Наверное, если бы мне удавалось помнить каждую вылазку, прожитую в потустороннем мире, я бы запутался между реальностью и фантазией. Я уже был на грани. И я стоял один на автобусной остановке с покосившейся табличкой с надписью Himmelbjerget. Это название города или остановки? Если я пойду по одной из дорог, пересекавших улицу, куда я попаду?
Шорох заставил меня подскочить на месте. Кто здесь на этот раз? Каждый раз новые декорации для погони, новые существа. Они всегда старались вести себя так, будто я ничем не отличаюсь от них. Но я-то знал, что это всего лишь тени. Тени прошлого, тени чьих-то жизней.
Мне стоило успокоиться, но озноб сотрясал все тело, я ничего не мог поделать с этим. К тому же туман, стлавшийся по брусчатке, пропитал всю одежду, и теперь она мерзко липла к коже, как прикосновение покойника. Я уже не смог бы сказать точно, от холода я дрожу или от нервного напряжения.
Я зажмурился и повернулся на сто восемьдесят градусов. Открыл глаза. На остановке стоял незнакомец. Губы его растянула безумная улыбка. Ни дать, ни взять – сейчас достанет бензопилу из-за пазухи и начнет крушить все вокруг. Первой разлетятся в щепы скамейка и навес остановки, ясное дело. Потом он примется за меня. Я попятился. Незнакомец продолжал дико скалиться.
– Не подходи ко мне! – я шагнул назад и уперся спиной в стену. Сгущавшийся туман уже тянул ко мне свои щупальца, подбирался к ногам, словно пытался попробовать на вкус. Касаясь стены спиной, я начал обходить дом. Всей спиной я ощущал шероховатость потертых временем кирпичей. Вереница огоньков тонула во мраке – это россыпь фонарей уходила вдаль по улице. За углом табличка на стене с номером 28 оповещала, что это Dimmornasgatan. Незнакомец не преследовал меня. Может, он выглядывает теперь из окна и ждет удобного случая напасть? Туман затопил улицу. Липкий, густой, сиреневый. Он доходил теперь до колена, и я с трудом мог разглядеть носки своих ботинок.
Боком я уперся во что-то жесткое. Пожарная лестница. С ее противоположной стороны пряталась дверь в подвал. Я не сразу заметил ее. Дверь хлопала, незапертая. Щербатые края кирпичей охватывали ее, как зубы. Ржавые гнилые зубы. По ногам потянуло холодом. В дверную щель затекали струйки тумана. Я бы ни за что туда не зашел, но дверь кто-то откинул изнутри и схватил меня за плечо.
– Шеин, проснись, приехали!
Я вздрогнул и разлепил глаза. Что? Где мы? Я что, спал? Я не любил свое имя Елизар и просил всех называть меня по фамилии. Медленно я возвращался в реальность этого мира и еще пытался отбиться по инерции от того, чье лицо тут же забыл. Стоп. Подождите. А кто меня тряс и требовал проснуться? Я наконец сфокусировал взгляд и чуть не подпрыгнул на переднем сидении авто, на котором уже ездил сегодня. Или вчера? Который час?
– Шеин, ну ты засоня! – Рядом на водительском кресле сидел сияющий бодростью Александр Сергеич. От его куртки веяло легким морозцем, в руке дымился бумажный стаканчик с кофе. – На, попей, приходи в себя уже, недолго осталось. Вообще-то я думал, ты более интересный попутчик. – Добавил он с укоризной и вручил мне стаканчик.
Я на автомате хлебнул и поперхнулся. Мало того, что кофе оказался обжигающе горячим, так я еще и подумал, что это его кофе. Это что же, непрямой поцелуй, получается? Ой, блииин, соберись, олень, о чем ты вообще сейчас думаешь?
Я поморщился.
– Не любишь крепкий? – с сочувствием спросил Александр Сергеич.
– Люблю, – ответил я хмуро и залпом осушил всю оставшуюся жидкость.
Черт! Черт! Черт! Черт! Это можно назвать похищением?
Автомобиль тронулся с места и легко, как лыжник со снежного склона, заскользил по трассе, врываясь в вихрь танцующих снежинок, напоминавших в ярком свете фар бриллиантовую крошку. Мы неслись в направлении Белгорода в левом ряду, выдавливая из него всех, как запущенный биллиардный шар, скользя по сукну, сталкивает со своего пути другие шары. В салоне витала смесь ароматов кофе, сандалового дерева и кожаных сидений. К ним примешивался едва уловимый запах опасности. Похоже, сон и явь решили поменяться местами.
***
Мы все же поужинали накануне в одном из модных заведений города. Ничего особенного, просто поели, не торопясь, обсудили крупных заказчиков. Каждый раз, когда я начинал заговаривать о причинах столь неожиданного поведения с его стороны, Александр Сергеич перехватывал инициативу в разговоре и менял тему, не давая мне возможности поинтересоваться, а что вообще происходит. Все выглядело бы даже обыденно, если бы я не сидел как на иголках, и, если за это невинное развлечение не заплатил бы шеф, отказавшись делить счет пополам. Так что теперь плюс ко всем моим сегодняшним невзгодам я чувствовал себя должником.
Когда мы вышли в искрившийся предпраздничными огнями город, Александр Сергеич открыл передо мной дверь своей тачки и жестом пригласил присаживаться. Времени поразмышлять не хватило. Мы и так засиделись, до метро топать полчаса, потом ехать в подземке, потом ковылять до дома, так я рисковал приехать уже за полночь, а потом, не спав, принять душ и вызывать такси. Хорошо хоть дорожную сумку собрать догадался заранее. Однако, как только мы остановились у моего подъезда, Александр Сергеич посмотрел на часы и деловито сказал:
– Даю тебе пять минут. Забирай чемодан, поливай кактусы, корми рыбок и на выход.
– Но у меня билет на утро! – запротестовал я.
– Отмени, – скомандовал Александр Сергеич, – поедем на моей.
Он, как всегда, был немногословен. А вот про кактусы и рыбок не угадал. Я улыбнулся своему отражению с огроменными тенями под глазами, видными даже на поверхности сомкнувшихся дверей лифта. Нет у меня ни кактусов, ни рыбок, ни счета в швейцарском банке. Я живу одним днем. А как еще можно жить, если каждую ночь рискуешь умереть?
Можно было запереть квартиру и сделать вид, что я уже умер. То есть – не выходить, пока начальник, которому взбрело в голову неизвестно что, но явно что-то нехорошее, не уедет. Но Александр Сергеич не тот человек, который вдруг передумает. Он тот, кто поднимется через семь минут на мой этаж и будет настойчиво выжимать кнопку звонка, пока я не открою. Или пока не выпрыгну из окна. Или нет. Он не станет за мной бегать. Просто с комфортом подождет, пока я сам не выйду – у меня ведь билет. Так я размышлял, бросив взгляд вниз на поблескивающую красным металликом крышу его тачки, все еще вплотную прижатую к тротуару у входной двери подъезда.
***
Не знаю, когда до меня начали доноситься голоса. Сначала это было так, будто включили радио и ловят подходящую частоту. Голоса блуждали, сменяя интонации, перескакивали с одной темы на другую. Не дослушав начало фразы, я уже силился разобрать следующую. Так начиналась почти каждая ночь последнее время. Так начинался переход из привычной реальности в нечто похожее на сон, на мучительный, болезненно реалистичный сон, из которого я выходил взмокшим и с ощущением, что по мне катался асфальтоукладчик. Избежать этого перехода можно было только если не спать совсем. Но как только начиналась эта настройка волны в моей голове – считай, пропало, она затащит тебя, загипнотизирует, лишит возможности сопротивляться. Не помню, как я сомкнул веки. Конечно, не следовало этого делать. Наверно, я посмотрел в боковое зеркало летящего в темноте авто. В зеркале не отражалось ничего, кроме тьмы, и она тут же затопила меня.
За окном зависла темная предутренняя муть. А рядом никого. Пространство рассекал железнодорожный состав, где я занимал место у окна, стоя в коридоре вагона-купе. Тусклая лампочка на потолке нервно мерцала, выхватывая пыльные занавески на окнах и мое встревоженное лицо, отражавшееся в стекле.
Парень, долговязый и несуразный, вышел из купе проводника и, поправив длинную челку, открыл было рот, чтобы представиться, но я не стал дожидаться, когда там у него вылезут клыки, щупальца, или еще какая хрень прямо из глотки. Ну, нафиг! Это очередной охотник по мою душу, один из стражей, ясен пень. Они здесь повсюду, следят за мной. Хотят убить. Как будто я виноват, что постоянно оказываюсь в их мире. Оттолкнувшись от перекладины-поручня, как от трамплина, я рванул вперед. И угадал. Парень поспешил за мной.
Едва успел проскочить мимо двери туалета и прошмыгнул на площадку, где обычно ездят безбилетники в электричках. Честно говоря, я уже ждал засады, думал, сейчас меня собьет с ног распахнувшаяся дверь сортира, и оттуда вывалится еще один человеко-монстр. Но его напарник засел где-то в другом месте.
Еле успел захлопнуть дверь перед самым носом долговязого и заклинил ее хлипкой перекладиной, на которую были нанизаны занавески. Сорвал ее по пути. Стражник яростно долбился в двери, и казалось, клацал зубами от досады. Скоро он сломит эту жалкую оборону. Я шагнул на железную ступень, открыл дверь, как это обычно делают проводники, и на мгновение замешкался, глотая морозный воздух. Белесая мгла затопила все вокруг, не видать ничего. Казалось, мы едем по бескрайнему полю. Возможно, так оно и было.
Я вдохнул еще раз и прыгнул. Метель приняла в свои объятия. Меня снова ждала неизвестность. Я боролся с тьмой, схватившей меня крепко, обступившей со всех сторон, как борются с ветряными мельницами. Я чувствовал себя дезориентированным. Соглашаюсь на сомнительные авантюры, меняю планы на ходу. Да, я не цеплялся за материальное, не делал накоплений, не заводил собаку, но события в своей жизни я планировал тщательно. Теперь, я не знаю, что будет в следующую минуту, и проснусь ли я теперь в салоне автомобиля, в котором Александр Сергеич едет со мной зачем-то в Белгород. Но мне захотелось в ней проснуться. Я представил, как Александр Сергеич мчится черт-те где по трассе с трупом на переднем пассажирском, и от души пожелал не увидеть, как зрачки в его глазах замрут от ужаса. Что, если я найду зазор и выпаду из этого снежного бреда в уютный салон автомобиля? Я зажмурился, представляя это так, словно видел наяву. Но нет. Фигушки.
Когда открыл глаза, какой-то псих нес меня, перекинув через плечо сквозь снежную бурю. Я не видел, куда он идет, да и не увидел бы из-за мельтешившего снега. Я отчаянно задрыгал ногами, заколотил незнакомца кулаками по спине, как это показывают в комедиях о строптивых героинях, но он даже внимания не обратил. Просто продолжал монотонно идти вперед, прижимая меня к плечу тяжелой лапищей. Никогда стражники не подбирались ко мне так близко.
И тут меня мороз продрал по коже. Нет, этот человек не снял с меня пальто, так что холодный ветер тут же вгрызся в тело. Я вспомнил, при каких обстоятельствах ко мне попала предсмертная записка сестры: «Не позволяй стражам прикасаться к тебе». Если они не убьют меня сейчас, то без помощи я долго после этой прогулки не протяну.
Я замычал, не в силах выдавить из себя связную речь. Стражник остановился. Неужели прислушался ко мне? Но тут до меня донесся скрип несмазанных пѐтель, стражник сделал широкий шаг, и перед моим носом хлопнула дверь. Меня потянули за ноги вниз. Сердце сделало крутой вираж. Мертвую петлю. Я забыл, когда вдыхал воздух последний раз. Я уже ощущал себя умершим. Осталось только еще увидеть себя со стороны, как об этом рассказывают. Ноги шмякнулись о твердый пол, тело по инерции потянуло вниз, и я крепко приложился спиной и затылком. Блин, больно!
– Эй, ты чего? – в меня всматривался взволнованный Александр Сергеич.
– На дорогу бы смотрел! – нервно выпалил я, когда ужасно резкий, слепящий свет фар ударил мне по глазам. Я понял – это все еще трасса на Белгород, мы едем в предрассветной дымке. Чегооо???? Я что, только что нагрубил начальнику? Я застонал, закрыв лицо ладонью. И осторожно выглянул в щелку между пальцев. Вот я кретин! Но шеф, не подавая вида, сосредоточенно смотрел вперед. Может быть, пронесло.
Когда мы проехали черно-белый знак с названием города, он спросил:
– Гостиницу бронировал?
– Да, – так же кратко ответил я.
– Отмени.
Вот ведь заладил! Что еще прикажет мне отменить?
Я отменил бронь. Куда теперь поедем?
Александр Сергеич уверенно мчался по пустынным заспанным улицам пригорода. По пути расступались угрюмые здания складов, иногда сменявшиеся жилыми домишками. Мы тормознули у самого пафосного отеля во всем городе. Я видел цены на номера в нем и забронировал место попроще. Не собирался же я весь отпуск любоваться шторами на окнах или отмокать в джакузи! Но и мой выбор был не из дешевых, зря Александр Сергеич так плохо обо мне думает.
Мы наконец вывалились из салона, и я еле удержался на затекших и подогнувшихся ногах. Их тут же пронзила тысяча игл. У стойки регистрации нас встретила девушка, светившаяся гостеприимством. Всегда удивлялся, как они могут улыбаться в любое время суток и при любых обстоятельствах. Медовым голосом она поприветствовала шефа по имени и отчеству и выдала электронный ключ без лишних процедур регистрации гостей.
– Благодарю, Машенька. – Улыбнулся Александр Сергеич, приняв пластиковую карточку-ключ в свою изящную ладонь. Подхватив, брошенную на пол дорожную сумку, я прочитал надпись на бейджике администратора. Действительно, Мария. Она проводила нас до лѝфта, поднялась на последний этаж, все так же улыбаясь, и открыла дверь нашего номера дежурной карточкой. Стоп. Нашего номера? Я уже раскрыл рот, чтобы сказать, мол, ребят, вы забыли дать мне карточку от соседнего номера, но Александр Сергеич потянул меня внутрь за рукав пальто и попрощался с Марией.
– Заходи, заходи, чего мнешься, – он уже скинул ботинки и куртку и устало плюхнулся на кровать.
– Это что, президентский номер? – ошарашенно выдавил я, разглядывая помещение из двух комнат с обстановкой не менее пафосной, чем комнаты в Павловском дворце. – К чему такая роскошь?
– Расслабься, – лениво махнул рукой Александр Сергеич, – эти номера все равно пустуют большую часть времени.
А я подумал, уж не мафиози ли мой начальник?