Анастасия
В моем ежедневнике полнейший и безнадежный бардак, а я дьявольски раздражена. Настроение совсем не пятничное, хотя у многих это любимый день недели.
Сегодняшняя пятница обещала быть беспроблемной. Я проснулась рядом с прекрасным парнем, остаток дня был идеально распланирован. Тренажерный зал, колледж, тренировка с Аароном, ужин и, наконец, танцы на какой-нибудь дико веселой вечеринке, пока не заболят ноги.
Был даже вариант опять встретиться с Райаном и, пока у него есть время, попытаться унять наш взаимный зуд.
Однако, согласно полному скрытой агрессии электронному письму от Дэвида Скиннера, спортивного директора Мейпл-Хиллс, ему глубоко наплевать на мой ежедневник, на расписание моих тренировок и уж тем более на мою половую жизнь.
Иначе с чего бы ему вздумалось отменять все тренировки и тащить всех без исключения студентов-спортсменов в самое худшее место во всем кампусе?
В этом корпусе все тренеры таятся в засаде и размышляют, как бы нам всем испортить жизнь. Когда утром я запостила картинку с надписью «Наслаждайся тем, где ты сейчас», мне и в голову не приходило, что я окажусь в длиннющей очереди студентов перед залом для награждений.
Погрузившись в злые, почти кровожадные размышления, я чувствую, как сзади за талию меня обхватывают мускулистые руки, а к макушке мягко прижимаются губы. Сразу догадавшись, что это Райан, я устраиваюсь в его объятиях и запрокидываю голову, чтобы взглянуть на него. Он легонько целует меня в лоб, и мне становится чуточку лучше.
– Привет, красотка.
– У меня стресс, – ворчу я и перевожу взгляд вперед, чтобы наблюдать за очередью. – И ты влез без очереди. Хочешь проблем?
Схватив за плечи, он разворачивает меня к себе и длинным пальцем поднимает мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза с высоты своего гигантского роста. Райан чертовски мил. Он убирает с моего лица волосы и улыбается.
– Ты управляешь своим ежедневником, Стейс. А не ежедневник тобой.
– Ты все равно влез без очереди.
Он со смехом пожимает плечами.
– Ты заняла мне место в очереди. Я так говорил всем, пока протискивался. И какую тошнотворную мотивирующую цитату ты запостила сегодня? Нам надо начинать все сначала?
Встречаться с Райаном мы начали в прошлом году, когда познакомились на вечеринке и были партнерами по бир-понгу. Разумеется, мы выиграли, потому что самые упрямые и напористые в радиусе ста миль от Мейпл-Хиллс. На следующий день он написал мне в личку и пошутил, что еще не встречал девушку, которая играет в алкогольные игры и при этом так агрессивно проповедует позитив на своих страницах в соцсетях.
С тех пор всякий раз, когда я ворчу или расстроена, он напоминает, что я должна быть лучом света.
Вот засранец.
– Так что? – спрашивает он, подводя меня ближе к входу. – Я насчет того, чтобы наслаждаться тем, где ты сейчас.
Видя, что меня проняло, он улыбается еще шире.
– Ладно, с этим можно работать. Хреново, что тренировку отменили, но раз ты наслаждаешься моментом, то делай это со мной, ведь я крут.
Я складываю руки на груди и изо всех сил борюсь с улыбкой, продолжая притворяться, что он нисколько не влияет на мое настроение.
– Хм-м.
– Вот черт, с юмором у тебя проблемы. Как только мы отсюда выберемся, я отведу тебя перекусить, а потом сходим на вечеринку к хоккеистам, чтобы ты могла выплеснуть весь стресс.
– А дальше?
Я позволяю ему развернуть меня обратно. В очереди перед нами остается всего несколько человек. Он не убирает руки с моих плеч.
– Потом я отвезу тебя домой, чтобы ты сняла остатки стресса на мне.
– С помощью биты?
Он массирует мои напряженные мышцы, разминая все зажимы, а я поворачиваю голову из стороны в сторону.
– Извращенка. А ты оденешься соответственно?
Я врезаю ему локтем под ребра, и он кряхтит. Парень явно переигрывает, потому что моему локтю досталось сильнее.
Проторчав перед дверью целую вечность, мы наконец заходим в зал для награждений. Вместо обычных круглых столов здесь стоят ряды стульев перед сценой.
Что, черт возьми, происходит?
Райан настаивает, чтобы я наслаждалась моментом, что в примерном переводе означает усадить меня с баскетболистами. Поэтому я втискиваюсь между Райаном и его партнером по команде Мейсоном Райтом. Рядом с ними я со своими нормальными пятью футами четырьмя дюймами[2] кажусь дошкольницей-переростком.
– Хочешь чипсов?
Я заглядываю в пакет с «Лейс», который он сует мне под нос, и чувствую аромат барбекю – Райан знает, что это мои любимые.
– Спасибо, не надо.
Наклонившись, он лезет в сумку под ногами, громко шуршит, не заботясь о том, что на нас смотрят. С пыхтением выпрямившись, протягивает другой пакет.
– Печенье?
– Нет, спасибо. Я не голодна. – Стараюсь не привлекать к нам еще больше внимания, но трудно игнорировать его разочарованный вид. – Не смотри на меня так. Скоро региональные соревнования, мне нельзя набирать вес.
Райан сутулится, чтобы наши головы оказались на одном уровне, и придвигается, чтобы создать больше уединения. Его дыхание щекочет мне кожу, а губы почти касаются уха, отчего по телу бегут мурашки.
– Как человек, который довольно часто тебя поднимает, могу со знанием дела сказать: если этот болван не способен справиться с колебаниями твоего веса на пару фунтов, что, кстати, совершенно нормально, то зачем тебе такой партнер?
– Райан, давай больше не будем об этом.
– Стей… – начинает он, но замолкает, потому что директор Скиннер наконец поднимается на сцену, щурясь под прожекторами. Райан выпрямляется на стуле и мягко сжимает мое бедро. – Может, бита нам еще понадобится.
Пронзительный визг микрофона эхом разносится по залу, отчего все морщатся. Скиннер занял свое место на трибуне, но не сумел выдавить улыбку.
Он сильно постарел за то время, что я учусь в Мейпл-Хиллс. Раньше директор казался дружелюбным и энергичным, но сейчас выглядит совершенно иначе с этим напускным презрением, углубляющим морщины на лбу.
– Всем добрый день. Спасибо, что так быстро собрались. Уверен, всем интересно, почему вас позвали.
Не понимаю, почему он делает вид, будто слово «обязательно» в его электронном письме не было выделено жирным шрифтом и заглавными буквами.
Скиннер снимает пиджак, вешает на стул и со вздохом снова поворачивается к нам. Проводит рукой по редеющим седым волосам, которые, клянусь, были густыми и черными, когда я поступила на первый курс.
– Когда имеешь дело со студентами, существуют определенные ожидания. Когда вы покидаете родительский дом и начинаете взрослую жизнь, это может внести некий хаос. – Мужчина снова вздыхает. Становится заметно, что он измотан. – Когда добавляется еще и спорт, баланс нарушается, поскольку вы пытаетесь совмещать тренировки с получением высшего образования.
Какой менторский тон. Похоже, эту маленькую речь ему писали секретари, а он несколько раз порепетировал перед зеркалом. Будь здесь Ло, она бы раскритиковала это представление в пух и прах.
– Но некоторые из вас слишком сильно наслаждаются студенческой жизнью.
Ага, вот оно что.
– За пять лет на посту директора я сталкивался с неисчислимым множеством совершенно недопустимых ситуаций. Неуправляемые вечеринки, медицинские издержки из-за безрассудного поведения в кампусе, бесконечные розыгрыши, незапланированные беременности…
Майкл Флетчер с шумом вскакивает на ноги, его стул скрипит по полу.
– Мистер Флетчер, пожалуйста, сядьте.
Не обращая внимания на директора, Флетч хватает с пола свою сумку, топает к выходу и, с силой распахнув обе створки двери, уходит.
Я мало знаю о футболе, но все говорят, что Флетч – лучший полузащитник колледжа всех времен и после выпуска ему практически гарантировано место в НФЛ.
Что еще важнее, он невероятно гордится своей маленькой дочкой Дией, которую родила в прошлом году его подруга Приши.
Приши занималась фигурным катанием в моей группе до того, как случайно забеременела в начале третьего курса. Когда я спросила, вернется ли она, Приши ответила, что после того, как она вытолкнула из себя девятифунтового[3] младенца, ее мочевой пузырь уже не тот, что раньше, и ей не хотелось бы обмочиться на льду перед публикой.
Они живут с друзьями, и все по очереди присматривают за малышкой, чтобы дать Флетчу и Приши возможность ходить на занятия. Со стороны Скиннера нехорошо приводить их в качестве примера в своей обличительной речи.
Проходит двадцать минут, а он все еще продолжает. Я прислоняю голову к плечу Райана, закрываю глаза и беру печенье, которое он вкладывает в мою ладонь.
– Подведем итог.
Наконец-то.
– В дальнейшем не ждите, что мы будем снисходительны к вашему статусу в кампусе.
Мне кажется, я упускаю большой кусок головоломки: несмотря на его затянувшуюся речь, я понятия не имею, что побудило его так грубо нарушить мое расписание.
– Студентам, которые по окончании этого учебного года надеются вступить в профессиональные команды, будет благоразумно принять к сведению это заявление.
Райан фыркает, кидая в рот очередное печенье. Я собираюсь спросить, над чем он смеется, но он сует мне в рот еще одно печенье, ухмыляясь, как придурок, потому что мне ничего не остается, как съесть его.
Наконец энергия Скиннера иссякает. Он прислоняется к трибуне и опускает плечи.
– Мне все равно, кем вы потенциально можете стать. Если вы не будете соблюдать границы, то окажетесь на скамейке запасных. А теперь пусть фигуристы и хоккеисты останутся, остальные могут быть свободны.
Райан подбирает с пола сумку и встает, потягиваясь и преувеличенно зевая.
– Подожду тебя снаружи. Сходим поесть?
Я киваю и поднимаюсь на цыпочки, чтобы вытереть крошки печенья с его рта.
– Надеюсь, я не задержусь.
Все, кроме пятидесяти человек, выходят из зала. Причем делают это в пять раз быстрее, чем заходили.
Брейди и Фолкнер, тренер хоккейной команды, поднимаются на сцену к Скиннеру.
– Ребята, подойдите ближе, мне надоел микрофон.
Мы послушно перебираемся к сцене. Я замечаю в толпе раздраженного Аарона и двигаюсь к нему.
– Все хорошо? – тихо спрашиваю, пока мы усаживаемся в переднем ряду.
– Ага.
Не надо особой проницательности, чтобы понять: настроение у него не очень, причем, похоже, из-за меня, а не из-за Скиннера.
– Уверен?
Он сжимает губы, по-прежнему не глядя на меня.
– Ага.
Скиннер выходит из-за трибуны и, засунув руки в карманы брюк, обводит нас усталым взглядом.
– Буду краток. После розыгрыша, который нельзя назвать иначе кроме как дерьмовым балаганом, арена номер два вышла из строя на обозримое будущее.
О боже!
– Сейчас ведется проверка, насколько значительный причинен ущерб, но мне уже сказали, что ремонт будет идти с существенными задержками: к нашему оборудованию не хватает запчастей.
По мере того как до меня доходит смысл сказанного, я погружаюсь в пучину отчаяния. Хоккеисты славятся тем, что пакостят соперникам и друг другу. В нашем колледже производство избалованных богатеньких мальчиков для хоккейных команд будто поставлено на конвейер, и я бьюсь об заклад, что виноват кто-то из них.
– Это означает, – продолжает Скиннер, – что вам придется тренироваться на одном катке, пока не починят арену номер два. Я рассчитываю, что вы сработаетесь.
Прекрасно понимая, что его завалят вопросами, Скиннер дает понять, что ему на нас наплевать, и немедленно смывается. Не успевает он сойти со сцены, как я уже бегу к Брейди.
– У нас региональные через пять недель!
– Анастасия, я прекрасно знаю расписание ваших соревнований, – говорит тренер Брейди, растягивая слова и отмахиваясь от младшекурсников, которые окружают ее. Я уже близка к нервному срыву. – Выбора у нас нет, так что не беспокойся понапрасну.
Она это серьезно?
– Как мы пройдем квалификацию без тренировок?
В десяти футах от нас тренера Фолкнера окружила его команда. Наверняка он отбивается от таких же вопросов. Хоккеисты меня не волнуют – скорее всего, именно они устроили этот бардак, а пострадаем мы.
Я стараюсь не драматизировать, не раздувать из мухи слона. Сосредотачиваюсь на том, чтобы размеренно дышать и не разрыдаться на людях. Тем временем мои одногруппники выражают те же опасения. Я перевожу взгляд на хоккеистов. Большинство из них уже разошлись, с Фолкнером разговаривает только один парень. Наверное, он чувствует мой взгляд, потому что поворачивается и смотрит на меня со странным выражением лица. Кажется, это деланая гримаса сожаления.
Честно говоря, он может засунуть это притворное сочувствие себе в задницу.
– Поговорим на тренировке, Стейси, – произносит Брейди с необычной для нее, почти дружелюбной улыбкой. – Хорошей тебе пятницы. Хоть раз отдохни вечером. Увидимся в понедельник.
Подавив очередной протест, я наконец прислушиваюсь к просьбе Брейди, оставляю ее в покое и поворачиваюсь к выходу. Едва переставляя ноги, плетусь за Аароном, отчаянно жалея себя. Вдруг я слышу «Эй!», и мне на предплечье ложится твердая ладонь.
Это мистер Сочувствие с той же жалостливой гримасой.
– Послушай, мне жаль. Нам всем не повезло. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тренировки прошли как можно легче.
Он отпускает мою руку и делает шаг назад. У меня появляется возможность наконец-то его разглядеть. Он выше меня по крайней мере на фут[4], широкоплечий, мощные бицепсы натягивают рукава рубашки хенли. Даже под щетиной видны четкие линии подбородка. Я пытаюсь вспомнить, видела ли его раньше.
– Знаю, ты, должно быть, подавлена, – продолжает он. – У нас сегодня вечеринка. Приходи, если хочешь.
– А ты кто? – спрашиваю я, стараясь говорить спокойно.
Парень на долю секунды вскидывает брови, и я чувствую легкое удовлетворение.
Впрочем, он быстро берет себя в руки, и в темно-карих глазах вспыхивает насмешка.
– Нейт Хокинс. Капитан хоккейной команды.
Он протягивает мне руку, но я смотрю на нее, потом опять ему в лицо – и складываю руки на груди.
– Ты что, не слышал? Скиннер заявил, что вечеринки закончились.
Он пожимает плечами и неловко потирает затылок.
– Народ все равно придет, даже если я попробую отменить. Слушай, приходи, можешь взять друзей. Будет неплохо, если мы поладим, и, обещаю, у нас хорошая текила. Имя у тебя есть?
Стараюсь не поддаваться очарованию симпатичной мордашки, даже с этими ямочками на щеках и красивыми скулами. Катастрофы это не отменяет.
– А ты часто встречал людей, у которых нет имени?
К моему удивлению, он разражается глубоким, низким смехом, от которого у меня вспыхивают щеки.
– Однако ты меня подловила.
Он переводит взгляд за мою спину, и тут меня обнимают за плечи. Я задираю голову, ожидая увидеть Райана, но это Аарон. Я высвобождаюсь, потому что из-за таких замашек люди думают, что мы встречаемся, хотя я скорее съем свои коньки.
– Ты идешь? – резко бросает Аарон.
Я киваю и бросаю последний взгляд на нового знакомого. Он решает не представляться Аарону, но шепчет одними губами: «Не забудь про вечеринку».
О боже, Лоле понравится такая драма.