прошли к последней слева, и мажордом распахнул перед нами высокие, богато украшенные замысловатой резьбой двери. Зашла внутрь, следом Григорий, Савелий Антипович закрыл створки, оставшись снаружи. Наверное, так положено. Мне срочно нужен Веся! Я не знаю, как вести себя в собственном доме. В имении князя всё было гораздо проще. Слуги не ходили за нами по пятам.
Прошла в центр большой гостиной, из неё в приоткрытые двери виднелись ещё комнаты. Это же целая квартира! Раздался стук, и мои нервы не выдержали напряжения, я буквально подпрыгнула на месте:
– Войдите, – ответила, стараясь унять дрожь в голосе.
Дверь отворилась, и показалась хорошенькая девушка в простом сером платье, цвет наряда, наверное, был одинаковым у всей прислуги.
– Ваше Сиятельство, ужин подан в малой столовой, – поклонилась она.
– Спасибо. Мы сейчас будем, – кивнула ей.
А куда идти, интересно? Князь, судя по всему, знакомый с обстановкой уже расположился на широком диване, стоящем в центре комнаты. Мне бы хоть руки помыть с дороги. Я оглянулась. Так, одна дверь идёт в спальню, там видно кровать. Хорошо. Другая. В гардеробную, что ли. Не то. Заметила ещё дверь, которая была закрыта, и направилась к ней. В точку. Я обнаружила просторную ванную или купальню, как их называли здесь. В облицованной мрамором комнате стояла большая купель, на туалетных столиках взгромоздились десятки каких-то флаконов и пузырьков. Отыскала кувшин с водой и деревянный таз, умылась и привела себя в порядок. Теперь нужно переодеться, так здесь положено. Все эти церемонии по первой просто выбивали меня из колеи. С утра надеть одно платье, к обеду другое.
Вышла из ванной и направилась в гардеробную. На деревянных болванках, эдаких средневековых манекенах, висели платья, тут же стояла обувь, шкатулки с драгоценностями. Какое счастье, подумала я, разглядывая содержимое комнаты, что здесь не носят парики. Растерянно осмотрев свой наряд, поняла – нужна помощь, чтобы переодеться. Мне бы валерьянки пару флаконов, совсем растерялась, приехав сюда. Всё чужое, незнакомое.
Вернулась в гостиную, озираясь в поисках сонетки (прим. автора – шнур или лента, прикреплённая с помощью верёвки к колокольчику в людской или комнате прислуги). Ага, вот она рядом с дверью, дёрнула пару раз за шнурок. Не прошло и минуты, как в комнату постучали и вошла Варя. Как же я была рада её видеть! Словно встретила родню среди толпы незнакомцев.
– Варенька, помоги мне одеться, – улыбнулась я такой же растерянной девушке.
Она кивнула и зашла в комнату:
– Извольте пройти в опочивальню, Ваше Сиятельство.
Мы ушли в спальню, и Варя плотно прикрыла за собой дверь:
– Какое платье изволите надеть?
– Варенька, мне всё равно. Я так устала, выбери сама.
Девушка поклонилась и исчезла за дверью. Она споро взялась за дело, и не прошло и получаса (рекордно короткий срок) всё было готово. Глянула на себя в зеркало и вышла к Григорию.
– Милый, пойдём ужинать.
– Почему не велела подать сюда, – удивился князь, – вижу, как ты устала.
– Так уже накрыли в столовой…
– Сашенька, что стоит слугам накрыть заново? – удивился мужчина.
Ох, опять я забываю о своей «барской» роли. Ну, выкручивайся, Александра Николаевна.
– Мне хочется поужинать с тобой. Не таясь. Зря я переодевалась, что ли?
Григорий подошёл ближе:
– Я бы с удовольствием разделил с тобой не только ужин, но мне пора. Мы сильно задержались в пути из-за метели, а мне завтра с утра надо быть в Коллегии. Ждал тебя, чтобы попрощаться.
– Останься хотя бы на ужин. Дольше задерживать не стану, – обняла князя, ставшего мне по-настоящему близким человеком. Я не представляла, как буду без него. И дело не в любви. Привыкла проводить с ним вечера: читая, играя в шахматы, просто разговаривая. А теперь одна в таком огромном доме. Поневоле по телу побежали мурашки.
– Ну, хорошо, мой ангел, – прижав меня к себе, улыбнулся князь, – пойдём ужинать.