Поднимаю веки и упираюсь взглядом в белый потолок. Пару мгновений лежу не двигаясь, вспоминаю пожар, побег, лес, существ в нем и тут же начинаю осматриваться по сторонам.
Неужели все это было сном, а я все это время была на ферме?
Первая мысль, посетившая меня, – не снились мне сны на ферме.
Следующая мысль – комната не из фермы. Ее выдает неидеальность. В некоторых местах на стенах прослеживаются небольшие трещины, они паутиной собираются то тут, то там. В остальном стены и потолок чистые.
Голова немного гудит, во рту сухо.
Сажусь и осматриваюсь. На столике рядом с кроватью стоит стакан воды, трясущаяся рука тянется к нему, но замирает на половине пути.
– Что с рукой? – хрипло спрашиваю я сама у себя.
Кожа разрисована от самого запястья и до плеча. Линии и разводы, всполохи, похожие на лепестки, соединенные линиями. Вскакиваю с кровати и тут же морщусь от боли в ступнях и месте укуса. Осматриваю вторую руку. То же самое. Снимаю с себя подобие халата, под ним остаются только трусы. Верчусь на месте так быстро, что голова начинает кружиться. Я вся в странных рисунках. Пытаюсь оттереть их, но они никуда не пропадают. Паника медленно наступает на меня. Что они со мной сделали?
Дверь открывается, и на пороге возникают двое мужчин. Поворачиваюсь к ним лицом, не успеваю ничего сказать, как тот, что немного повыше, говорит:
– Крис, иди погуляй пока.
Крис же стоит и смотрит на меня, его челюсть медленно опускается ниже и ниже, а глаза открываются все шире и шире.
– Крис? – снова окликает его первый.
– М-м-м?
– Вали, я сказал.
– Понял.
Крис уходит, и я перевожу все внимание на оставшегося. По серым глазам моментально узнаю его. Тот самый, которому я воткнула иглу в ногу и своровала нож. Он же тащил меня по лесу на своем плече, оно, кстати, достаточно внушительное. Нолан смотрелся бы рядом с этим сероглазым как подросток-переросток. Если бы Нолан был жив. Мужчина не отрывает взгляда от моего лица и спрашивает:
– Не понравилась пижама?
– Что?
Он приподнимает брови, и его губы немного подрагивают, словно он сдерживает какие-то едкие слова или же улыбку.
– Ты голая.
Опускаю взгляд и смотрю на свое тело.
– Не совсем, – говорю я. Трусы ведь тоже часть гардероба. Какая никакая, но одежда.
Неожиданно во мне поднимается незнакомое чувство и уже в следующий удар сердца я могу дать ему объяснение. Это стеснение.
Прикрываю грудь руками, и в этот момент серые глаза опускаются вниз по моему телу. А я словно чувствую касания. Легкие, едва уловимые и безразличные. Или нет?
– Что вы со мной сделали? – спрашиваю я, стараясь абстрагироваться от взгляда незнакомца.
Его глаза возвращают внимание к моему лицу, и он говорит:
– Я бы попросил тебя надеть пижаму.
Да какая к черту пижама? Я в неизвестном месте, с опасным человеком.
– Почему? – спрашиваю я и опускаю руки. Меня в данный момент больше всего интересуют другие моменты. Где я? Кто он? Что со мной?
Он глубоко вздыхает, его взгляд снова пробегает по моему телу.
– Для того, чтобы мы могли спокойно поговорить, – максимально сдержанно отвечает мужчина.
Я опасаюсь его. Смотрю настороженно, но не понимаю, что ему так далась эта пижама? У них правила такие, не разговаривать с голым человеком?
– А мы разве не говорим?
Мужчина прищуривается и спрашивает:
– Что с тобой не так? Каролины не ведут себя подобным образом.
Вздергиваю подбородок, стараясь казаться совершенно бесстрашной и уверенной.
– А я и не Каролина.
Мужчина проводит рукой по темным волосам, и все же его губы в мгновение ока преобразуют его лицо из сурового в более дружелюбное. Но меня не обманешь легкими улыбками, хотя не могу не заметить, что улыбающиеся лица мне нравятся куда больше.
– Надень чертову пижаму. Твоя нагота мешает сконцентрироваться.
Не знаю, что ему там мешает, но решаю сдаться и одеться. Вроде бы этот человек не собирается причинить мне вред. По крайней мере мне так кажется в это мгновение. Если бы хотел сделать больно, то сделал бы. Так ведь?
– Ладно, – бросаю я.
Мне и самой уже максимально некомфортно было стоять. Не из-за своей наготы, а из-за взглядов, которыми на меня смотрел вошедший. Подхожу к кровати, и хотя я стою спиной к мужчине, чувствую его взгляд. Из-за этого странная стая мурашек пробегает по коже, но стоит мне натянуть на себя одежду, как мурашки исчезают. Ну и пусть валят, без них спокойнее. Поворачиваюсь и смотрю на мужчину.
– Каролина, – начинает он, но я тут же перебиваю:
– Я Эшли, не называй меня Каролиной.
Мужчина снова прищуривается. А я тем временем понимаю, что он не привык, чтобы с ним разговаривали таким тоном. Но раз уж я решила начать новую жизнь, то и от старых привычек пора отказаться. Например, от той, где я всегда должна была пресмыкаться перед докторами. Где я обязана была подбирать слова и не смела отстаивать свою позицию. С позицией я пока не разобралась, но уверенно иду в этом направлении. По минному полю, но все же иду.
Мужчина смотрит на меня, как на загадку, которую он не знает как отгадать. Я же не хочу, чтобы меня называли Каролиной. Не хочу быть одной из одинаковых женщин. В чем-то общение с Ноланом было для меня полезным. Именно он показал мне, пусть отчасти это и была ложь, что я особенная. Не для него, так для себя.
– Эшли, как ты себя чувствуешь?
Прислушавшись к своему телу, понимаю, что в основном со мной все в порядке. Дискомфорт в ступнях и зуд в месте укуса, на этом проблемы заканчиваются. Он все же назвал меня Эшли, и это показывает, что я иду в верном направлении, и уже обошла первую мину и даже не взлетела на ней.
– Нормально. А ты?
Он снова щурится. Видимо, мужчина часто это делает, в уголках его глаз собрались и уже укоренились тонкие морщинки. А может, у него проблемы со зрением. Не знаю.
– Что – я? – переспрашивает мужчина.
– Как ты себя чувствуешь? – не понимаю, зачем задаю этот вопрос, он вылетает на свободу сам по себе и не имеет к моим мыслям никакого отношения. Я бы хотела спросить совершенно о другом.
– Жарковато.
Одно слово, и мне тоже стало как-то жарковато. Но не только сказанное способствовало этому, но и очередной взгляд серых глаз.
– Что вы со мной сделали? – интересуюсь я. – Что с моим телом?
Мужчина приподнимает темные брови.
– По мне, так с твоим телом все замечательно.
Мне становится еще немного жарче.
– Вы рисовали на мне, – напоминаю об этом и протягиваю руку запястьем вверх.
– Нет. Не рисовали.
– Да, – говорю я и вытягиваю вторую руку. – Вот же.
– Последствия отравления. Эти рисунки на тебе не из-за того, что кто-то решил, что твое тело холст, а из-за укуса на ноге. Ты заражена.
О боже…
– Чем заражена?
– Вирусом.
Мне становится жутко, дыхание учащается. Прикладываю ладонь к груди, сердце за ребрами учащенно колотится. Неужели я сбежала из фермы, слонялась по лесу и боролась за жизнь в схватке с чудовищами ради того, чтобы умереть от вируса? Жизнь несправедлива. Если бы я осталась на ферме, то жила себе дальше и жила. Я поднимаю взгляд на мужчину и спрашиваю тихо, так, словно сама не хочу знать ответа:
– Когда я умру?
Он лишь пожимает плечами и спокойно отвечает:
– Не знаю. Смотря как будешь себя беречь.
Разговор складывается максимально странно. Я не знаю, кто он, где я, что ему нужно? Да я вообще ничего не знаю. Возвращаюсь к кровати и сажусь. Смотрю на свои запястья, мне не нравятся эти рисунки. А на лице они тоже есть?
– Когда они исчезнут? – спрашиваю я.
– Никогда. – Звучит, как приговор.
Вскидываю голову и смотрю на мужчину. Он облокачивается на стену позади себя, складывает руки на груди и отвечает мне прямым взглядом. Отчего-то ищу в его лице схожесть с Ноланом, но не вижу ее. Кажется, я скучаю, но не по доктору, а по человеческому теплу. Нолан быстро подсадил меня на это, как на наркотик. Наркотик?
– Что такое наркотики? – спрашиваю я.
Мужчина сжимает пальцами виски, проводит ладонью по лицу и устало качает головой. Снова простреливает меня серым взглядом.
– Хотел бы я знать, что творится у тебя в голове. Но давай по порядку. Мое имя – Люк. Я вместе с командой моих людей спасли почти всех Каролин из фермы, на которой вас удерживали. Одна погибла в момент давки, остальные сейчас находятся здесь, в Салеме. Если захочешь, то увидишься с ними, но только через шесть дней. Пока ты в карантине из-за укуса твари. Я могу дать тебе время прийти в себя, подумать, может, вспомнишь что-то из прошлой жизни. Я приду позже и отвечу на все вопросы, а взамен этого ты мне поможешь.
Раскладываю новую информацию по полкам, до этого на них был полнейший кавардак, а теперь мне известно следующее: нас спасли, я в Салеме, передо мной Люк.
Уже больше информации, чем минуту назад, но она все равно ничего не проясняет.
– Что тебе от меня нужно? – напряженно спрашиваю я, понимая, что за все в этой жизни нужно платить. Откуда мне это известно? Без понятия. Скорее из жизненного опыта, который я помню. За внимание Нолана я платила своим телом. За крышу над головой расплачивалась покорностью и даром. Славные были времена, но ко мне в голову стали приходить вопросы, и я все разрушила. Да еще и человека убила. Последняя мысль вызывает странные чувства, определение которым я пока не в силах дать. Но они неприятные, склизкие и мерзкие.
– Твоя сила, – сообщает Люк.
Я тут же вспоминаю, что делала с людьми, которых даже не видела. Меня приводили в комнату в другом краю фермы от аудитории, завязывали глаза, я внушала человеку, которого даже не видела. А что внушала, я не помню. Сразу после этого, мне делали укол и уводили в спальню. Я забывала почти все, помнила только мелочи, из которых до сих пор пытаюсь собрать общую картину.
– Я должна заставить кого-то что-то сделать? – спрашиваю я, а нутро тут же противится этому. Моим разумом играли хрен знает сколько времени, а теперь я должна буду заниматься тем же. Теперь уже по своей воле.
– Да.
Эти серые глаза наводят жуть, но одновременно с этим кажутся открытыми, словно Люк ничего не скрывает. Но бывает ли такое? Сомневаюсь.
– Кого?
– Это мы обсудим позже.
Киваю и тут же хмурюсь. Если с этим мы разберемся потом, то сейчас у меня есть куча других вопросов. Если я не получу на них ответы, то ничего не буду делать для Люка.
– Зачем вы спасли Каролин? – спрашиваю я, пока единственный источник информации не ушел.
– Как я понимаю, тебе не нужно время, чтобы придумать вопросы.
– У меня их очень много, – признаюсь я. – Больше, чем я могу вынести.
Люк кивает и на мгновение отводит взгляд в сторону, но тут же возвращает его ко мне.
– Ваша ферма была третьей по счету, которую нашли мои люди. Каролин мы спасаем не из-за того, что мы белые и пушистые. У всех есть выгода в обладании вами.
Пушистые? О чем он?
– Я видела пушистого, – говорю я, вспоминая существо из леса.
– Что, прости? – приподняв брови переспрашивает Люк.
Поднимаю на него взгляд.
– Я видела пушистого, он тащил меня в лесу. И я рада, что вы… не пушистые.
Люк улыбается, тут же проводит рукой по лицу и стирает эмоции, словно их и не было.
– Ты… смешная.
– Нолан так же говорил. – Слова снова вылетают быстрее, чем я успела подумать. Надо что-то с этим делать.
– Нолан? – переспрашивает Люк.
– Не важно. Вы не белые и пушистые, что дальше? – спрашиваю я, уводя разговор подальше от Нолана.
Я убила его. Боже.
– Каролины нужны нам, потому что человеческий вид стоит на грани вымирания. Сейчас слишком мало женщин, которые могут зачать и родить. У Каролин с этим нет проблем.
– Вы нас спасли, чтобы мы рожали детей?
– Да. Но насильно никто вас не заставит. Женщин, в принципе, мало, в нашем городе вам будет безопаснее.
– Ладно, – соглашаюсь я, ведь эта информация от Люка вполне может быть правдой. – Скорее всего мне нужно подумать над вопросами.
– У меня есть парочка, – сообщает Люк, и мое внимание тут же переходит на него. – Ты помнишь что-нибудь из своей прошлой жизни?
– Нет.
Отчасти это правда, отчасти – ложь. Сон о маленькой девочке. Я склоняюсь к тому, что это воспоминание, но не буду о нем рассказывать. Сначала нужно самой разобраться со своей памятью. Отделить вымысел от правды.
– Есть вероятность, что скоро ты начнешь вспоминать. Не пугайся этого. Если будет плохо позови меня.
– Как?
Люк отрывает спину от стены, идет в мою сторону и достает из кармана браслет.
– Дай руку.
– Что это? – спрашиваю, прежде чем протянуть ладонь.
– Рация дальнего действия. Если захочешь связаться со мной, нажми вот эту кнопку. – Люк указывает мне на кнопку, но я смотрю на него, а точнее на лицо. Поднимаю руку и кладу ладонь на его щеку, Люк тут же переводит напряженный взгляд на меня и смотрит в глаза.
– Что ты делаешь? – спрашивает он, но не отстраняется.
– Колется. Что это?
– Щетина.
Я прикасаюсь к своей щеке, ладонь еще хранит тепло кожи Люка.
– Я никогда такого не видела. У меня нет.
У докторов тоже не было.
– Тебе бы не пошло.
– Наверное.
Люк выпрямляется и говорит:
– Если что, я на связи. Отдыхай пока. Душевая слева по коридору. Тут пока никого кроме тебя нет. Это для их же безопасности.
– Я не опасна.
– Ты пока заражена.
– А ты не боишься заразиться?
– Я бы и не смог.
Не успеваю задать очередной вопрос из кучи, что у меня есть, как Люк поворачивается и, уже шагая в сторону выхода, говорит:
– Еду и сменную одежду принесут немного позже. Отдыхай.
Дверь закрывается, а я перевожу внимание на свою ладонь.
– Щетина, – шепчу я. – А мне она нравится.
Люк возвращается и указывает в правый верхний угол комнаты.
– Это камера. Просто хочу, чтобы ты о ней знала. За тобой постоянно будет кто-то следить.
От этой новости становится немного не по себе. Кто-то будет постоянно на меня смотреть? У чему все это?
– Зачем? – напряженно спрашиваю я.
– Твоя безопасность сейчас практически на первом месте.
Вот что это было? Объяснение или загадка? Я не стала спрашивать. Посмотрела на камеру, когда Люка уже не было в комнате. В памяти снова что-то всколыхнулось, но пропало так быстро, что я не нашла момента, за который успела бы зацепиться.