– Я думаю, что финал в книге ничем не отличается от финала в кино, яркость и цветность которого должны проявиться в первые двадцать минут, познакомить всех с главным героем в самом начале конфликта, а также с каким-нибудь злодеем. Любое самое долгое повествование может реанимировать внезапная концовка. Я так делал. Можно красиво начать, потом усыпить бдительность и внезапно завернуть в конце.
– А что в середине?
– В каждом следующем акте тот же секс, в котором страсти накаляются. И этот прилив любви сносит крышу главному герою, и он висит на краю пропасти, а остальные персонажи ходят рядом, кто-то пытается подтолкнуть, кто-то бросает руку помощи. Наконец герой сам берет себя в руки, ставит все на свою силу духа. Ставка сыграла.
– У тебя как у того классика: вся жизнь – игра!
– Вся жизнь – икра. Может, икорочки да под водочку?
Серж отрицательно покачал головой.
– Понимаю, ставки слишком высоки.
– Я вижу, ты все так же любишь казино?
– Люблю выигрывать. Каждый режиссер в душе игрок, потому что игра, роли и главное азарт – это его всё. Что я хочу сказать: в твоей истории многие должны найти себя, по крайней мере, в кино так. Все находят себя и хотят снова и снова пересмотреть.
– Всегда приятно смотреть на себя, – допил кофе Серж.
– И чтобы не надоело, надо менять измерение. Представь себе, ты спал и видел прекрасный сон, но вдруг всех разбудил будильник, ничего не понятно. Кругом суета и другая реальность. Книга, что фильм, может быть сложной, но не занудной. Постоянно увеличивай темп событий. Потому что рядом за соседним столиком внимание читателя. Нельзя от него отставать. Нельзя его терять, – указал режиссер на соседей.
Писатель посмотрел на ближайший столик и улыбнулся. За ним что-то весело большой компанией отмечали девушки.
– В кино, как и в жизни, главное развязка. Надо быть достаточно развязным, чтобы с жизнью пройти «на ты», – рассмеялся режиссер и продолжил лекцию: – Залог хорошего финала для кино: загадка и неожиданность. Читатель не должен знать, чем все закончится. В хорошей истории, как и в хорошенькой женщине, должна быть загадка, – улыбнулся режиссер девушке за соседним столом, поймав ее взгляд. – Так же как рассказ не должен быть сказкой со счастливым концом. Я всегда заставляю зрителя переживать, просто бросаю его на перепутье. Пусть сам выбирает – «или сама», – усмехнулся он и снова посмотрел на девушку, но та уже выбрала кого-то другого. – Твоя задача: попытаться затронуть зрение, слух, осязание, обоняние, вкус читателя – с помощью слов. Создать пятимерное пространство чувств. Самое голодное из них всегда откликнется. Ты запивай, кофе здесь элитный, заговорил я тебя.
– Это точно! Заговор элит.
– Вообще мне нравится короткий метр. Хорошая короткометражка – это кусок плоти, вырванный из жизни зрителя. Есть только одна проблема. Мне кажется, что сейчас больше смотрят, чем читают. Может, тебе лучше кино снять?
– О чем ты говоришь? Если бы у меня были такие деньги, мы бы сейчас с тобой здесь не сидели.
– Ты сидел бы здесь с кем-нибудь другим?
– Мы бы разлагались где-нибудь на пляже за бокалом дайкири.
– Так оно и будет, поверь.
– Согласен, когда-нибудь книга станет просто сувениром, который будут дарить, чтобы поставить на полку. Я хочу запрыгнуть в последний вагон, пока люди еще читают.
– В последний бокал, пока люди еще пьют. Пока люди еще их бьют, если хочешь, мой дорогой Серж. Осколки, вот что важно, если развивать историю по законам жанра, хоть книга, хоть кино, хоть просто байка, это все операции, хирургия, которая извлекает из души человека осколки, которые не давали покоя.
– Или наоборот, я про истории, после которых ты не можешь просто существовать, как навязчивая идея. Из равнодушного ты превращаешься в человека чувствующего. Я вот недавно посмотрел фильм по войну, знаешь, потерял покой на несколько дней.
– Человек, как навязчивая идея, оригинально. А что за фильм? Надеюсь, не мой.
– Немой, немой. Не ревнуй.
– Ладно, не буду. Так о чем будет твоя история?
– Про любовь.
– Здесь ты неоригинален.
– Там не все так просто, как тебе кажется.
– Мне не кажется, я тебя слишком хорошо знаю. Ты очень сложный, но интересный.
– Типичный псих, бездельник и выдумщик.
– Опять ты про любовь… к себе. В целом ты прав, без любовной нити невозможно сшить ни один приличный переплет.
– В переплет обычно попадают любовники.
– Ты был когда-нибудь любовником?
– Только для жены.
– Как скучно.
– Я же не киношник. Это там всех учат языку любви с пеленок.
– В моем случае с молоком матери, мама была актрисой, пока не вышла замуж.
– Ушла из кино? Неужели перестала играть?
– Только на публику. Дома такие страсти кипели. Я все время боялся, что они разведутся. Так и случилось. Теперь я понимаю, что она переигрывала. Однажды отец просто ушел.
– Значит, проиграл?
– Я бы сказал, проигрался. Он любил покер больше жизни. Его сгубило казино. В один прекрасный день за долги у нас забрали дом. С этого все и покатилось под откос, но больше всего мать разозлило, что он и меня научил играть в покер. Все время говорил: ты им должен отомстить за меня.
– Отомстил?
– С переменным успехом. Только я в казино не за деньгами хожу.
– Неужели чтобы избавиться от них?
– Да, там девяносто процентов таких.
– Я у тебя просить не буду, даже не думай.
– Это не в твоем стиле. Вот еще несколько слов о стиле. Любому тексту нужна душа. И мистика. Надеюсь, в твоем романе все это есть.
– Ты любишь фантастику?
– Я – нет, люди обожают. Поэтому добавь в свой переплет еще несколько мистических ниток. Мистика – это очень перспективно. Она манит, она привлекает тех, кому плохо в реальности, а таких сейчас большинство.