Судя по всему, для сексуального отпуска Морозов подготовился основательно, как будто спланировал всё заранее и до мелочей, чтобы можно было неделю не выходить из дома и вести постельный образ жизни, предаваясь сексуальным удовольствиям. Наверняка, такие вот новогодние каникулы он устраивал себе не впервые. Холодильник был заполнен до отказа. Всё здесь в доме было устроено так, чтобы оказавшаяся в гостях девушка ни в чём не нуждалась. Мне вспомнилась сказка Сергея Тимофеевича Аксакова «Аленький цветочек». Правда, Антон не был чудовищем и не прятался, но меня не покидало ощущение, что я попала в эту сказку.
У меня сложилось впечатление, что журналист был уверен в своей неотразимости. Неужели он предвидел, что я непременно окажусь у него в постели или как минимум в гостях? Впрочем, это были всего лишь мои домыслы. Возможно, если бы я не согласилась, то он пригласил бы другую девушку. Не зря же я видела его с Иркой Поповой. Я не единственная, которая оказалась тут на уик-энд.
В основном наше времяпрепровождение не отличалось разнообразием. По-моему, главное и особенное место в развлечениях хозяина дома занимал секс. Свои эротические фантазии Тон предложил мне. Почувствовав себя гостьей для любовных утех, почему-то я не развернулась и не ушла, хлопнув громко дверью из чувства гордости и оскорблённого достоинства или даже для приличия, наоборот, продолжила игру. Мне хотелось грешить и быть грешной назло всем. Антон действовал на меня плохо, пробудил во мне похоть и больше ничего.
Внутри я была вся на нервах, потому что не находила оправдания своему поведению. Однако, мне удалось отключить внутренний голос, осуждающий легкомыслие. Проснулась другая сторона меня, которую я прежде не знала, и от которой мне становилось стыдно. Для чего я вообще оставалась в его доме? Я была словно во сне, увязла в опасном омуте чувственных удовольствий, выбраться из которого мне не хватало решимости, потому что за дверью наяву меня ждала пустота. Проще было плыть по течению и ни о чём не думать.
В перерывах между сексом мы вели интеллектуальные беседы, внимательно выслушивая друг друга, иногда соглашаясь, изредка споря на некоторые темы. Разговаривать с журналистом было интересно. Он много знал, увлечённо рассказывал всякие забавные истории, любил порассуждать на тему искусства и литературы. Слушать его было нескучно. Антон казался мне прирождённым рассказчиком, а также хорошим слушателем, который не перебивал собеседника.
Выбрав в шкафу одну из его рубашек, бермудку пастельных тонов, я надела эту экзотическую вещь и посмотрела в зеркало на своё отражение. На дворе зима, а вокруг меня только океана и жёлтого песка не хватало. Нарисованный на ткани странный призрачный мираж цвета морской волны, бледно-голубого неба и изумрудно-зелёных пальмовых листьев будоражил воображение. Мне казалось, что рубаха символизирует беззаботную райскую жизнь где-нибудь на Бермудских островах.
– Тон, ты носишь эту рубашку?
– Тебе к лицу этот цвет. Никогда не надевал её.
– Зачем же ты её купил?
– Понравилась. Она для девушек. На тебе смотрится хорошо.
– Так эта рубашка специально для девушек, как халат для гейши?
– Угадала. Не снимай! Её до тебя ещё никто не носил. Она новая и полностью в твоём распоряжении. Меня вообще удивила эта рубашка. Она унисекс, наверное. Купил, между прочим, в мужском отделе. Подумал, девушки любят мужские рубашки. Ты в ней, как загадочная островитянка с острова мечты. Можешь забрать её себе.
– Где этот остров Мечты?
– В моих фантазиях. Океан, волны, безмятежность, далёкий зелёный островок, пальмы, песок, знойный день, девушка на берегу… – сказал Тон, снова раздевая меня пошловатым взглядом.
Удивительно, что он не назвал свой остров Эросом или Эротикой. Возможно, я ошиблась, приписывая Морозову то, чего он на самом деле не испытывал, но от прямого, откровенного взгляда мужчины, мне сделалось неудобно и захотелось увести разговор в литературное русло, чтобы получше понять журналиста. Было не похоже, чтобы Тон умел мечтать о чём-то другом, кроме секса.
– Ты не пробовал писать стихи?
– Иногда балуюсь. Пишу. Разве я тебе об этом не говорил?
– Не помню. По-моему, не говорил. Пожалуйста, прочитай что-нибудь своё.
– Давай… попробую. Сейчас. Подожди пару минут. Мысленно настроюсь…
Наступило молчание. Мужчина собирался с мыслями, а я терпеливо ждала, рассматривая его задумчивое лицо. Светлая прядь волос упала на высокий лоб, голубые глаза теперь смотрели не на меня, а прямо перед собой в никуда. Взгляд парня казался одухотворённым, но всё равно покрылся особой поволокой. Какие эротические мысли копошились в голове поэта?
Меня пронзило острое чувство сожаления. Вот передо мной человек, абсолютно для меня чужой, и как бы он ни старался, это вряд ли когда-нибудь изменится. Наверное, вокруг него витали таинственные невидимые музы, но шептали они, скорее всего, любовную лирику, а не высокую поэзию. Всё бесполезно, очень банально и глупо. Зачем я вообще попросила его прочитать стихи? Что это изменит в наших отношениях?
Минуты через три Тон с выражением произнёс:
– …Укрыта пальмовой листвою,
Прошла передо мною ты,
Меня пленила красотою,
И сжёг я за собой мосты.
Морская нимфа. Штили, бури,
Легенды… Как живой магнит,
Твой взгляд сейчас волной лазури
К тебе пленённого манит…
С минуту я была в полной растерянности, молчала, не знала, что сказать. Слова «Прошла передо мною ты» прозвучали, будто бы украденная у Пушкина фраза «передо мной явилась ты». Я смутилась. Неужели он сейчас обо мне стихотворение сочинил? Приторный, слащавый, любовно-лирический бред, который я никогда бы не смогла оценить. Стихи про любовь даже у великих поэтов казались мне слишком откровенными, а уж такое подхалимство совсем ни к чему. Как там в одном из любимых мной сонетов Шекспира?.. «Торгует чувством тот, кто перед светом всю душу выставляет напоказ…» Тоже мне «пленённый»… лжец и льстец. Зачем вообще умасливать и услаждать мой слух такими вот дифирамбами, опутывать меня красивыми рифмами, если я ему уже и так отдалась? Может, стих вовсе не обо мне, а я слишком простодушная, доверчивая и впечатлительная, или, наоборот, чересчур самонадеянная? До этого момента никто и никогда в моей жизни не посвящал мне стихи. Во мне шевельнулась совесть. Мне стало жаль сочинителя, я почувствовала себя чёрствой, гадкой и неблагодарной.
– Это ты сейчас сам придумал?
– Экспромт. Понравился?
– Я не ценитель любовной лирики. Много красивых слов. Лесть меня всегда смущает.
– Никакой лести. Всё нарисовано прямо с натуры. Не привыкла к комплиментам?
– К комплиментам в стихах не привыкла. Я боюсь лести, как огня, поэтому мой самый любимый сонет Уильяма Шекспира сто тридцатый. Естественно, в переводе Самуила Яковлевича Маршака. Других переводов я не читала.
Я собралась с мыслями и медленно с выражением продекламировала нараспев:
– «Её глаза на звёзды не похожи.
Нельзя уста кораллами назвать.
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И чёрной проволокой вьётся прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щёк…»
Внезапно от избытка чувств и от охватившего меня непонятного волнения я споткнулась, закашлялась. Неудачница! Даже любимый сонет без запинки прочитать не смогла.
Морозов задумчиво посмотрел на меня и неожиданно продолжил:
– «А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток…
Ты не найдёшь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И всё ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали».
***
Весь день седьмого января я провела у Антона. Холостяцкая половина дома Морозова, судя по всему, была табу для всех, как гарем. Почему-то именно такое сравнение пришло мне в голову. За целый день нас никто не побеспокоил. Просидели взаперти, на улицу не вышли, даже шторы не отдёрнули.
Скрывшись от всего остального мира, мы с Тоном вели приятные беседы обо всём, что нас напрямую не касалось. Искушённый в делах обольщения, привыкший производить впечатление на представительниц прекрасного пола, он умел приятно удивлять своими красивыми речами. Со вкусом обставленные комнаты, задёрнутые занавески, мягкий, приглушённый свет, тихая, мелодичная музыка, старые блюзы, классика, хорошее вино, фруктовые и овощные салаты – всё это убаюкивало и действовало на любую гостью безотказно. Продукты из холодильника Антон быстро превращал в особые экзотические блюда. Наверное, многие девушки оценили журналиста по достоинству.
При его увлечении готовкой было совсем неудивительно, что он стал плотным и крепко сбитым парнем. Вероятно, если бы он не занимался физкультурой, то быстро превратился бы в толстяка. В отличие от него я не умела так вкусно готовить, зато мы оба любили поесть. Аппетиты у нас обоих были хорошие. От этого парня мне надо держаться как можно дальше. Та ещё парочка из нас получится! Я представила себе весь кошмар нашего возможного союза. Растолстеем до невероятных размеров, а потом родим пышнотелого младенца, и будет семейство трёх толстяков. Наши будущие дети, когда вырастут, возненавидят нас за то, что мы наградили их склонностью к полноте.
Зато рядом с Морозовым я чувствовала себя красивой. Потому что его я красавцем не считала. Конечно, он довольно приятной внешности молодой человек, но по моим критериям считать его красивым было нельзя. Кому-то он показался бы симпатичным, но я бы назвала его стильным. Тон был эстетом с отменным вкусом, который чувствовался во всём. Такой мужчина не станет охмурять ради постели страшную жабу, которую он нашёл на болоте, даже если та поймала его стрелу. Хотя, возможно, стал бы, если бы лягушка была царевной. Ведь отношение Тона к богатым девушкам я не знала. Впрочем, зажиточной и знаменитой я не была, следовательно, что-то он во мне всё же нашёл. Значит, внешне я соответствовала его тонкому эстетическому вкусу.
Мужчина казался мне поверхностным человеком, когда дело касалось чувств. Такой, как он, вряд ли смог бы полюбить одну единственную женщину. Скорее всего, если когда-нибудь и женится, то сразу заведёт себе любовницу, и не одну, а сразу несколько. Зато Антон не пытался заглянуть ко мне в душу, похоже, что моя душа его вообще не волновала, как и сердце. Хотя, может быть, он видел меня насквозь. Морозова волновало моё тело, он даже не пытался это скрывать, зато очень старался доставить мне физическое удовольствие, что у него получалось отлично.
Но оргазмами душу не наполнишь. После них по-прежнему оставалась всё та же пустота и боль от недавнего крушения моей личной жизни, которые я изо всех сил пыталась заглушить. Моя душа на время спряталась где-то глубоко внутри меня, как раненая птица, забилась в самый дальний, укромный закуток. А моё сердце стучало ровно, не замирало при виде Тона, не вздрагивало при его приближении, не обрывалось от звука его тихого зовущего голоса, не учащался пульс от его томного взгляда.
– Тон, какой у тебя рост? – сама не знаю, зачем я задала этот глупый вопрос.
– Странно слышать подобный вопрос от девушки.
– Можешь не отвечать.
– Один метр и семьдесят восемь сантиметров. А что?
– Просто интересно.
– Любишь высоких парней?
Неожиданно он попал в болевую точку. Как говорится, не в бровь, а в глаз. Ох! Лучше бы промолчал. Не высоких парней я люблю, а высокого парня. Моё настроение по оси расположения духа стремительно поползло к нулевой отметке. От меня сразу же повеяло леденящим холодом. Вероятно, журналист это заметил. Он внимательно изучал выражение моего лица. Я представила себе свою кислую мину, но даже не попыталась исправить положение и надеть фальшивую улыбку.
Атмосфера домашнего уюта из тёплой стала прохладной. А что он ожидал? Я же не наложница, не обязана плясать танец живота перед ним и изображать приторно-счастливую дурочку.
Мужчина мгновенно среагировал на это понижение температуры, долил красного вина в наши бокалы.
– Ты очень красивая, Машенька. Ты когда-нибудь фотографировалась обнажённой?
Ну и ну! Что он городит? Это же какой-то упадок и моральная деградация. Дичь! Пошлость и развратность в нём иногда зашкаливали за рамки моей морали, и это меня в Морозове раздражало.
– Нет. Не фотографировалась и не собираюсь.
– Извини. Я не имел в виду ничего дурного. Люблю красивые картины, фотографии. Вообще люблю всё красивое.
– Коллекционировать?
– В каком-то смысле…
– Ты сам фотографируешь?
– Да. С недавнего времени.
– Красивых обнажённых девушек?
– Так вот ты обо мне какого мнения?!
– Ты же сам спросил про обнажённые фото.
– Просто так спросил, без злого умысла. В основном фотографирую природу. Город тоже. Красивые места. Иногда людей.
– Красивых и обнажённых?
– Не обнажённых, но красивых.
– Бедные некрасивые люди. Если бы все фотографы поступали точно так же…
– Я же не фотограф. Просто фотографирую для себя.
– Тут есть твои работы?
– Нет. Только на съёмной квартире в Москве. Недавнее увлечение…
– Почему ты никогда не был женат?
– Странный вопрос. Понятно ещё, когда мужчине задают вопрос, почему ты развёлся…
– Извини. Не хочешь, не отвечай.
– Тяга к совершенству. Поиск идеала. Любовь к красивым женщинам вообще. Причин много, но нет ни одной существенной. Наверное, ленив, безответственен. Не знаю сам, чего хочу. Люблю свободу.
– Будешь всю жизнь холостяком?
– Не знаю. Я люблю женщин, но не в одну женщину надолго не влюблялся.
– А вообще когда-нибудь влюблялся?
– Конечно. Всякий раз влюбляюсь… Потом сомневаюсь, а надо ли…
– Значит, ты сердцеед?
– Думаю, что нет. Никто из моих сексуальных партнёрш не был в меня по-настоящему влюблён.
– Так вот, как ты называешь женщин? Сексуальные партнёрши?
– Да. Так и есть. Я никому, никогда и ничего не обещал. Согласись, ведь приятно проводить время, не задумываясь о последствиях?
– О каких последствиях?
– Брак. Быт. Разочарование в любви. Измены. Скандалы. Разводы.
– Чтобы разочароваться в любви, надо сначала влюбиться.
– В этом ты права. Но ведь тебе же хорошо сейчас? Секс без обязательств. Лёгкий флирт. Красивые отношения.
– Хорошо ли мне? Вопрос для меня очень сложный. С тобой легко и непринуждённо. Но красивые отношения – это гораздо больше, чем просто секс.
– А разве хороший секс – это плохо? Мы получаем физическое удовлетворение, отдыхаем. Разве не это главное?
– Вот именно. Физическое… Это – половинчатое состояние. Полное удовлетворение – это намного больше, чем только физическое.
– Хорошо. Красивая музыка, приятная беседа. Разве ты от этого не получаешь эстетического наслаждения?
– Эстетического наслаждения для меня мало.
– Если бы у нас было больше времени, можно было бы летом отдохнуть на природе, в лесу, у моря. Шашлыки, рыбалка, прогулки по парку. Никитский ботанический сад, например. Зимой поехать в другой город. В столицу, в Питер. Театры, опера, музеи. Приятное общество. Хорошие книги и фильмы. Интересные увлечения. Красивые вещи. Хороший секс. Разве этого мало?
– Для меня этого слишком даже много. Чересчур.
– Ну, вот видишь?! И рядом человек, который тебя удовлетворяет, с которым хорошо, и которому с тобой хорошо. Никаких планов. Надо жить сегодняшним днём и не задумываться о планировании неопределённого будущего. Взаимопонимание. Лёгкие отношения. Что может быть лучше?
– В них нет самого главного.
– Чего?
– Любви.
– А если это и есть настоящая любовь? Состояние, когда телу хорошо, а душе спокойно?
– Есть ещё и сердце.
– Как у тебя всё сложно, Маша. Я не понимаю людей, которые льнут к своим страданиям из чувства высокой любви.
– Льнут к страданиям? Это ты про меня?
– Это я теоретически. Предположим следующее. Девушка одинока, не может удовлетворить своё высокое чувство любви по какой-нибудь любой причине. Её тело изнывает от тоски и требует мужской ласки. Назовём вещи своими именами: тело девушки хочет физического удовлетворения. И есть парень, с которым ей в постели хорошо, которому с ней тоже хорошо. Почему бы и нет?
– Мы сейчас как раз там и находимся. В постели.
– Но я в более широком смысле.
– В каком?
– Почему бы нам не продолжить наши непринуждённые отношения?
– А у нас отношения? По-моему, у нас только секс.
– Мы можем превратить наш секс в продолжительные сексуальные отношения.
– Интересно, как? По скайпу? Ты уже предлагал. Я отказалась.
– Можно иногда приезжать друг к другу.
– Пару раз в год?
– Можно и чаще. Давай не будем загадывать наперёд. Нам хорошо сейчас…
– Давай вообще не будем.
– Извини. Я не хотел тебя обидеть.
– Я и не обиделась. Тон, почему я? Почему ты решил приударить за мной?
– Решил приударить за тобой и затащить тебя в постель? Да ты не смущайся, спрашивай всё, что захочешь, называй вещи своими именами.
– Я спросила.
– Ты сексуальная и красивая. Умная. С тобой интересно. Ты упрямая. Тебя интересно добиваться, завоёвывать…
– По-моему, если ты рассматриваешь меня, как военный трофей, то я досталась тебе слишком легко, как город, который разрушен в результате бомбардировки авиацией другого государства.
– Очень красивый город. Ты даже рассуждаешь неординарно. Мне нравится восстанавливать этот город. В физическом смысле город нуждается в таком реставраторе, как я.
– Ну, восстановишь ты его… И что дальше?
– А дальше буду в нём жить, если город позволит.
– Как долго?
– Пока не надоест.
– Не надоест кому? Тебе?
– Почему обязательно мне? Я точно так же могу надоесть этому городу. Город-государство будет восстановлен. Молодой, красивый, независимый. Он может изгнать из своих стен нежеланного гражданина.
– Точно. И пригласить на княжение кого-то из варягов. Например, молодого князя Рюрика. Заманчивая перспектива. Где-то я уже такое читала.
– Умеешь ты, Машенька, сострить. Остроты ума тебе не занимать. Это меня ещё сильнее заводит. Тебя мало добиться, обольстить и затащить в постель… Не возмущайся, милая. Я перефразировал твои слова. Тебя мало даже физически удовлетворить. У меня такое чувство, что я продолжаю тебя завоёвывать.
– Рада, что такой вид спорта тебе нравится. Но я не хочу быть ни городом-государством, ни даже полосой препятствий.
– Маша, у тебя всегда и на всё есть свой собственный взгляд и своё мнение. Очень нестандартно ты выражаешь свой взгляд на вещи. Мне это нравится. По каждому поводу ты высказываешь своё особое мнение.
– Выходит, что твои сексуальные партнёрши тебе подчинялись? Они не имели своего мнения и во всём с тобой соглашались?
– Скажем так. Мне нравятся умные и красивые, а такое сочетание для девушки большая редкость. Данным сочетанием мои партнёрши, как ты их называешь, не могли похвастаться.
– По-твоему, они были либо глупые, либо некрасивые? Тон, ты очень преувеличиваешь мои ум и красоту.
– Нет. Я говорю, как есть. Ты ведь никогда бы не перепутала Чайковского и Чуковского?
– А такое возможно?
– Представь себе. Однажды я такое слышал от девушки. Назови своих любимых английских писателей девятнадцатого века.
– Чарльз Диккенс, Уильям Теккерей. Зачем тебе?
– Кто из французских мужчин-писателей: Жорж Санд или Жорж Бизе написал «Пармскую обитель»?
– «Пармскую обитель» написал французский писатель М.А.Бейль под псевдонимом Стендаль. Жорж Санд – это псевдоним французской писательницы. Жорж Бизе, без сомнения, французский мужчина, но он композитор, поэтому писал музыку, например, написал оперу «Кармен». Ты решил меня тестировать, как на ЕГЭ?
– Маша, какие ЕГЭ! Ты не представляешь сколько вокруг глупых девиц.
– Думаю, что глупых мужчин вокруг ничуть не меньше. Но я бы не догадалась так виртуозно их протестировать на музыкально-литературные темы. Почему все вопросы про девятнадцатый век?
– Твой любимый век.
– Про двадцатый век вопросы задавать будешь?
– Машенька, можешь смеяться, сколько хочешь. Я это даже не выдумал. Об этом меня спросила девушка с высшим гуманитарным образованием. Филогог, между прочим.
Он откашлялся и продолжил противным гнусавым голосом, которым пытался изобразить заданный ему девушкой-филологом вопрос: «Антон, напомни мне, пожалуйста, кто из французских мужчин-писателей Жорж Санд или Жорж Бизе написал „Пармскую обитель“?»
– Может быть, она устала от глупости окружающих её мужчин и решила тебя протестировать?
– Сначала я тоже так подумал, но решил проверить и ответил, что «Пармскую обитель» написал Жорж Бизе, а Жорж Санд написал оперу «Кармен».
– А она?
– А она сказала «спасибо», потому что, мол, вечно их путает.
– Какой ты злой. Девушка хотела перед тобой своей образованностью блеснуть. Красивая хоть была?
– Красивая. Сейчас почти все красивые. Можно сделать операцию по увеличению груди, наращивание волос, ногтей, ресниц, изменить форму носа. Нарисовать лицо. Можно скрыть многие недостатки и стать красавицей. Невозможно только спрятать собственную глупость и необразованность. Вот и выходят из салонов красоты сплошь красавицы, а по сути своей клонированные Эллочки Людоедки.