Я прихожу к Маргарите около восьми утра. Мне она кажется уставшей, и я спрашиваю, как она себя чувствует.
– Все в порядке, дитя мое, – уверяет меня она. – Что это у тебя с лицом?
– Ерунда. Ударилась о дверной косяк. Чертова дверь…
Я надеваю блузку, и из-за этого движения след от ожога начинает страшно гореть. Я морщусь, дыхание перехватывает, у меня не получается сдержаться, и я кричу.
– Тебе больно? – волнуется Маргарита. – Ты поранилась?
Я отрицательно качаю головой. Это даже не вранье, потому что меня поранили.
– Не волнуйтесь.
Утюг был позавчера. У меня все еще высокая температура. Несмотря ни на что, я начинаю работать. Я так рада провести день здесь, вдали от Межды. Но из-за ожога работать сложно. Каждое движение вызывает острую боль, которая меня постепенно убивает. Я постоянно вытираю со лба пот, слезы катятся из глаз, и я ничего не могу с этим поделать.
В полдень я все еще не закончила убирать. Я сделала в два раза меньше, чем обычно. Когда Маргарита зовет меня обедать, я захожу в кухню.
– Присаживайся, – приглашает она. – Сегодня я тебе купила рулет с сыром, а на десерт будет сюрприз!
Я сажусь и задеваю спинку стула. И снова кричу.
– Да что с тобой, Тама?
Врать, снова и снова. Потому что, если я скажу ей правду, она может захотеть поговорить с Междой, а если поговорит, то, думаю, можно прощаться с жизнью.
– Спина болит. А когда сажусь, то становится хуже.
– Ах, бедняжка! И кажется, у тебя температура?
– Небольшая. Наверное, простудилась, насморк подцепила или еще что-нибудь такое…
– Межда дала тебе таблетки?
Нет. Только мораль прочитала.
– Подожди, я сейчас приду.
Маргарита берет палку и ковыляет в подсобку. Там она открывает ящик с лекарствами и приносит мне зеленую упаковку.
– Это аспирин, чтобы температуру сбить.
– Спасибо, мадам Маргарита.
– Можешь звать меня просто Маргарита! – сказала она и чуть улыбнулась.
Мне хочется плакать, но я сдерживаюсь. Выпиваю таблетку и вгрызаюсь в рулет, слушая Маргариту, которая рассказывает мне о своей молодости в Алжире. О том, как она встретила мужчину своей жизни, как они поженились. Она мне об этом рассказывала уже раз пять, но мне не надоело, наоборот. Это такая прекрасная история!
– Ты тоже однажды встретишь мужчину. И с первого взгляда поймешь, что это он! – добавляет она, подмигивая.
Я вдруг вспоминаю об Изри, и сердце у меня сжимается.
Маргарита говорит, чтобы я достала из холодильника маленькую коробку. Внутри лежит великолепное слоеное пирожное.
– Это «наполеон»! Ты такое уже ела?
– Нет.
Этот десерт – само объедение. Каждый кусочек смягчает мои боль и страдания.
– Ты дочитала книгу, которую я тебе дала две недели назад?
– Нет… у меня было не очень много времени на чтение в последнее время.
Отводя взгляд, Маргарита говорит:
– Межда объяснила мне, что ты – ее племянница и работаешь, чтобы немного помочь семье… То, что ты так делаешь, хорошо. Ты молодец. Но лучше бы ты ходила в школу, нет?
Я тоже смотрю в сторону и вытираю набегающие слезы.
– Я стараюсь учиться сама, – говорю я шепотом. – Когда есть силы.
– Сколько у тебя братьев и сестер?
– Думаю, двое. Два брата.
– «Думаешь»?
– Когда я уезжала из Марокко, у папы было два сына от новой жены. Но с тех пор у него, может быть, появились еще дети.
– То есть… у тебя нет новостей о твоей семье?
Ну вот. Она смогла заставить меня плакать. Она встает и идет меня обнять. Никто со смерти мамы меня не обнимал. Мои слезы превращаются в неиссякаемый поток.
– Где твоя мама?
Я с трудом говорю, что она умерла, а потом горло снова перехватывает от слез.
– Бедняжка моя…
Она гладит меня по спине, и я еще сильнее плачу, потому что мне очень больно. Я чуть отстраняюсь, хотя мне бы хотелось остаться в ее объятиях навсегда.
– Я закончу убирать, – произношу я, вытирая слезы. – Не передавайте Межде наш разговор, хорошо?
Маргарита медлит. Наверное, она все поняла.
– Она не отдает тебе деньги, которые ты здесь зарабатываешь, так?
Я больше не могу сдерживаться. Маргарита падает на стул, сжимает кулаки.
– Вы же ничего ей не скажете? – всхлипываю я.
– Если хочешь… Но теперь, когда я это знаю, я не хочу, чтобы ты сюда приходила. Я думала, что это деньги для тебя, для твоей семьи…
Я кладу ладонь ей на руку:
– Пожалуйста, не делайте этого… Не выгоняйте меня! Потому что вы – единственный человек, которого мне приятно видеть. Потому что я хотела бы, чтобы понедельники были каждый день…
Теперь плачет Маргарита. А обнимаю ее я.
– Рассказывай, – просит она глухо.
– Меня зовут не Тама, – тихо говорю я. – Меня зовут…
Я все ей рассказала. Почти все. Но умолчала о том, что меня били ремнем, о гвозде в руке или об утюге. Потому что, я уверена, Маргарите было бы тяжело это слышать. Она хотела вызвать полицию. Я так испугалась, что стала умолять ее никуда не звонить, иначе меня арестуют и посадят в тюрьму. Она начала убеждать меня в обратном, но я ей не поверила. Еще я ей объяснила, что Сефана рассказала обо мне всякие ужасы моему отцу, поэтому, если я вернусь домой, меня там не примут.
И Маргарита поклялась, что ничего не скажет полиции или Межде. А мне сказала идти отдыхать, уверяя, что уборка подождет. Она показала мне на кровать, где я проспала четыре часа. Постель была такой удобной…
Маргарита разбудила меня за несколько минут до прихода Межды. Протянула купюру в десять евро и уточнила, что это мне. Я отказалась, я ведь и уборку не закончила, но она пригрозила, что рассердится, если я не возьму деньги. Тогда я положила деньги в карман. Она станет давать мне деньги каждую неделю, пока однажды я не смогу вернуться домой.
– Я хотела бы дать больше, но у меня совсем крохотная пенсия.
Я была так тронута, что опять расплакалась.
Потом приехала Межда и повезла меня убирать на фирму. Как мы и договаривались, Маргарита ничего ей не сказала, но странно посмотрела. Надеюсь, что эта толстая корова ни о чем не догадалась.
Несколько дней назад Тама слышала, как Межда разговаривает с пенсионером, который живет в квартире этажом ниже. Они беседовали на лестничной площадке, но дверь была приоткрыта, поэтому Таме удалось услышать, о чем они беседовали. Межда врала, что принимает у себя племянницу, которая приехала во Францию, чтобы полечиться от серьезного психического расстройства.
– Девочка страдает от ужасных приступов сумасшествия! Она начинает орать, и мне ее никак не успокоить! Простите за беспокойство…
Мужчина больше ни о чем не расспрашивал, просто пожелал ей терпения.
Что же касается соседей напротив, которые тенью скользили по коридору, Тама поняла, что речь идет о китайцах-нелегалах, безропотных и незаметных. О таких же рабах, как и она, которые живут ввосьмером в трехкомнатной квартире. Но они такие тихие, что их практически никогда не слышно.