Адски хотелось пить.
ALEX: я похоже вырубился
ALEX: ты спишь?
Спит, конечно. Даже в Лондоне уже ночь.
Комната отвратительная. Алекс рассматривал ее, лежа навзничь, как впервые: горел свет, обои отливали многообразным перламутром. Здесь – картина из жатой кожи, там – репродукция Бориса Вальехо.
ALEX: здесь такая обстановка как будто я в приемной нотариуса из зажопинска а не в правительственной резиденции
ALEX: ах да ты вряд ли поймешь что такое zazhopinsk
Страшно затекла нога. Возможно, еще и в этом дело. Алекс еле поднялся и поковылял туда, где, ему казалось, была кухня; теперь-то у него было полное ощущение, что он действует во сне.
ALEX: все таки спишь да сукин сын?
ALEX: может меня тут убили а ты спишь
Всюду горел свет. Алекс хотел было налить воды из чайника, но тот оказался горячим, и это первое, что насторожило; в холодильнике никаких бутылок с водой не нашлось, а в кухне – кулеров. При мойке был маленький кранчик, вероятно, фильтр, но Алекс не решился.
В туалете кто-то смыл воду, и Алекс дернулся.
ALEX: fuck похоже отец здесь похоже что он в сортире неловко как то вышло да
Алекс метнулся к кофемашине, принялся копошиться, сначала вставив капсулу не так, а потом так. Он неожиданно нервничал. Ну да, все когда-нибудь заканчивается. Даже Совбез. Что сказать отцу? Почему-то Алекс, полностью готовый и почти что отрепетировавший все варианты еще в Кембридже, сейчас проснулся беззащитным, будто без кожи. Она вся ушла на зажопинские картины. Перелеты, переходы; стрессы, сны. Он паниковал. Почему эта встреча случится именно сейчас, когда он совсем не в форме? Может, еще не поздно вернуться в комнату и прикинуться спящим, потушить свет? Это был бы отличный вариант, но, дебил, зачем ты шумел кофемашиной?.. В туалете обстоятельно мыли руки. Да, отец.
Да и потом, утром ведь опять улетит – в Сочи, не в Сочи; в Питер, в Нюрнберг. Надо быть мужиком и закончить все сейчас. Брать быка за рога, жестко, без церемоний; начинать сразу с… Нет, «что происходит» даже не надо, это не его, Алекса, дело – и всё: на свободу с чистой совестью. Мысли уехали уже далеко: на какой лондонский рейс он успеет, если через полчаса оформит на сайте билет.
Из туалета вышел парень-охранник, как там его, да господи; Алекс еще и стоял чуть ли не вплотную к двери, и это уже не выглядело так, будто они здесь случайно столкнулись. В ночи. Юрий даже не вздрогнул. Выучка ФСО. Да, его зовут вроде Юрий.
От растерянности Алекс протянул ему руку.
Epic fail.
– Доброе утро, Алексей Михайлович! – чуть ли не крикнул Юрий.
– До утра еще, кажется, далеко. – Алекс кисло улыбнулся.
– Вы в туалет хотите? Так возле вашей комнаты есть еще один.
– Я хочу кофе. – Алекс вернулся к кофемашине, взял кружку и стал смотреть на улицу. Удивительное дело. Одно окно в этой квартире все-таки выходило на улицу, неоживленную, тем более ночью; по ней медленно-нудно ехала какая-то подметалка, побивая окрестности отсветами желтых мигалок.
Алекс ждал, что охранник уйдет, но видел в отражении в окне, что тот и не собирается.
– Разрешите, я тоже сделаю кофе?
– А чего вы меня спрашиваете? Это ваша квартира.
Жужжание кофемашины, шорох-круговерть коммунальной сеялки-веялки под окнами – все это создавало какую-то хорошую паузу, и уместно было уже уйти, даже не начиная разговор. Но Алекс все-таки дождался, когда это закончится. Он хотел спросить про питьевую воду.
– Мой отец не приехал?
– Боюсь, что нет.
Какой смысл был спрашивать.
– У вас есть с ним какая-нибудь связь?
Юрий подумал и сказал:
– Боюсь, что нет.
Ну что же, по крайней мере честно.
Алекс сухо кивнул и проследовал в свою комнату, хотя считать эту комнату «своей» – уже какой-то bad taste[6].
Как ни странно, Юрий явился за ним следом – через минуту.
– Что-нибудь еще?
Они стояли друг перед другом с большими керамическими кружками, как в полицейском детективе – старом, еще до эпохи Starbucks’a.
– Я могу попробовать связаться с ребятами, которые сейчас непосредственно при нем.
– Вот это было бы здорово! – ответил Алекс, впервые – искренне. Ну надо же. Первый раз за эти сутки кто-то действительно готов что-то для него сделать.
Юрий ушел.
ALEX: тут секьюрити кажется стажер
ALEX: они все время боятся что я сбегу
ALEX: бедный он даже ночью в доме ходит в пиджаке как же их всех тут затренировали
ALEX: ему по моему самому как то не по себе что надо от меня не отходить
Юрий вернулся и не успел еще и рта раскрыть, как Алекс спросил:
– Юра, а почему вы не снимете пиджак?
Будто сбитый с заготовленных слов или мыслей, парень вдруг растерялся:
– Я на задании.
– Сегодня я – ваше задание, – сказал Алекс с таким значением, что получилось, как в плохом порнофильме, и в этом жанре и продолжил: – Снимите пиджак.
Юрий помедлил, затем скинул пиджак: белая рубашка вся оказалась в каких-то сбруях.
– Ого. Это для пистолета?
– Это чтобы спина не уставала.
– А жаль. – Алекс саркастически рассмеялся, и на этом его шутка кончилась.
– Я позвонил ребятам…
– И?
– Никто из них не доступен.
– Это нормально?
Юрий помедлил.
– В принципе да, – неуверенно начал он. – Такое бывает. Они могут быть в воздухе. Тогда мы не можем делать частные звонки, а надо официально звонить на борт… Вы же понимаете, Михаил Андреевич достаточно мобилен… Он может, например, вылететь – ну в тот же Бочаров Ручей или, там, в Хакасию, с первым лицом они достаточно часто…
– Ладно, хватит, а то мне вас жалко, – прервал его Алекс.
Он собирался сказать что-нибудь в духе «хватит выкручиваться», но это было бы жестко. Зачем обижать человека, который очевидно тебе сочувствует… И потом, все они здесь в одной лодке. Как ни странно.
ALEX: я читал что большинство самоубийств происходит именно в это время перед утром
ALEX: это самое тоскливое время
Алекс впервые всерьез – подумал? почувствовал? – что отца нет в живых. Сколько суток происходит все это? – почти не слышимое на поверхности, как глубинные-глубинные толчки. Когда об этом начали писать The Times, The Sun?.. Сколько дней нужно, чтобы русский путч, по обыкновению, пожрал сам себя?.. Бессмысленный – и… бессмысленный.
Умом-то Алекс понимал, что этот парень мог соврать что угодно, и неизвестно еще, какие у него инструкции, и никому он наверняка не звонил, но не мог отделаться от этой картинки из чего-то хрестоматийного, кажется, «Лангольеров»: летит себе самолет куда-нибудь в Хакасию и на борту его все мертвы. Штурвал – крк, крк – поворачивается сам собой.
– Алексей Михайлович.
Или не сам собой.
Юрий стоял на пороге комнаты, уже опять в пиджаке.
– Я предлагаю вам проехать со мной.
Ого.
– Это что, типа «караул устал»? – нервно пошутил Алекс, хотя такие шутки прокатывали только с помешанными на истории задротами вроде Тео.
ALEX: погоди ка тут вечер перестает быть томным
– Я предлагаю вам просто проехаться и развеяться.
При этом Юрий сделал неопределенный жест, обращенный вместе со взглядом к потолку. Алекс понял, что комната прослушивается, а то и просматривается. А значит, все его пьяные вопли над энциклопедией и даже, стыдно сказать, последующее…
– Я переоденусь, выйдите пока, – скомандовал Алекс, хотя, если на него все время смотрят, какое это имеет значение? Но на самом деле он быстро разыскал паспорт и пауэрбанк. Все важное надо иметь при себе: неизвестно, где ты окажешься – в камере или в Шереметьево.
Ночь над миром.