В три часа в дом Лейнов в Моца-Иллит приехала подруга Алины Дина. Четыре стола уже стояли на траве, накрытые белыми скатертями и полностью сервированные. Хельмут с помощью трех мужчин в форменных рубашках поднимал на жаровню двух ягнят, насаженных на вертел. Острый конец вертела никак не входил в специальный вырез, позволявший ему свободно вращаться. Габриэль поспешил на помощь, поддержал тяжелый вертел и помог его установить. Дана наблюдала за операцией «Ягнята» с легкой улыбкой. Ее явно развлекала развернутая Старым Хельмутом грандиозная подготовка к торжеству.
Алина встретила подругу на поляне у ворот. Девочки устроились в креслах у самого дома.
– Мои родители ехали в Тель-Авив, – сказала Дина, объясняя свой ранний приезд, – и по дороге забросили меня сюда. Иначе мне никак до вас не добраться.
– Ну и отлично, – отреагировала Алина. – Я уже свободна. Так что есть время поболтать.
– Я решила поступать в Хайфский университет. На следующей неделе поеду подавать документы, – сообщила Дина и взяла подругу за руку. – Поедешь со мной?
– Не поеду. – Алина улыбнулась, взглянула на проходящую мимо Дану и пояснила: – Не смогу. Мы с мамой уплываем в морское путешествие.
– В круиз?! – воскликнула Дина.
– Не совсем. – Лицо Алины стало загадочным. – Уплываем на яхте моего дяди.
– На яхте твоего дяди? – В голосе Дины появились завистливо-восторженные нотки. – Вот это здорово! И куда вы поплывете?
– В Италию, в Рим, – важно сказала Алина. – И, может быть, я научусь управлять яхтой. Это моя мечта.
Она взглянула на Дану, и та легко пожала плечами, словно говоря: все может быть, может, и научишься. Но проходящий мимо Старый Хельмут услышал слова правнучки.
– На этой яхте ты ничему не научишься, дорогая.
Алина подняла на Хельмута удивленный взгляд.
– Это судно и яхтой-то называть неправильно, – пояснил Хельмут. – Это настоящий корабль. Думаю, на нем нет ни парусов, ни мачты. И управлять им неинтересно. Включил двигатель – и корабль пошел. Рулевой стоит за штурвалом. Вот и все управление. А парусной яхтой управлять интересно.
– Ты умеешь управлять парусной яхтой, Хельмут? – Глаза Алины загорелись.
– Умею, – кивнул Хельмут. – Научился управлять, когда в сорок пятом году плыл из Германии в Южную Америку. Нас было на яхте всего шесть человек. И только один мог управлять парусами. Он и был нашим капитаном. А мне, как самому молодому, пришлось исполнять обязанности матроса. Пришлось всему научиться.
«Из Германии в Южную Америку, – вздохнула Дана. – Шесть человек на яхте. Значит, он все-таки бежал. Неужели мама права?» Дана взглянула на Хельмута, гладившего по голове Алину. Может ли быть этот добрый и преданный, заботливый и любящий своих близких Старый Хельмут военным преступником, бежавшим в январе сорок пятого года в Южную Америку от приближающегося возмездия? Она легко представляла себе Хельмута в военной форме или даже в черном мундире СС. Но никак не могла представить его пытающим пленных или отдающим приказы убивать женщин, детей и стариков. Она еще раз взглянула на Хельмута. Что же он делал с момента своего призыва в армию в сорок третьем году до января сорок пятого? Что? Почему он служил в Берлине? В сорок третьем году война была далеко от столицы рейха. Что же он делал в Берлине? Не на передовой? Не где-нибудь в окопах Белоруссии. Не на подступах к Вене. В Берлине. Значит, он действительно служил в гестапо. Или в центральном аппарате СС. «Ну почему сразу гестапо или СС? – убеждала себя Дана. – Разве мало в военном городе должностей для восемнадцатилетнего парня? Интендант. Адъютант какого-нибудь тыловика-генерала. Пожарный, в конце концов». Но убедить себя не получалось. Проходящий мимо Габриэль заметил, как изменилось ее настроение.
– Что? – встревоженно спросил он. – Что-нибудь не так?
– Все так, – отмахнулась Дана. – Все нормально.
Когда-нибудь ей придется провести этот разговор. С Хельмутом. Или в крайнем случае с Габриэлем. Когда-нибудь ей придется прояснить ситуацию и поставить все точки над «i». Но не сегодня. Только не сегодня. Этот разговор может испортить не только настроение. Он может в корне изменить ее отношение к Старому Хельмуту. А сегодня допустить такое она не может. Она не станет портить Алине день ее восемнадцатилетия. «Как-нибудь потом, потом», – думала Дана, понимая, что она откладывает этот разговор на потом последние двадцать лет.