Всё ближе полночь, Вавилон
В покой и сумрак погружён.
Лишь во дворце огонь горит,
Там царь со свитою не спит.
Набит гостями тронный зал,
На пир созвал их Валтасар.
Нарядные гости сидят за столом,
Пьют чашу за чашей с искристым вином.
Властитель глядит на ликующих слуг,
Но крики восторга не радуют слух.
Лицо от вина стало ярче пожара,
Безумная дерзость растёт в Валтасаре.
Он в пьяном азарте молчать не привык,
Вино развязало глумливый язык.
Хвастливо и нагло на Бога клевещет,
Толпа с диким криком ему рукоплещет.
А он, не сдерживая нрав,
Кричит, к себе рабов позвав:
Несите утварь, гляну сам
Чем был богат и славен храм.
Внесли, он кубок золотой
Схватил преступною рукой.
И осушил, не тратя слов,
Вином наполнив до краёв,
А после с пеною у рта,
Кричит: Везде моя пята.
Я Вавилона царь и Бог!
Святыни храма – прах у ног.
Лишь речь замолкла на устах,
Как грудь царя запомнил страх.
За ним притих огромный зал,
Никто перечить не дерзал.
Рука над каменной стеной
Возникла вдруг перед толпой.
Всё пишет, и пишет на белой стене,
И буква за буквой сгорают в огне.
Тараща глаза, царь на надпись смотрел,
Колени дрожали, как смерть побелел.
Рабы онемели, ни вздоха, ни звука,
У многих молитвенно сложены руки.
На зов пришли маги но, как ни гадали,
Значение пламенных строк не узнали.
К утру царя настигла кара -
Убили слуги Валтасара.
***,