Несмотря на выходной день, шеф уголовной полиции Карлос Элиассон находился в своем кабинете. Элиассон становился все нелюдимее и оттого с удвоенной силой сопротивлялся неожиданным посещениям. Дверь была заперта, горела красная лампочка «Не входить!». Йона открыл дверь, постучав на ходу.
– Морская полиция что-нибудь нашла?
Карлос отодвинул книгу, лежавшую на столе, и спокойно ответил:
– На вас с Эрикссоном напали, вы пережили шок. Вам нужно поберечь себя.
– Побережем.
– Поиски с вертолета прекращены.
Йона окаменел.
– Как прекращены? И сколько они успели?..
– Не знаю, – перебил Карлос.
– А кто глава следственной группы?
– Уголовная полиция здесь ни при чем. Это дело морской полиции.
– Не мешало бы знать, сколько убийств мы расследуем – одно или два, – огрызнулся комиссар.
– Ты пока ничего не расследуешь. Я поговорил с Йенсом Сванейельмом. Мы создаем группу вместе со Службой безопасности. От уголовки туда войдет Петтер Неслунд.
– А у меня какое задание?
– Взять отпуск на недельку.
– Нет.
– Тогда съезди в Высшую школу полиции, прочитай лекцию.
– Нет.
– Уперся как баран, – посетовал Карлос. – Твое упрямство мне не нравится.
– Плевать мне на тебя. Пенелопа…
– Плевать на меня? – поразился Элиассон. – Да ты что? Я же твой начальник…
– Пенелопа Фернандес и Бьёрн Альмскуг могут быть еще живы, – твердо сказал Йона. – Квартиру Альмскуга сожгли, квартира Фернандес сгорела бы, не окажись там меня. Убийца искал что-то, что у них было. По-моему, он хотел заставить Виолу говорить, прежде чем утопить ее…
– Большое спасибо, – раздраженно перебил Карлос. – Спасибо за интересные мысли, но у нас… Нет, минуточку. Я знаю, тебе трудно с этим согласиться, но кроме тебя, Йона, есть и другие полицейские. И да будет тебе известно, большинство из них – опытные люди с головой на плечах.
– Согласен. И тебе стоит их поберечь, – недобро заметил комиссар и посмотрел на бурые пятна на рукавах своей рубашки. Кровь Эрикссона.
– В смысле?
– Я уже столкнулся с преступником. Боюсь, в этом расследовании погибнет не один полицейский.
– Вы не ожидали нападения, я понимаю, в какой ад вы попали…
– Ладно, – тяжело сказал Йона.
– Томми Кофоэд сейчас работает на месте преступления. А я позвоню Бриттис в полицейскую школу, скажу, что ты сегодня заедешь к ним, а на следующей неделе прочитаешь лекцию.
* * *
На улице комиссара сразу окатило жарким воздухом. Йона снял пиджак и заметил, что сзади к нему кто-то приближается – из тенистого парка, по улице между припаркованными машинами. Йона повернулся и увидел мать Пенелопы, Клаудию Фернандес.
– Господин Линна… – сдавленным голосом произнесла Клаудия.
– Что с вами, Клаудия? – серьезно спросил комиссар.
Клаудия только покачала головой. Глаза у нее были красные, лицо – умоляющее.
– Найдите ее, найдите мою девочку! – И она протянула комиссару пухлый конверт.
Конверт оказался набит деньгами. Комиссар попытался отдать его Клаудии, но та взмахнула руками.
– Пожалуйста, возьмите. Это все, что у меня есть. Но я достану еще, я продам дом, только найдите ее.
– Клаудия, я не возьму ваших денег.
Ее умоляющее лицо сморщилось:
– Прошу вас…
– Мы делаем все, что можем.
Наконец комиссару удалось сунуть Клаудии конверт. Она с отсутствующим видом зажала его в руке, пробормотав, что пойдет домой и будет ждать звонка. Потом остановила комиссара и снова принялась объяснять:
– Я сказала ей, что она может не приходить… она никогда не позвонит мне.
– Клаудия, вы просто поссорились. Это же не на всю жизнь.
– Но как у меня язык повернулся?! – Она ударила себя по лбу. – Как можно говорить такие вещи собственным детям?
– Вы просто…
Йона вдруг замолчал, по спине потек пот. Комиссар постарался прогнать проснувшиеся воспоминания.
– Я не переживу этого, – тихо пробормотала Клаудия.
Йона пожал ей руку и сказал, что сделает все, что сможет.
– Ваша дочь вернется к вам, – прошептал он.
Клаудия кивнула, и они разошлись. Йона торопливо зашагал к машине, щурясь и посматривая в небо. День был солнечный, но в воздухе как будто висела дымка, к тому же стояла духота. Комиссар вспомнил, как прошлым летом сидел в больнице и держал за руку мать. Они говорили по-фински. Йона обещал, что, как только матери станет лучше, они вместе поедут в Карелию. Она родилась там в маленькой деревеньке, которую, в отличие от многих других, русские не сожгли во время Второй мировой войны. Мать ответила: будет лучше, если он поедет в Карелию с кем-нибудь, кто ждет его.
Комиссар купил бутылку «Пеллегрино» в «Иль кафе» и глотнул воды, прежде чем садиться в нагретую машину. Руль раскалился, сиденье обжигало спину. Вместо того чтобы ехать в полицейскую школу, комиссар отправился в дом номер три по Санкт-Паульсгатан, в квартиру пропавшей Пенелопы Фернандес. Он думал о человеке, с которым там столкнулся. В движениях нападавшего были удивительная быстрота и точность, нож как будто жил собственной жизнью.
Перед дверью подъезда была натянута бело-синяя лента со словами «Полиция» и «Проход запрещен».
Йона предъявил удостоверение и пожал руку полицейскому в форме. Они иногда встречались, но вместе не работали.
– Жарко сегодня, – сказал Йона.
– Да уж.
– Сколько экспертов на месте? – Йона кивнул на лестницу.
– Один от наших и трое от Службы безопасности, – радостно сообщил дежурный. – Хотят поскорее собрать ДНК.
– Они ничего не найдут, – предсказал комиссар скорее самому себе и пошел вверх по лестнице.
Возле двери квартиры на третьем этаже стоял Мелькер Янос, немолодой полицейский. Йона помнил его еще по полицейской школе как человека нервного и высокомерного. Тогда карьера Мелькера шла в гору, но тяжелый развод и периодические запои сделали свое дело – Мелькер постепенно скатился до патрульного. Завидев комиссара, Мелькер сухо и раздраженно поздоровался и с ироническим поклоном открыл ему дверь. Йона сказал «спасибо», не ожидая ответа.
Почти на пороге он увидел Томми Кофоэда, координатора техников-криминалистов из Комиссии по расследованию убийств. Кофоэд, доходивший комиссару только до груди, сутулился и по обыкновению был чем-то недоволен. Когда их взгляды встретились, рот Кофоэда растянулся в радостной детской улыбке.
– Йона, как я рад тебя видеть! А я думал, ты поехал в полицейскую школу.
– Я перепутал поворот.
– Здорово.
– Нашли что-нибудь?
– Мы проверили отпечатки подошв в прихожей.
– И они совпадают со следами моих ботинок, – сказал комиссар, пожимая руку Кофоэду.
– И ботинок нападавшего. – Кофоэд улыбнулся еще шире. – Мы сняли несколько замечательных отпечатков. Он двигался невероятно ловко, правда?
– Правда, – коротко ответил Йона.
В прихожей лежали специальные метки, не дававшие спутать уже проверенные отпечатки с непроверенными. На штативе торчала камера с направленным в пол объективом. Мощная лампа с алюминиевым экраном лежала в углу, шнур был скручен. Эксперты искали невидимые отпечатки при помощи рассеянного света. Потом техники обрабатывали следы электростатическим съемником – это позволяло понять, как преступник передвигался по кухне и прихожей.
Йона подумал, что виртуозы-криминалисты работают зря. Скорее всего преступник уже сжег и обувь, и перчатки с одеждой.
– Как же он бегал? – спросил Кофоэд, указывая на отметки на полу. – Там, там… наискосок туда, потом ничего, а потом – здесь и здесь.
– Ты пропустил один след, – улыбнулся Йона.
– Голову даю на отсечение.
– Вон там, – показал комиссар.
– Где?
– На стене.
– Зараза.
Сантиметрах в семидесяти от пола на светло-серых обоях виднелся след подошвы. Томми Кофоэд позвал еще одного техника и попросил его снять желатиновый отпечаток.
– Теперь можно ходить по полу? – спросил Йона.
– Только по стенам не бегай, – фыркнул Кофоэд.