Всё началось с коробки с подарком, но это Джанни поняла лишь через несколько недель, когда оказалась в самой гуще событий. Подарок от дядюшки Джильса пришел на почту за два с лишним месяца до её дня рождения, но это никого не смутило – дядюшка славился рассеянностью.
Утром по дороге в школу Джанни обнаружила под дверью почтовую квитанцию, и целый день предвкушала посылку. Учебный год кончался, каникулы приближались, как курьерский поезд, и настроение для таких мыслей было самое подходящее.
Даже на репетиции школьного оркестра Джанни никак не могла сосредоточиться – все угадывала, какой будет подарок. Дядюшка Джильс славился оригинальностью, много путешествовал и подарки от него бывали какими угодно, только не скучными.
Несколько лет назад он презентовал ей чудесную большую куклу в шляпке и с элегантным зонтиком, которая сама ходила и говорила – удивительно осмысленно, но только по-немецки. Хотя Джанни была тогда уже великовата для кукол, девушка до сих пор с удовольствием держала её на полке. В другой раз дядюшка вручил ей удивительную книгу: каждый раз, перечитывая её, Джанни находила какую-нибудь интересную историю, которой прежде не видела. Впрочем, те истории больше подходили для мальчиков.
По дороге домой Джанни подумала, что вряд ли дядюшка вообще знает, что дарят молодым девушкам. Это делало ожидание особенно увлекательным. Она даже попрощалась пораньше с лучшей подругой Нинон, чтобы зайти на почту. Двоюродная тетушка Колетт, кивнув Джанни, достала с полки коробочку – на удивление скромную, безо всяких лент; и главное – подозрительно маленькую.
Домой девушка шла, изрядно озадаченная. Положим, куклы она не ждала – дядюшка Джильс всё же не настолько рассеян. Может быть, книга?
– Скорее уж блокнот, – решила она. Всю дорогу до дома живой разум Джанни перебирал вещи, которые поместятся в такую коробочку.
Она сделала крюк, зайдя через кухню, чтобы её не привлекли к какому-нибудь полезному и нудному делу. Поставив коробочку на кровать, Джанни разорвала бумажную упаковку с почтовыми штемпелями. Под ней оказалась картонная коробка. Внутри – много упаковочной бумаги.
Джанни рыла бумагу, словно золотоискатель. Что-то сверкнуло. Девушка затаила дыхание – неужели и правда золото? Она в таком возрасте, когда уже можно ждать и украшений. Бережно Джанни извлекла из вороха бумаги…
Когда мама поднялась в её комнату, то обнаружила, что дочь стоит с ошалевшим и очень обиженным видом.
В руках Джанни держала сверкающую дверную ручку!
– Ну что это такое! – воскликнула Джанни и с трудом удержалась от одного из тех слов, которые дома не очень-то одобряли. – Дядя Джильс просто бестолочь!
– Джанни! – мама тяжело вздохнула.
– Твой дядюшка ведь очень рассеян. Вот увидишь, он ненароком перепутал не только время, но и подарок. Наверняка… – пока мама говорила, пальцы её ловко обыскивали коробку и к концу фразы выудили оттуда письмо.
«Дорогая Джанни», – читали они обе. – «Не думай, что твой дядюшка совсем уж выжил из ума. Я знаю, что это дверная ручка. Более того, этот подарок никак не связан с твоим днем рождения. Но это подарок – прошу это запомнить. Береги его, но не слишком о нем распространяйся. Когда я в следующий раз приеду – расскажу удивительную историю этой ручки.
P. S. Если ты хорошо сбережешь её, можешь рассчитывать кое на что интересное.
С любовью, дядюшка Джильс.
P. P. S. Не обязательно показывать это письмо родителям».
Мама поглядела на Джанни, улыбнулась и замотала головой.
– А Джиль большой оригинал, – она многозначительно улыбнулась. О дядюшке мама была не очень высокого мнения.
Джанни хмуро кивнула. Она подозревала здесь какую-то дядину шутку. Джильс вроде бы в шутках никогда замечен не был – но тем больше шансов, что он с непривычки сморозит что-то неуклюжее и совсем не смешное.
Дядюшка был бухгалтер.
Ручка оказалась ничем особенно не примечательной. Ребристая, старинная на вид, в форме шишки со множеством сверкающих медных чешуек. На её задней поверхности обнаружилась очень мелкая надпись. Джанни даже достала из футляра очки, но и в них ничего не разобрала.
Перед сном она нафантазировала себе всякого: что дядя все-таки работает на мафию – это была её детская придумка, но сейчас она обрела новую плоть. И в ручке спрятан громадный бриллиант – тайные фонды итальянской каморры!
Эта мысль так понравилась Джанни, что она даже встала с постели, достала из ящика комода подарок и изучила. Увы, ручка оказалась цельная и довольно тяжелая – внутри не было никаких пустот.
Можно вообразить, что ручка отлита целиком из золота – но тогда для тайных фондов каморры её маловато – да золото и тяжелее.
Наутро Джанни притащила ручку в школу и выкроила время, чтобы разглядеть надпись на ней под микроскопом в лаборатории. Увы, та оказалась на неведомом иностранном языке – какие-то неровные закорючки.
Зато подарок доставил Джанни массу пищи для увлекательных размышлений – а в её монотонной жизни и это было уже приятно.
Джанни жила в старинном городке примерно на полпути между Ниццей и Марселем, который туристы считают очень живописным. Итальянцы посещают его на пути в Папский анклав, французы – в Монако и в Италию, а все сразу – по дороге в Сен-Тропе. Мёр-о-вилль упоминают во всех путеводителях по Лазурному пути, особенно рекомендуя рыбные рестораны и «дружелюбные семейные магазинчики со столетней историей».
Джанни ничего не имела против родного городка – но это не относилось к туристам, с которыми приходится быть гостеприимной – хочется этого или нет.
Мёр-о-вилль стоит среди виноградных холмов, а сочная зелень лазоревого Средиземного моря видна с любой улицы. Лавка родителей Джанни занимала первый этаж двухэтажного дома времен Третьей империи среди ухоженных буржуазных кварталов XIX века, на Холмовой улице. Все автобусы с туристами останавливались перед ней, прежде чем сворачивать по бульвару Наполеона II ко Дворцу Кардинала.
Дело в том, что семейство Дони владело тем самым «Дружелюбным семейным магазином со столетней историей» из путеводителя. Туристы клубились у дверей дома Джанни целыми днями, а вечером, стоило семье собраться за ужином, обязательно какой-нибудь заблудший автомобилист-раззява звонил в дверь, чтобы спросить дорогу, купить карту, или даже попросить совет, какое местное вино лучше выбрать.
И ко всем этим людям надо было относиться ДРУЖЕЛЮБНО!
Иногда это делало Джанни глубоко несчастной. Тем более что девушка совершенно не планировала приводить всю жизнь в этой дружелюбно-лавочной атмосфере.
Почти все её родственники – не считая, конечно, дядюшки Джильса – были торговцами: сыроторговцами, виноторговцами, продавцами оливкового масла или владельцами таверн и деликатесных магазинчиков. Она же стремилась в высокие сферы – с детства Джанни любила музыку.
Комнату её заполняли стопки нот и исписанные пухлые тетради: вместе с песнями в голове Джанни обильно рождались стихи и рассказы, большинству из которых не суждено было быть законченными. С немалым трудом, после нескольких лет упорных усилий Джанни удалось отстоять в семье свою позицию, и после школы она будет поступать не в торговый коллеж, а в консерваторию в папской Авионне!
Даже не верилось, что, впервые она надолго покинет родную улицу и городок среди виноградарских холмов!
Полная этих приятных мыслей, Джанни в первый день каникул собирала сумку на пляж, взяла гитару и небольшой блокнот, на случай, если у моря её посетит вдохновение, и попыталась незаметно пересечь лавочку. Мама споро обслуживала покупателей, щедро улыбалась и аккуратно упаковывала покупки в фирменный бумажный пакет с рисунком в виде бакенбард.
Джанни никогда не понимала, как можно не устать от стольких улыбок.
Заметив дочь, Мари подняла взгляд и начала что-то ей говорить. По опыту Джанни знала, что её сейчас отправят за чем-нибудь в подсобку, а то и в погреб, и прибавила ходу, стараясь сделать это так, чтобы побег не выглядел побегом. Поскольку ей приходилось при этом тепло смотреть на маму через плечо, она благополучно налетела в дверях на Долгоносика.
Этот длинный, нескладный, обильно-веснушчатый парень появился в городке дня два назад и сразу прилип к «Дружелюбной семье Дони». Он жил в пансионе тетушки Мо, что справа от лавки, столовался в кафе двоюродного Жильбера, что от лавки слева, и курсировал мимо окон по сто раз на дню. Добрая половина его походов заканчивалась тем, что он заходил к ним что-нибудь купить или спросить. И всегда получалось так, что за прилавком в тот момент дежурила именно Джанни!
Этот тип покупателей она знала и не любила – может быть, из-за них она недолюбливала и остальных туристов. Девушка всё же не утенок, чтобы ходить за тем, кто намозолил ей глаза! С тех пор, как года два назад Джанни вытянулась, и фигурка её приобрела приятную женственность, девушку ставили к прилавку гораздо чаще, чем ей хотелось. Кажется, она поняла, почему сестры выскочили отсюда замуж так стремительно.
Вот на этого-то Долгоносика Джанни и налетела. Точнее, когда он с рассеянно-благодушным видом очутился у неё на пути, Джанни успела затормозить, но лямка гитары соскочила с плеча и пребольно ударила Долгоносика по ключице. Затем Джанни потеряла равновесие и, в отчаянной попытке балансировать, ухватилась за Долгоносика. Через миг падающая гитара крепко шибанула того по торчащему из сандалии пальцу.
Мальчишка сказал – Ох! – и отпрянул на улицу; Джанни потеряла опору и упала уже по-настоящему – коленками об асфальт!
Это было больно, и тем больнее, что её драгоценная щегольская гитара, на который она зарабатывала все прошлое лето, с размаху грохнулись рядом. Долгоносик суетился вокруг и растеряно извинялся – чувствовалось, что ему чудовищно неудобно.
Джанни сперва схватила гитару и убедилась, что на лаке не осталось царапин, а потом окинула мальчишку взглядом, который был каким угодно, только не дружелюбным. Под её взглядом Долгоносик стушевался и медленно отступал назад.
Ну и пусть катиться!
Обеспокоенная мама стояла у нее за спиной.
– Да цела гитара, цела! Ты-то в порядке? Вот и молодец! Кстати, Жанни, если уж ты ещё здесь – не принесешь из погреба свежий кувшин масла?
Пришлось относить вещи в гостиную, надевать передник, спускаться в погреб, и тащить по крутой лестнице тяжеленный глиняный кувшин с оливковым маслом. Семья Дони использовала старинные рецепты и способы хранения продуктов – частью ради экологичности и для рекламы, но и потому, что так считалось вкуснее.
Раскрасневшаяся и пыхтящая Джанни одолела бесконечные повороты лестницы и поставила кувшин позади мамы. Уф! Пока снова к делу не пристроили – на пляж!
***
Джанни сидела в укромном уголке среди скал, укрывавших её от усеянной туристами, зонтами и лавочками с лимонадом полосы побережья. Расстелив покрывало на песке, она с аппетитом одолевала огромный бутерброд с сыром и любовалась смутно видимым вдали Замком. Посреди густого леса на дальнем мысу смутно угадывались далекие зубчатые башни. Кончено, это был никакой не замок, а резиденция одного из бессчетных сильных мира сего, которые предпочитают проводить лето на живописных виллах на Лазурных берегах Аквитанской империи.
– Опять туристы на уме! – подумала раздраженно Джанни.
Чтобы отвлечься, она записала в блокнот печальную историю про сына владельца замка на горизонте, которого насильно держат там, чтобы не дать увидеться с любимой из простонародья.
Джанни славилась среди подруг богатым воображением. В её мыслях женский лицей превращался в заколдованный лабиринт, где таятся сотни зачарованных принцесс. (Джанни всегда казалось, что несправедливо, что все плюшки от подвигов героя достаются одной-единственной принцессе). Директор оборачивался в черного колдуна, а суровый учитель музыки мсье Сёра – в дракона.
Слава Джанни, как увлекательной выдумщицы вышла далеко за пределы школы.
Девушка лежала на пледе под жарким солнцем, мысли её лениво кружились. Ещё год она проучится в лицее, а потом – во взрослую жизнь! Джанни вдруг до отвращения отчетливо поняла – это её последнее настоящее лето каникул!
Взрослая жизнь казалось Джанни немножко страшной. Столько обязанностей и столько серьезных дел!
Она критически перечитала написанное про принца в замке, вздохнула, вырвала лист из блокнота и сурово донесла до ближайшей урны.
***
У лавки её встретил вездесущий Долгонос.
– Мадмуазель Джанивьева! Вас ищут родители! – окликнул он её.
– Премного благодарна, – процедила Джанни, подчеркнуто пройдя от него на солидном расстоянии.
Оказавшись в лавке, девушка поняла, что случилось что-то действительно важное. Увидев её, мама улыбнулась клиенту один раз и напоследок, призвала за стойку свою двоюродную сестру, и жестом пригласила Джанни с собой.
В гостиной мама сказала:
– Жанни! С дядей Джильсом беда! Его забрали в больницу, кому-то надо присмотреть за его сыном!
Джанни и не знала, что у дяди Джильса есть сын!
Дядюшка Джильс существовал отдельно от остальной семьи и считался странным: он поступил не в торговый колледж, а в университет, кажется, в Политехнический; много путешествовал и всё время жил где-то далеко.
Она припомнила, что Джильс женат на какой-то очень странной женщине: да, тетушка Марселла так и говорила «очень странной и даже подозрительной» – что, видимо, обозначало, что та никак не связана со сферой торговли. Жену и сына он, вроде бы, на семейные сборища не брал.
Мама между тем объяснила, что все остальные родственники – увы и ах – очень заняты, и не могут перебраться в дом Джильса, но будут её навещать. Что это, скорей всего, ненадолго, и что папа её довезёт. Одновременно, она заполняла едой большую клетчатую сумку. За маминой спиной Джанни обнаружила туго набитый одеждой рюкзак, с которым ходила в лицей. Прежде, чем девушка успела толком опомниться, Джанни усадили в папину крошку-машину, расцеловали, засунули в салон рюкзак и сумку, и папа дал по газам так, словно за ним гангстеры гнались.
В дороге Джанни попыталась расспросить его, но папа был слишком занят, пытаясь совладать со светофорами и не врезаться ни в кого из раззяв-туристов, глазевших куда угодно, но только не на дорогу. Наконец, отец высадил её в незнакомой части города, в бетонной пустыне слепых складов и бесконечных заборов, вручил сумку и рюкзак, деловито поцеловал и объяснил.
– До угла и там первый дом слева. Железная дверь. Звони – тебе в конце концов откроют.
И умчался в том же режиме мафии. Джанни вспомнила, что сегодня у него поставка товаров со склада, и папа наверняка уже опаздывает. Так она осталась одна в бетонном море: наедине с двумя тяжелеными сумками и недружелюбным взглядами из пустоты.
***
Стоило шуму машины затихнуть, Джанни почувствовала себя очень одиноко и неуютно. Кончено, ей не стоит смотреть столько фильмов о гангстерах – мама всегда это говорила. В последний раз Джанни была в кинотеатре на «Робокопе» снятом в Североамериканской конфедерации. Потому в пустом районе ей везде мерещились грозные торговцы зельем и не менее грозные железные жандармы, сделанные из мертвецов.
И почему папа не мог подвезти её прямо к двери! Девушка решительно поправила сумку на плече и устремилась к углу. Расстояние оказалось неожиданно большим, а сумка – необыкновенно тяжелой. Более того, с каждым шагом она словно наполнялась кирпичами. Джанни дошагала до угла и отыскала глазами первый дом слева – а папа точно ничего не напутал? Дом был заброшен: закрытые потертыми жалюзи окна, наглухо зашторенные витрины, мусор перед порогом… Впрочем, железная дверь была налицо – наглухо запертая. Джанни растерянно оглядела улицу –других железных дверей в поле зрения не было.
Сильно сомневаясь в том, что делает, Джанни пошла к двери. Папа ведь довольно рассеянный человек; мог и улицы перепутать! А бывал ли он вообще до того у дяди Джильса? На железной двери не обнаружилось кнопки звонка, и Джанни ничего не оставалось, кроме как стучать. Звуки ударов её кулака прокатились по пустой улице и замерли в тишине. Девушка вслушалась. Потом постучала снова. Улицы глядели на нее зашторенными железом окнами и, казалось, делали это всё недружелюбнее. Джанни отчаянно колотила в гулкую дверь. В этот миг она была бы рада самому туристическому туристу – ей отчаянно требовалась помощь. Но когда на улице возник человек, Джанни это совсем не утешило.
Из-за угла вышел высокий, хмурый рыжий тип в потертой кожаной куртке, с руками в карманах. Он шел к ней, лениво загребая длинными ногами в потертых джинсах. Джанни забарабанила в дверь совсем отчаянно. Хмурый тип приближался. Если бежать? Да куда убежишь с такими сумками?
Джанни торопливо перебирала в уме способы уйти от беды. Человек был уже рядом. Джанни углядела краем глаза, что руки он из карманов так и не вынул. Но, что испугало её больше всего – поверх рукава его кожаной куртки была намотана велосипедная цепь.