В очередной раз, когда доктор осматривает меня, я не подаю виду, что проснулась. Дожидаюсь, когда женщина в белом халате покинет комнату, и тут же принимаю сидячее положение. Тревога не оставляла меня даже в момент, пока я была без сознания. Я слышала, что доктор говорила Крису, который приволок меня сюда. Я была одним комком спазмов и зажимов.
Еще бы.
Я вспомнила.
Я вспомнила тот день, когда меня схватили в магазине «Мороженое и чай». Мужчина с кривыми зубами не работал там. В тот раз я впервые его увидела. Кто-то бежал за мной. Тот, кого я отлично знала. Мне было около девяти лет. Я бежала в этот магазин, ведь там работала женщина, которая была мне дорога. Я знаю это, но не помню, кем она мне приходилась. Но знаю, что только рядом с ней я испытывала безграничное чувство защищенности и спокойствия.
Из воспоминаний ясно одно – я жила в Салеме около пятнадцати лет назад. Ведь я не знаю сколько мне сейчас. Могу только предположить. Но и это обязательно выясню.
Устремляю взгляд на дверь, я должна попасть в кабинет. Он ключ к сундуку воспоминаний. Но что находится в этом сундуке? Кирпичи или драгоценные камни?
Во мне что-то изменилось. После того, как сознание выплыло из туманных вод, я почувствовала себя более цельной и… сильной. Я всегда могла за себя постоять. Ведь даже в девять лет, когда мужчина схватил меня, связал и забросил в машину, я сбежала. Неслась по лесу, спала на дереве, но меня нашли. И на вертолете привезли на ферму.
Теперь понятно, откуда я знаю про вертолет и магазин. С этим я разобралась. Но что касается моих боевых навыков? Откуда они у меня появились, если с девяти лет я находилась на территории фермы? Из-за чего я испытываю животный страх, находясь в кабинете Люка? Кто владел этим кабинетом пятнадцать или около этого лет назад?
До слуха доносятся тихий голос. Это девушка. Подхожу к двери и прислушиваюсь.
– Она поет? – бормочу я.
Скорее всего это няня Деймона. Она может быть полезной. Толкаю разделяющее нас полотно и иду на кухню, мелодичное пение разносится именно оттуда. У девушки мягкий голос, он обволакивает и приносит с собой что-то нежное, такое, чего в мире катастрофически не хватает.
Останавливаюсь у высокой стойки, девушка находится спиной ко мне. Я наблюдаю за тем, как она легко виляя худыми бедрами пританцовывает и наливает в кружку что-то ароматное и, судя по поднимающемуся клубами пару, горячее.
Она оборачивается и вздрагивает. Ее круглые очки подпрыгивают на тонком вздернутом носу, но девушка вовремя ловит их одной рукой, а второй хватается за сердце. Хорошо, что кружку она не подняла и та осталась в безопасности, стоять на столе для приготовления еды. Складываю губы в максимально милую улыбку и первой нарушаю тишину:
– Привет.
Светловолосая и большеглазая девушка отвечает на мою улыбку, поправляет очки и, выдохнув, здоровается.
– Когда Люк уходил, предупредил что ты спишь, я старалась петь потише, но… – Она виновато пожимает плечами. – Извини, не хотела тебя будить.
– Все нормально, я проснулась раньше. У тебя милый голос, – говорю я, используя лесть, и она нравится девушке. Она улыбается шире, а щеки немного розовеют. На вид, ей лет семнадцать.
– Спасибо. Мама постоянно пела мне, когда я была еще маленькой.
Мама. А может, я бежала в магазин к маме? Почему девятилетняя я была уверена, что та женщина спасет меня? Скорее всего там действительно работала моя мама. В груди колет ядовитой иглой.
– Я – Эшли, – представляюсь я и протягиваю вперед руку, пародируя действие Криса, так он здоровался с теми, с кем был более близок. Этот вывод я сделала, исходя из его легкого тона и тем бесед с людьми, которых мы встречали на улице.
Девушка принимает мою ладонь, ее рукопожатие слабое и быстрое. Она практически отдергивает руку. Неужели, и ей известно о моей силе? Вот так в Салеме чтят закон?
– Знаю. Люк уже рассказал нам о тебе. Я – Охра, няня Деймона.
– А где он сейчас?
– Наконец-то уснул. – Охра улыбается. – Он замечательный мальчик, жаль, что практически не идет на контакт. Очень замкнутый.
Сажусь на один из стульев. Охра предлагает мне чай, я соглашаюсь. При упоминании напитка сразу же вспоминаю облезлую вывеску. Через пару минут мы уже сидим за столом. Охра рассказывает про Деймона. Кажется, она обожает ребенка и тревожится за него. Стараюсь ее не перебивать, и девушка продолжает вещать о ребенке. Если быть честной, то я совершенно неискренне улыбаюсь и киваю. Рассказ про незнакомого мне мальчика далеко не то, что я бы хотела узнать. Но разговорчивость Охры это достаточно хороший знак. Когда няня замолкает, чтобы выпить чая, я спрашиваю:
– И давно ты тут работаешь?
– С первого дня, когда мамы Деймона не стало. Раньше он жил в другом доме, но после того как Сэма схватили, Люк забрал мальчика к себе и нанял меня, чтобы я присматривала за ним.
– А зачем Деймону охранник? – спрашиваю я, невинно хлопая ресницами.
Охра вздыхает.
– У Люка есть враги. Говорят, что его ничего так не волнует, как семья. И сейчас Деймон единственный его родственник.
– А отец и мать Люка? Они разве не в городе?
– Нет. Отец Люка погиб пять лет назад, тогда-то Люк и приехал в Салем.
А это уже интересно.
– А до этого он сюда не приезжал?
– Приезжал, но, вроде, в детстве. И Сэм тоже. Они долгое время обучались в лучшей академии на континенте, а потом воевали.
– С кем воевали?
Охра пожимает плечами и отвечает как само собой разумеющееся:
– С миром. Не просто с людьми, а с зараженными. С каждым годом животные становятся агрессивнее и опаснее.
– То есть, братья вернулись пять лет назад, после того как их отец умер, и встали вместо него у руля корабля под названием Салем?
– Да. Вскоре Сэм увлекся Нэнси и понеслось. Я, правда, тонкостей не знаю, но у них была прям любовь. Вскоре Нэнси забеременела. Это была радость для всего Салема, – со сверкающим взглядом заканчивает Охра.
– Почему?
На мой вопрос няня долго не может найти ответа и смотрит на меня, как будто я ребенок, но все же она продолжает свой рассказ, а я ее больше не перебиваю:
– Рождение ребенка это всегда счастье. Многие не могут иметь детей. И это боль всего человечества. А тут на свет появился не просто ребенок, а он был рожден в правящей семье. У нас, как говорится, престол переходит от родителя к ребенку.
Какая глупость. То есть, в случае смертей Люка и Сэма городом будет править трехлетка? Или сколько ему там лет.
– Почему? Главу города не выбирает народ?
– Нет. Раньше пытались, еще до рождения отца Сэма и Люка, но ничего не вышло.
– Почему?
Охра не отвечает, потому что в кухню входит незнакомый мужчина и простреливает меня пристальным взглядом, но тут же переводит внимание на Охру.
– Деймон проснулся, – сообщает хмурый человек.
Девушка благодарно улыбается парню и поднимается из-за стола.
– Ну все. Мой перерыв окончен. Мне понравилось с тобой болтать.
Улыбаюсь, копируя мимику Охры, и отвечаю приложив ладонь к сердцу:
– Мне тоже.
Охра и охранник уходят, а я еще какое-то время сижу за столом, пью уже давно остывший чай и раздумываю над полученной информацией. На полках уже не остается места.
Возвращаюсь в комнату сажусь на кровать и пытаюсь вспомнить про кабинет Люка хоть что-то, может, есть вариант не соваться туда?
Решаю отложить взлом до лучших времен, если быть более точной, то до праздника урожая. Если мое воображение рисует его правильно, то там должны собраться все жители Салема. Мне останется только улизнуть, пройти по пустому дому, войти в кабинет и взять книгу с золотистым узором. В ней зарыт секрет, о котором мне необходимо знать.
Сумерки сгущаются неожиданно. Переодеваюсь и забираюсь в кровать, натягиваю одеяло до подбородка и еще долго лежу без сна, но в итоге сознание растворяется, и я проваливаюсь в темноту.
Следующие два дня проходят достаточно бодро, Крис сопровождает меня практически всюду, и я рада, что на его месте находится не Люк. Кажется, что его серые глаза могут прочитать мои мысли. А мне это не нужно. Тренировки с Крисом стали более интенсивными, мы сражаемся, и теперь он совершенно меня не щадит. Переворачивает на мат и издевательски улыбается. Мстит. Ну и ладно, чем сильнее у меня будет противник на тренировках, тем более подготовленной я буду к какому-нибудь агрессору. Спарринг-партнер несколько раз спрашивает у меня, вспомнила ли я хоть что-то, я постоянно отвечаю отрицательно и узнаю, что не все Каролины вспоминают свои прежние жизни. Если мозг был слишком истощен лекарствами, то флешбеков из прошлого не видать, как своих ушей. Дальше я отправлялась в пансионат и разговаривала с Обри, остальные из моей фермы ко мне даже не подходили. Обри объясняет это тем, что они не могут смириться с тем, что я живу в нормальном доме, а они – нет. Оказалось, что мысли поселивших их здесь людей не совсем верны. Каролины вроде и рады крову, но желать больше никто не в силах запретить. В пансионате мне не удается узнать ничего интересного. Единственное, делаю себе пометку о том, что я больше не одна из Каролин, не только из-за того, что сама этого пожелала, но и из-за их отвержения.
Крис сопровождал меня в городе, показал главную улицу, где будет проходить праздник урожая, и вкратце рассказал, что там вообще будет происходить. Больше ни одно место не показалось мне знакомым, а в голове отбойным молотом стучала мысль «попасть в кабинет, добраться до книги».
Так и проходили эти два дня.
Все готовились к празднику.
Я готовилась к преступлению.
Интересно, я всегда была такой или стала недавно? Будучи на ферме я и помыслить не могла, что у меня хватит сил и храбрости противостоять мужчинам. Нолана я в расчет не беру. Там был чистый адреналин, а тут я продумываю преступление не ради свободы, а ради информации. Вышла на новый уровень преступности? Или откатилась ниже?
День праздника настал слишком быстро. Несмотря на то, что я постоянно придумывала план, он все равно оказался сырым.
Несколько минут смотрю в окно, милые цветы с кустарника начали опадать. Тут же провожу параллель со своей жизнью. Она, как эти цветы, вроде только распустилась, но уже начинает увядать из-за скелетов в моем шкафу.
Отрываюсь от созерцания загибающейся красоты, выхожу из комнаты и тут же встречаюсь со взглядом серых озер. Краем глаза замечаю, что за входной дверью скрываются Охра с Деймоном на руках и охранник, следующий за ними по пятам. Секунда, и дверь закрывается, мы с Люком остаемся наедине.
– Привет, – здороваюсь я и прячу руки в карманах толстовки.
Жаль, что я больше не могу чувствовать себя комфортно наедине с Люком. Славные были времена, хоть и короткие.
– Привет. Готова к празднику?
– Да. Крис рассказывал, что сегодня будут подарки для тех, кто работает на полях.
Люк кивает и слегка прищуривает глаза.
– А что интересного тебе рассказала Охра?
Сглатываю ком. Он что-то заподозрил?
– Да так, ничего особенного, – отвечаю расслабленно. – Немного о Салеме, о твоей семье.
Смотрим друг другу в глаза. Так хочется отвести взгляд, но я выдам себя этим. Мысленно возвращаюсь на ферму и вспоминаю что были времена когда мне запрещалось испытывать эмоции. Я скрывала их даже от Нолана, а он знал меня куда лучше Люка. Ему не разгадать моих тайн… ведь я сама их не знаю.
– Идем, – говорит Люк, но не двигается с места.
– Идем, – повторяю я и прохожу мимо него, бодро шагаю на выход из дома и чувствую пристальный взгляд, он просверливает в моем затылке дыру, чтобы подсмотреть, что там и как.
Только оказавшись на улице немного расслабляюсь. В какой-то степени я скучаю по своей беззаботности и незнанию прошлой жизни. Тогда мне было куда проще доверять Люку, и только сейчас я понимаю всю силу одиночества. Мне не с кем поделиться мыслями, предположениями. Не у кого спросить совета и помощи.
Идем молча, чувствую напряжение, которое образовалось между нами. Люк молчит и отчего-то мне кажется это дурным знаком.
Чем ближе к главной улице подходим, тем громче раздаются голоса и музыка. Люди поют и смеются. Общая волна веселья постепенно захлестывает и меня. Не полностью, примерно, по щиколотки.
Стою у края дороги и наблюдаю за безудержной толпой. Детей практически нет, но я нахожу взглядом Охру, она танцует с Деймоном на руках. Кружится вокруг охранника, а тот сканирует толпу.
Пританцовываю и улыбаюсь. Сквозь толпу ловлю взгляд Люка, его губы изгибаются в легкой улыбке, он отворачивается и продолжает движение в сторону брезента, под которым лежат всевозможные продовольствия, именно они и будут подарками и наградами для тех, кто работает на полях и обеспечивает жизнь не только Салема, но и большинства городов. Они герои, которым удается спасать человечество при этом не жертвуя чьими-то жизнями.
Крис рассказал, что вручение продовольствия – это уже традиция их города и вручает не кто иной, как предводитель Салема. Как только Люк начинает говорить, толпа постепенно успокаивается. На этом моменте я медленно отступаю назад, захожу за угол ближайшего дома, разворачиваюсь и со всех ног несусь в сторону жилища Люка.
Слышу только безудержный стук сердца и свое тяжелое дыхание. Добегаю до дома, никого не встретив, врываюсь внутрь и несусь в сторону кабинета. Хватаюсь за ручку и медленно поворачиваю ее, дверь поддается, что несказанно радует. Благодарю вселенную, что кабинет оказался не заперт, ведь как бы я в него забралась и не оставила следов пребывания, не имею ни малейшего понятия.
Переступаю порог, прикрываю за собой дверь и тут же иду к нужному мне стеллажу. Отодвигаю стеклянную преграду и с ужасом смотрю на корешок, изрисованный золотом. Протягиваю к нему руку и вижу, как пальцы трясутся. Что-то внутри, то ли интуиция, то ли что-то другое отговаривает меня это делать, но я касаюсь корешка… не вытаскиваю книгу, потому что это не книга.
Воспоминания о мужчине, который открывал секретный ход, настолько неожиданно напрыгивают на меня, что я вскрикиваю.
Высокий и широкоплечий, он тянет ко мне руку, а второй толкает книгу вперед до упора, и шкаф открывается. А я в воспоминании плачу и пытаюсь вырваться. Видение пропадает, и я глубоко втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы.
Мне было там плохо, больно и страшно.
Я была ребенком.
– Нет дороги назад, – говорю я сама себе и толкаю книгу вперед, она проваливается.
Что-то щелкает.
Стеллаж начинает отъезжать с тихим скрипом, и вот уже спустя несколько секунд я смотрю в темный проем. Там-то и прячутся призраки моей прошлой жизни. Собираю волю в кулак, оставляю страх за пределами тьмы и переступаю порог. Глаза немного привыкают к темноте, и первое, что я вижу – низкий круглый столик и масляная лампа. Подхожу и зажигаю ее, словно делала это сотни раз. А я делала и видела, как ее зажигали.
Когда огонь освещает окружающее пространство, у меня из глаз во всю текут слезы. Едва сдерживая рыдания, стараюсь успокоить неугомонное сердце.
Комната маленькая, на одной стене прикручены полки, на них стоят и лежат книги, соединенные толстыми паутинами и покрытые слоем пыли. Тут давно никого не было.
Возле круглого деревянного столика расположена потертая табуретка. Держа в руке лампу, я с ужасом медленно поворачиваюсь назад. Освещаю противоположную стену. Там нет никаких полок и книг, там стоит детский гроб с открытой крышкой. Крышка исцарапана изнутри.
Воспоминания легкими колючими от холода волнами накатывают на меня.
Я лежала в этом гробу. Более того, его поставили здесь радименя. Мужчина, который закрывал меня здесь… Пытаюсь вспомнить, как он выглядел, но разум противится. Отрываю ноги от пола и медленно иду к гробу. Слышу свои детские крики, мне несколько раз прищемили пальцы крышкой. На ней есть три дырки, слишком маленькие, чтобы туда попадал свет, но достаточные, чтобы я могла дышать.
Я знаю, за что меня там закрывали, за мой дар. Я с ним родилась.
Понимаю, что нужно уходить, но воспоминания тонкой струйкой просачиваются в разум, и я не могу оттолкнуть их сейчас.
Другого шанса не будет.
Превозмогаю детский ужас, касаюсь гроба и прикрываю глаза. Концентрируюсь и вижу картинку. Часто мы были тут не вдвоем. Иногда мужчина приводил с собой двух мальчишек на несколько лет старше меня. Он учил их, как и насколько закрывать гроб, чтобы я становилась более податливой и послушной. Чтобы я использовала дар для их блага. Мальчишкам это нравилось. Я слышала их издевательский смех и оскорбления. Лица разглядеть не могу. Пытаюсь. Никак не получается. Возможно, я не готова посмотреть своему страху в глаза, широко распахнув веки.
Они продолжают смеяться, даже когда крышка опускается, прищемив мне пальцы. Я лежу на спине и истерически рыдаю. Воздуха становится все меньше и меньше. Бьюсь о крышку, прошу, чтобы меня выпустили, но этого никто не делает. А потом, когда силы кончаются, слез не остается, а голос сорван, гроб открывают, и я делаю то, что нужно.
Открываю глаза, и меня озаряет. Эти мальчишки его сыновья. Люк, Сэм и их отец. Они истязали меня, а потом отдали на ферму.
– Чтобы я все забыла, а потом вернулась в качестве управляемой Каролины.
Тошнота подступает к горлу, и я пячусь от гроба. Меня трясет.
Повернуться к гробу спиной оказывается то еще испытание. Кажется, что сейчас оттуда появится костяная рука и утащит меня обратно. Но теперь становится понятна причина моего дискомфорта в закрытых комнатах. Все из-за семьи Люка. Эти ублюдки пытали меня, издевались. Ненавижу.
Подхожу к полке с книгами. Отгоняю прочь паука и беру первую попавшуюся. Внутри какие-то цифры, они не открывают в воспоминаниях ни одну дверь. Просматриваю книги, открываю листаю. Есть тут вычурная тетрадь. Открыв ее, понимаю, что это что-то вроде древа семьи, владеющей Салемом. Тут прописаны годы и имена, почти везде под именами стоят даты рождения и смерти. Описания уходов из жизни. Кто-то умер в нападении на город, кто-то был отравлен. На последней заполненной странице в ее главе стоит два имени Реба и Хьюго Куин, от их имен идет две линии – Сэмюэль Куин и Люк Куин. Но от Хьюго отходит еще одна линия и там написано Эшли, без фамилии, с датой рождения, а в скобках подписано – побочный ребенок от Оливии Роджерс.
– Оливия, – произношу я, и книга выпадает из рук.
Оливия, моя мама. Я помню ее, она работала в магазине мороженого и чая. В тот день я бежала к ней. Хотела рассказать, что со мной делал отец, и что он хотел отослать меня куда-то далеко-далеко. Я бежала в магазин и верила, что мама спасет. Она действительно меня любила и даже не подозревала, что делал со мной отец, а он обещал, что сделает больно маме, если я проговорюсь.
– Мама.
Колени подгибаются, а голова раскалывается на две части. Возвращаю лампу на стол и выкручиваю вентель. Свет гаснет, тут же покидаю место моего детского ада.
Не видя дороги, выбегаю из кабинета и тут же останавливаюсь.
Вот черт!
В коридоре стоит Крис. Прислонившись спиной к стене, он согнул ногу в колене и прижал пятку к стене.
– Люк попросил меня проверить, где ты, – говорит он и отлепляет спину от опоры.
Сейчас я не готова к схватке, но, вероятно, у меня нет выбора.
В голове молотом наковальни бьется ужасная мысль. Мой отец истязал меня. Мойпапа.
Знаю, что у меня есть все шансы одолеть Криса, но пока он не вступил в схватку, спрашиваю:
– Как давно ты знаешь Люка?
Крис прищуривается.
– С детства, – отвечает он и продолжает медленно ко мне приближаться.
Отступаю и беглым взглядом ищу что-нибудь, что поможет мне защититься.
– Как праздник? – спрашиваю я.
– В разгаре, вот только тебя там нет. Что ты тут делаешь?
– Решила вернуться домой, голова заболела.
Он мне не верит. По глазам вижу – не верит.
– Кто ты, твою мать, такая? – спрашивает Крис и, не дожидаясь ответа, бросается на меня.
Наши тренировки только мешают мне. Он знает, как я поступлю в тот или иной момент. Все мои выпады Крис отбивает. Толкает меня, и я врезаюсь плечом в стену. Он пытается схватить меня за руку, но я ставлю ему подножку, он падает. Перепрыгнув Криса, бегу в сторону выхода из дома. В последнее мгновение он хватает меня за щиколотку, и я лечу на пол. Успеваю подставить руки и отбиваю ладони напрочь. Стону и пинаю Криса, не знаю, куда приходится удар, но слышу ответный стон. Он не отпускает меня, и в итоге сворачивает так, что я стою перед ним с неестественно и болезненно вывернутой рукой позади себя.
– Да стой ты! – командует он, и я замираю, но не из-за приказного тона, а из-за человека, в этот момент вошедшего в дом.
– Что происходит? – спрашивает Люк, смотря на меня, в следующее мгновение переводит недоуменный взгляд на Криса. – Отпусти ее.
– Но…
– Отпусти.
Хватка пропадает, и я сразу отхожу от Криса, но теперь против меня двое, и они стоят с обеих сторон коридора.
– Что тут происходит? – снова спрашивает Люк, и теперь в его голосе звучит сталь.
– Она вышла из твоего кабинета, – говорит Крис.
Ябеда.
Люк переводит внимание с друга на меня и спрашивает:
– Что ты там делала?
Не отрывая взгляда, отвечаю:
– Ничего.
Если они сейчас зайдут в кабинет, то увидят распахнутую дверь, секретной комнаты.
Мне конец.
– Эшли, – с нажимом произносит Люк. – Мне нужна правда.
В диалог влезает Крис:
– Я говорил тебе, ее подослали!
В этот момент входная дверь распахивается, и внутрь врывается запыхавшийся мужчина в черном.
– Люк, на южную часть угодий напали зараженные бизоны, прорвали ограждение!
– Потери?
– Семеро мертвы, трое ранены. Осталось четыре человека, боевки у них на нуле.
– Готовь машины. Выдвигаемся. – Отдает команду Люк, и когда за мужчиной закрывается дверь, поворачивается к Крису. – Оставайся с ней, не выпускай из поля зрения и никакой грубой силы.
– Есть, – нехотя отзывается Крис.
Люк выходит из дома, и я чувствую неимоверное облегчение. Слышу, как за пределами дома шумят люди, они собираются за пределы города. Как хорошо совпало, мне тоже туда надо. В Салеме мне больше небезопасно находиться. Осталось отделаться от Криса.
– Когда Люк вернется, я убежу его, чтобы он от тебя избавился.
Не оборачиваясь к Крису, спрашиваю:
– Думаешь, он способен убить девушку?
– Он и не на такое способен. Не тому человеку ты перешла дорогу.
О какой дороге идет речь, я не понимаю, но и расспрашивать Криса не имею ни малейшего желания. Стою и думаю о том, что Люк, по сути… мой брат. И он помогал отцу истязать меня, я помню это. Не помню их лиц, оно и к лучшему, но помню их действия.
Я не позволю обижать себя.
Никому и никогда.
Крис стоит позади меня, впереди кухня, там явно есть предметы, способные помочь мне выбраться из этой западни. Не собираюсь дожидаться, когда меня будут снова пытать в этом доме. Стартую с места так стремительно, что оказываюсь на кухне через два удара сердца. Хватаю чайник и с разворота ударяю догнавшего меня Криса по голове. Вода разливается, противник падает и корчится. Выдергиваю шнур из розетки и присаживаюсь рядом с Крисом. Молюсь, чтобы сейчас никто не вернулся.
Пожалуйста.
Крис слишком слабо сопротивляется, на полу кровь, видимо, я пробила ему голову.
– Извини, – шепчу я. – Не уверена, что ты меня слышишь, но твой друг изверг. А меня никто никуда не отправлял. И вам дорогу я не переходила.
Выпрямляюсь и бегу на улицу. Выхожу из дома спокойно, как будто ничего не произошло, поправляю волосы и одежду, успокаиваю дыхание. Да на меня никто и не обращает внимания. Все стекаются в сторону, где в ряд выстроились четыре машины. Иду туда же, внимательно вглядываясь в лица людей, не желая наткнуться на Люка. Вхожу в гущу толпы, люди прощаются с теми, кто собирается уезжать. Огибаю зевак и заглядываю в кузов одной из машин. Там лежит уйма оружия, и я понимаю, что знаю, как им пользоваться. Приятное открытие.
Смотрю по сторонам, рядом никого нет. Подтягиваюсь и переваливаюсь через борт, полотно опускается, и я погружаюсь в темноту. Воспоминания о гробе набрасываются на меня, как бродячие псы.
Я не сбегу из-за этого страха только по одной причине – если останусь, мне сделают только хуже.
Забираюсь как можно глубже в грузовик, стоит мне лечь за мешки, набитые чем-то мягким, как машина трогается с места.