Я понятия не имел, что такое синдром отложенной жизни, пока мне не объяснили взрослые парни за соседним столом. Сати все так же ласково играл на пианино, упрямо пытаясь перевести их серьезный разговор в легкомысленную беседу. Как я понял, один из них был режиссером, его звали Лео, другой хотел стать писателем – просто Серж.
– Синдром отложенной жизни заключается в том, что если жизнь дерьмо, то можно ее и отложить.
– Я думаю, что прежде лучше отложить дела, а не жизнь, – улыбнулся режиссер сквозь серую бородку.
– Ты знаешь, я в детстве хотел стать актером. Нет-нет, актером я не стал. Хорошо, что эти игры не были азартными, иначе вряд ли бы я дотянул до этого дня, меня грохнули бы где-нибудь в глухом районе за карточный долг, в лучшем случае это случилось бы на лестнице в казино, я даже представил, как яркие огоньки рампы блещут в моих глазах под музыку уходящей жизни. Глаза застилает поволока вечности, и темная струйка крови из моей груди образует рядом большое теплое пятно, до тех пор, пока какая-нибудь откровенно одетая цыпочка не поскользнется на моей липкой крови и не завопит на все Монте-Карло. Ставки были сделаны, но ни одна из них не сыграла. Я тихо-мирно закончил филфак и был занудным профессором литературы до тех самых пор, пока мой доктор мне не сказал: тебе осталось всего год в лучшем случае.
Этот выстрел был похлеще того, что я себе представлял. Я только выплатил ипотеку, жена только начала меня любить, дети только избавились от памперсов и начали расти духовно, они пошли в школу, во двор, в люди, в общем, я только начал жить – и на тебе.
– Ты серьезно? Я бы очень хотел, чтобы это была шутка, пусть и самая дурацкая в жизни.
– Это не шутка.
– По тебе и не скажешь.
– Я бы тоже не хотел говорить об этом. Но дети. Как они будут без меня. Я не хочу ни там, ни здесь когда-нибудь услышать: «Где ты был, сука?» У тебя же есть дети?
– Есть один от первого брака. Остался с матерью.
– Тогда будь готов к такому вопросу от своих детей, если ты их рано бросил, если ты ими не занимался, но главное, если ты их не любил. В общем, я, как всегда, издалека. Я должен их обеспечить. Детей. Ты ведь знаешь, у меня ни хрена нет, кроме жены и ипотеки. Так что я решил написать книгу им в наследство, чтобы она постоянно переиздавалась.
– Ты меня озадачил, дружище. Не могу поверить.
– Что я смогу ее написать? Не волнуйся, я сам ее напишу.
– Я волнуюсь не об этом. Ты… ты же… ты сам по себе бестселлер, блокбастер, ты мой друг! Ты понимаешь? Я не хочу, чтобы вот так все закончилось, – показались слезы на его глазах. Они посмотрели вниз: «Вау, какая красота. Давай вниз, кто быстрее. На счет три».
– Я тоже не хочу, чтобы вот так.
– Ладно, – начал он собирать из себя мужика, так и не дав устроить слалом по своим небритым щекам ни одной слезинке. – Значит, бестселлер?
– Да.
– Мне нравится твоя уверенность.
– У меня нет времени на другое.
– Обычно все писатели скромничают, заявляя, что неожиданно их книга стала бестселлером. Боже мой, они не ожидали. Конечно, они этого ждали, что за сладкая ложь.
– Все страхуют свои надежды. Мне некогда. Я правдив.
– У правды только один недостаток – ее никто не любит. Каждый, кто пишет книгу, грезит бестселлером.
– У меня нет времени для грез. И ты мне должен в этом помочь.
– Чем я могу помочь?
– Ты же дока в постановке сюжетов. Мне нужна техническая поддержка. Краткий курс, как написать бестселлер.
– Если бы я знал.
– Ты знаешь, просто тебе лень писать, ты сам мне как-то об этом говорил.
– Ну, это же только пьяные разговоры.
– Когда ты пьян, ты всегда очень искренен. Мне нужна одна книга, которая будет опьянять всякого, кто ее откроет. Вино, понимаешь? Не сухое, не сладкое, но притягательное, как шампанское. Если бы у меня было больше времени, я бы тебя не тревожил. Но у меня всего год.
– У тебя есть сюжет?
– Есть.
– Хорошо. Ты уже начал?
– В том-то и дело, что я не знаю, с чего начать, точнее – как начать, чтобы читатель после первой страницы, не отрываясь, прочел еще сто.
– Какой жанр?
– Скорее, драма.
– Могу тебе вкратце рассказать.
– Ты, главное, пиши. Расскажешь в процессе, – вылил Лео остатки кофе на блюдце. Черное пятно быстро взяло в плен белое.