Какое-то время она пыталась сопротивляться. Веки так отяжелели… Но каждый раз, когда она закрывала глаза, то вздрагивала и снова возвращалась к жизни.
И тем не менее она погрузилась в небытие.
Когда он увидел, что она наконец заснула, Габриэль приблизился к кровати.
Сейчас или никогда.
С этим надо было покончить.
Несмотря на то что он обещал Лане, несмотря на странное чувство, которое зародилось у него в глубине души.
Несмотря ни на что.
Он решил посмотреть на нее еще несколько секунд. Господи, какая красавица! Красивая и безоружная…
Ему не хотелось снова ее душить подушкой, нужно было придумать что-нибудь другое. Самое простое – взять пистолет, который она наставила тогда на него, и выстрелить в упор. Еще он мог бы вонзить ей нож в сердце или задушить собственными руками.
Он сидел рядом с ней и размышлял.
Размышлял так долго, что наступила ночь.
Вооружившись фонариком, Габриэль вышел из дому. От ледяного холода и сильного ветра на несколько секунд перехватило дыхание. Он спустился по ступеням и зашел в мастерскую. Взял весившую несколько килограммов кувалду и быстрым шагом подошел к стоявшей около дома старой постройке. Когда он открыл дверь, та мрачно заскрипела.
Время здесь словно остановилось. Несколько дряхлых предметов мебели каким-то чудом еще не развалились, от стен отставали древние обои, в нос бил запах плесени. Габриэль положил фонарик на изъеденный жучком стол, схватился обеими руками за кувалду и начал крушить стену.
Каждый удар сопровождал крик ярости, почти вой.
Он закончил со стеной и принялся за мебель.
Бить, еще и еще. Снова и снова.
Бить пока не выдохнется, а сил у него было феноменально много.
Разрушить все, до чего можно дотянуться. Все, что можно разрушить.
Прошел почти час, пока он не обессилел. Он отбросил кувалду и упал посреди хаоса на колени. Стертые в кровь руки уперлись в пыль на полу. И тогда он начал рыдать, как ребенок. Слезы душили его, он почти кричал.
Бить, бить, бить.
Всех уничтожить, одного за другим.
Убить всех, до последнего.