1
Джимми снилось: его оставили в роддоме. Он видел, как чужая женщина, внешне очень похожая на мать, прокралась в инкубатор и поменяла идентификационные номера младенцев, потому что до одури хотела привести в дом девочку. Через несколько лет обман раскрылся, и две семьи встретились друг с другом: муж, жена – его биологические родители, его брат и сводная сестра (или как еще он мог называть ее?), с одной стороны, и он – Джимми с приемным отцом с другой.
– Относись к жизни проще, – сказал ему во сне Ли.
Джимми вздрогнул и почти проснулся, встретившись с ним взглядом. Ли в роли отца?.. С ума сойти!.. Похоже он дошел до ручки, раз ему снится подобное…
Сквозь сон на Джимми потянуло холодом: он вспомнил, что не выключил вентилятор.
– Твое время истекает, пора убираться ко всем чертям.
– Не трогай их, – все же собравшись с духом, возразил он – кому? – отцу? отчиму?
– Я делаю, что хочу.
Ироничный взгляд из-под бровей, улыбка превосходства – и молчание в ответ.
– Думаю, мы поняли друг друга, – удовлетворенно произнес Ли.
Джимми кивнул. Он не был фанатом биться головой о стену даже ради самых благих намерений.
– Не стоит портить отношения с нашими новыми родственниками, – плотоядно усмехнувшись, заметил во сне Ли. – Они неплохо устроились в этой жизни, да, Джимми? Их деньги не будут для нас лишними. Чем не пожертвуешь ради родных детей. Ты сделал то, о чем Я просил?
– Да, – ответил Джимми, втягивая в себя воздух. Все это время он стоял (лежал на кровати?), не шелохнувшись, забывая дышать. – Мне прийти вечером?
– Можешь отдохнуть.
– Ты ведь его не тронешь? – уже уходя, резко обернувшись, попросил он Ли и отпрянул, потому что влез не в свое дело. – Шучу.
2
Сон прервался, и Джимми с благодарностью взглянул на стену, за которой шумно развлекался Ларк с девочками. Адвокат умел с душой проводить свободное время.
«Надо умыться, – сказал себе Джимми. – Выбросить все это из головы».
Холодная вода несколько взбодрила его, но мерзкое послевкусие сна не прошло.
«Оставь, – приказывал он себе, ворочаясь на постели. – Спи давай. Не думай. Улыбайся. Забудь. Завтра будет завтра».
«Улыбаться я умею», – ответил ему тот, другой голос из сна.
– Чтоб тебя, – громко буркнул он в ответ, – и голос затих.
Джимми мысленно извинился перед мамой. Нелитературный язык ей не нравился, но ему помогало.
Остаток ночи прошел без приключений.
3
Джон Стивенсон немного волновался, когда показывал сыну его новый дом, комнату, опасался очередного приступа немотивированной злости, но Джимми принял обстановку буднично, что даже слегка задевало. Джон не видел квартиры, которую снимала Лили, но был уверен, что контраст должен был быть разительным.
– Нравится?
– Ничего, жить можно.
«У нас была квартира со всеми удобствами. Мы всегда снимали такие, – вот и все, что рассказал ему Джимми о своей жизни с матерью. – Мы часто переезжали».
Впрочем, Джон не мог мысленно не похвалить сына: парень держался молодцом, это у Джимми было в него. Мужские гены, ничего не попишешь. Лили, как всякая творческая натура, была нервной, взбалмошной. Джон даже был рад, когда после рождения сына она решила оставить труппу и закончить свою музыкальную карьеру. Они не могли позволить себе нанять няню, к тому же к ним после смерти мужа переехала его больная мать.
Лили отлично ладила со свекровью, и Джимми тоже, а он, признаться, матери избегал, не знал, о чем с ней говорить. Та расспрашивала о работе, делах, в которых ровным счетом ничего не понимала; бесполезно было пытаться объяснять. Мать даже на новой кухне, купленной им в подарок на день рождения Лили, чувствовала себя беспомощной.
– Мама, зачем мыть посуду? Для этого есть специальная машина, – учил он ее десятки раз. – Открой крышку, поставь сюда и нажми.
– Лучше уж я по старинке. Мне спешить некуда. Что мне еще делать-то?.. – возражала она.
Подруги матери к тому времени или умерли, или уже не могли самостоятельно выбираться из дома, а она сама не привыкла гулять в одиночестве. Сначала мать брала с собой Джимми даже в игорные залы – она всегда была завзятой картежницей, вся преображалась во время игры, так и сыпала сальными остротами – пришлось поговорить с ней и сыном, чтобы не подражал бабушке. Потом, когда Джимми пошел в школу, мать окончательно заперлась в доме, даже из комнаты выходила редко, как говорила, не хотела мешать сыну и невестке. Две хозяйки на кухне – перебор, но Лили не жаловалась. Она вообще редко выказывала недовольство, занималась хозяйством, воспитывала сына, возила того на экскурсии, учила читать ноты, рисовать.
Джон улыбнулся, вспомнив первый музыкальный вечер сына. Тому понравились барабаны, и им с трудом удалось переключить внимание мальчика на более подходящий для их соседей инструмент.
Тем удивительней для Джона было услышать несогласие Лили, когда он решил на время оставить свою профессию и попробовать себя на другом поприще.
4
– Могу предложить вам индивидуальное обучение, – дотошно перелистав все документы, произнес директор школы. – Сможете приходить к преподавателям в назначенное время на консультации и зачеты, посещать занятия в свободном режиме.
Джимми охотно закивал головой, но Джон категорически отказался. Он не хотел, чтобы сын чувствовал себя изгоем, к тому же такая учеба не способствовала дисциплине, поэтому он настоял на обязательном посещении и дополнительной спортивной секции.
– Моему сыну нужно общение со сверстниками. Он только что потерял мать, и вся ситуация…
– До первого замечания, – нехотя согласился директор. – Если не получится, переведем его на индивидуальную программу. Мне надо думать и о других учениках, сэр.
Джон вышел из кабинета в бешенстве, не помня себя.
– Тоже мне учителя, – буркнул он по видеофону Ларку. – А еще говорят о гуманизме!..
– Спокойно, если что, сразу звони мне, – мгновенно отреагировал адвокат. – Я с подобными субъектами собаку съел, а ты для него слишком мягкотелый. В этом деле кто громче кричит, тот и прав. С богатым папашей-хамом не станут связываться, себе дороже.
Но они обошлись своими силами.
5
Джимми на удивление отца достаточно легко влился в коллектив и даже в футбольную команду. Посмотрев парня в пробной игре, тренер скрепя сердце поставил Джимми в полузащиту.
– Способности есть, форма неплохая, но техника слабовата, надо работать, много работать.
– Он у меня одаренный, на лету схватывает, трудолюбив, очень любит спорт, – слукавил Джон. – Просто у нас был большой перерыв.
– Посмотрим, ничего обещать не могу, талант не купишь.
Но вскоре Бред Райджари был вынужден признать, что парень может быть неплох, хоть и попал в команду по настоянию директора.
– Вы поймите, Бред, у нас непростая ситуация. Нам нужно обезопасить школу от возможных претензий отца, если что-то случится.
Тогда Бред не понял намека, сказывался малый педагогический опыт – он лишь два года назад пришел в старшую школу из Спортивной гильдии – но позже, когда Джимми, выйдя на замену, забил решающий гол в игре, все же заглянул в личное дело и как-то сразу переменился к парню. Тот вел себя твердо, но тихо, хотя без конфликтов не обошлось.
Как-то Гарри, нападающий, известный своим задиристым характером, прошелся по поводу матери Джимми, намекнул и на деньги отца и их участие в делах команды. Джимми тогда промолчал, и Бред почти списал его со счетов. Мало ли поломанных судеб поднимается из-под куполов… Не все сохраняют характер.
Нет, не то чтобы Бред не одобрял рукоприкладство, но считал, что его парни должны уметь постоять за себя, так воспитывался спортивный дух. Оказалось, он просто недооценил Джимми.
После тренировки в раздевалке тот предложил на спор пометать ножи за школой.
– Детские игрушки, – презрительно сплюнул Гарри, и Бред похолодел, увидев, как неизвестно откуда взявшийся клинок вонзился в стену в пару сантиметров от головы парня. Внушительное шоу.
– Что здесь происходит? – со всей мочи заорал он с порога, привлекая к себе внимания.
– Ничего, – хором ответили ребята, заслоняя спинами стену.
– Вот пусть это «ничего» я здесь больше и не увижу, – решил не обострять ситуацию Бред, и ему повезло.
Парни не поубивали друг друга, а даже как-то примирились, организовав маленький союз против тренера. Бред не возражал, если это было для пользы дела. Его собственный тренер тоже когда-то выделывал такие штучки, стравливая и разводя парней в команде.
– С ума сошел?!. Ножи в школе?!. А если бы что-то случилось? – покрутил пальцем у виска его старый друг и поклонник спортивной карьеры, учитель литературы Карл Линдсней, человек, благодаря которому собственно Бред и нашел это место. – Ты вылетел бы первым! Это в лучшем случае! Мы отвечаем за их жизнь. Тебе надо отвыкать от своих спортивных замашек, здесь не гильдия, а школа. Ты знаешь, ЧТО у них творится в голове? Я – нет, хотя и работаю здесь не первый год.
– Не беспокойся, я серьезно поговорил с парнем, – попробовал объяснить свою позицию Бред.
– Ты не прав, – не согласился с ним Линдсней.
Конечно, как учитель Карл был опытней, но Бред стоял на своем. У него было неоспоримое преимущество: он не просто открыл и прочитал дело Джимми, а проехал до его прежней школы, заехал во двор дома, где тот жил с матерью. Район многое рассказал ему о парне.
Бред знал такие подземные уголки, сам когда-то частенько наведывался в подобные места, чуть было не загубил свою карьеру и здоровье, но вовремя опомнился.
Что ж, он был готов поддержать Джимми, если тот хотел начать новую жизнь, но вводить в команде подземные порядки позволять не собирался.
Категорически. Так и сказал.
Впрочем, парень понял его правильно и больше не высовывался.
6
Невозможность распоряжаться временем бесила Джимми. Оказывается, шляясь по темным закоулкам прежнего купола, он сильно отвык … от навязчивости и бессмысленности школьных действий, иллюзорно имеющих какой-то далекий-предалекий и неважный никому в настоящем результат.
Выглядывающий из-под мутных стекол очков учитель, все время устало потирающий переносицу, произнес:
– Объективненько…
Обращались к нему – вежливым, снисходительно-ласкательным тоном – и Джимми сразу вспомнил, почему ненавидел прежнюю школу.
– Если вам что-то не нравится, молодой человек, вы можете пойти другим путем. Честно и открыто. Как та дверь.
Джимми исподтишка бросил пронзительный взгляд на Карда Линдснея, их учителя литературы. Нет, этот человек дураком не был. Тогда в чем дело?.. И почему именно он?.. Вот ведь привязался…
Следуя негласным правилам, Джимми опустил глаза, как бы признавая: «Не сомневайтесь, я понял и капитулирую».
– Отлично, тогда можете приступить к сочинению.
Перед лицом Джимми душным маревом зависла другая картина.
– Ты знаешь, что будет, если Ли не застанет тебя на своей вечеринке?
– Нет. Но ты, полагаю, знаешь.
Услужливый сосед – советчик по несчастью, распечатал грязным ногтем дорогой, лакированный конверт и, вынув пригласительный билет, бросил его на диван, где лежала мать.
– Из пушки не разбудить?.. Ну-ну… Я не враг тебе, малыш. Разве я не крепко храню твои секреты?.. Не надо… Не надо так смотреть на меня и шутить с Ним, Джимми, тоже не надо. Я не хочу попадать под горячую руку. То, что он передал приглашение через меня, – уже плохой знак. Тебе есть над чем задуматься, парень. Поверь старику. Разве тебе нечего терять?..
– Старик, – горько усмехнувшись, не согласился, Джимми.
И вздрогнул, почувствовав чью-то руку у себя на плече.
– Сочинение само себя не напишет.
Карл Линдсней, черт бы его побрал, ходил по классу, словно хищник, лениво выслеживающий слегка придушенный и оставленный на забаву полдник. Пусть побегает. Унижать живых гораздо веселее, чем есть мертвых.
В последнее время Джимми много думал о смерти. Он думал о том, виноват ли он, что сломалась мать. И пришел к рациональному выводу, что нет. И все же… Кое-что можно было поставить ему в укор, сделать по-другому. Опыт… Но кто же будет делиться таким опытом?.. Пожалуй, даже он бы не поделился, хотя умел писать, но, видимо, сегодня был не его день… Ему бы разродиться одним вшивеньким сочинением на хрестоматийную тему…
Если двигаться маленькими шажками, можно преодолеть вечность…
Джимми всегда чувствовал, когда и в чем он мог бы поступить иначе. Более правильно, что ли. Совесть у него работала что надо. Но он так и не набрался нужного мужества при жизни матери. Спасибо, что всегда находились люди, которые могли утешить и подсказать, как поступить. Проблем это не решало, но жить чужим умом было немного легче.
Все-таки гадости муторно совершать, если ты один…
Вначале он никак не мог отпустить мать, предоставив ее своей судьбе, а на собственном пути его самостоятельной жизни Джимми обуял такой страх, когда он четко представил себе концовку, что…
Хорошее воображение и прогностические способности сыграли с Джимми злую шутку. Он сам понимал: большая беда была в том, что у него не было иллюзий. Его вера в счастливый финал потерялась где-то при их переездах от дома к дому, зато поистине религиозно-мистическое знание о том, что будет в конце, в пункте прибытия, не оставляло его ни днем, ни ночью. Как и было написано в Апокалипсисе: на конечной станции не было человека…
Во всех его мысленных перипетиях и прикидках того или иного маршрута в конце пути было какое-то другое, чуждое ему существо, и был человек, предающий человека и теряющий то, что дорого, и то, что никогда ему не принадлежало. И он не всегда был уверен, что это разные персонажи.
Откровение… Что знал автор этого приторно-морализаторского рассказа об Откровениях?!. Текст, предложенный Карлом Линдснеем для анализа, вызывал у Джимми тошноту.
Тогда, после ухода соседа, его охватило отчаяние и какое-то убивающие отсутствие надежды.
НЕ-НАДЕЖДА.
Он так и записал на обратной стороне именного пригласительного билета и, повертев тот туда-сюда, решил, что факты принимать все же надо. Не в первый раз.
Задача: найти выход, который не противоречил бы его принципам и в то же время устраивал бы Ли.
«…И стал он искусным на пути предательства… И первым, кого он предал, и последним, был он сам…»
«…Бойтесь пастырей, соблазняющих моих овец…»
«…Но трижды будет проклят тот, кто, обманувшись, обманом заманил в сеть других, дабы не быть одиноким в своем несчастье…»
Забавно, но мамин пастырь все же оставил след в его детской, «незащищенной» душе.
Джимми решил ударить конем.
– Что ты делаешь? – включив свет на кухни, удивленно спросил его Ли.
– Готовлю твое любимое блюдо. На вечеринках имениннику редко удается поесть что-нибудь приличное. Я подумал, за неимением подарка кое-что сделанное своими руками…
Кто-то резко постучал ручкой по его столу, под самым ухом.
– Молодой человек, вы решили сыграть со мной в игру?
«Линдсней».
– Не советую. Я не тот, с кем вам, особенно Вам, стоит ссориться в стенах этого заведения.
– Я думаю, сэр. Хочу более емко сформулировать свою мысль, как Вы учили, – попробовал прикинуться дурачком Джимми.
Осечка. Стоило промолчать. Не тот тип, чтобы иронизировать. Он и в самом деле расслабился в последнее время.
Карл Линдсней скептически приподнял правую бровь, но промолчал, хотя вид его не сулил ничего хорошего.
«Пойдет к директору ябедничать».
Было обидно и все равно в один миг. Джимми и не знал, что такое возможно. Или забыл? Очень захотел забыть…
– Ты выиграл, поздравляю. Не думал, что ты выпутаешься из этой истории.
– Не знаю.
Энтузиазм соседа не убедил Джимми.
– Брось. Ли не стал бы действовать исподтишка. Он мог просто размазать тебя по стенке или сделать так, что вы с матерью не нашли бы приличного угла в этом куполе. И в любом другом, кстати, тоже, если бы уж он завелся. Или ты хочешь взять реванш у себя? – торжествующе щелкнув пальцами, догадался сосед.
Джимми вздрогнул, наткнувшись, как на нож, на внезапную проницательность старого сводника.
– Пустое. Мужество не для таких, как мы, Джимми, – удивительно тонко схватил настроение беседы его прежний благодетель. – Да-да, я знаю. Коллекционирование фотографий многое дает в плане физиогномики, чтобы ты знал. Я не так уж глуп и плох, как ты думаешь. Это мимикрия. Возраст, сынок, страховка, опасения. Не в моем положении, Джимми, стоит выглядеть умным и смелым. Для этого нужно обладать определённым статусом или деньгами, или талантом, на худой конец. А таким, как мы с тобой, Джимми, остается только устроиться…. Более или менее комфортно. Не хочешь отплатить мне за добрый совет? Ты мог бы сделать для меня пару фотографий. Такая благодарность тебе ничего не будет стоит и укрепит наши взаимоотношения, ко всеобщему благу.
«Мерзавец».
Но Джимми не находил слов, чтобы возразить ему.
«Обыкновенные люди…»
7
«Обыкновенные люди не пишут сочинений. Их мнение никого не интересует. Их не посещает Откровение. Им нужно лишь переложить хрестоматийный комментарий кого-нибудь из Великих о тексте – с известной долей смирения и субъективной подачи в смысле свободы формы, – добавить кажущегося личного пристрастия, и все будет оценено преподавателем как более или менее симпатичная или нет учебная работа».
– Каков нахал!.. Нет, послушай, что он пишет дальше.
«Вопрос, поставленный автором в произведении, считаю БЕССМЫСЛЕННЫМ и неактуальным, как и сочинение на данную тему. «Средства должны оправдывать цель, разве нет?». Средства должны соответствовать цели и помогать помнить о ней, в идеале – добиваться ее. Если эти условия не выполняются, следует изобрести другие средства. Верная цель не нуждается в оправданиях».
– Разве он не прав?
Бред искренне недоумевал по поводу причин внезапного возмущения Линдснея, который сам за дружеской беседой не раз предавался размышлениям того же рода.
– Ты и в самом деле настолько наивен? Не разыгрывай из себя простака, – перебил его Карл. – Еще шаг – и он дойдет до отрицания смысла всей нашей работы. Он и так чуть ли не прямым текстом назвал меня, своего учителя, идиотом. Разве в наше время мы с тобой могли подумать о таком?!. В наших глазах учитель обладал статусом…
– Не думаю, – поморщился Бред, – что парень имел в виду именно это.
– На каникулах я скучаю по работе, и я отдаю всего себя этим негодяям, ищу темы, которые будут им интересны и полезны для развития, и что в ответ?!. Я тоже не хочу бессмысленно тратить свое время. Ноги его больше не будет в моем классе, – разгорячившись, заявил Линдсней. – Этот… паршивец…
– Не знаю…Чем он так зацепил тебя? Допустим, как ты и говорил, не все могут … соответствовать требованиям «Быть человеком». Возможно, парень не твоего поля ягодка, возможно, он не литератор. Не все могут… Как по мне, каждый имеет право стремиться быть лучшим в своем, в том, что дорого. Для меня это и значит быть человеком: расти самому и помогать другим, по возможности, или хотя бы не мешать.
– А если он собирается стать лучшим серийным убийцей или новым диктатором? Поможешь ему и в этом? А если он вообще не верит в идею развития? – зловеще прошипел Карл. – Подожди, он предаст и тебя. Ты думаешь, что на этого сосунка можно положиться? Нет, поверь моему опыту. У него за душой ни грамма морали. Совесть атрофирована начисто. Не-е-т, он гнилой. От корки до самого нутра. И когда он в полной мере проявит себя настоящего, ты вспомнишь наш разговор. Только не говори, что я тебя не предупреждал.
И все же благодаря Бреду, выплеснувшись в последней язвительной тираде, ему удалось успокоиться. Действительно, чего он, в самом деле, завелся? Ну, выбрасывает молодой человек свою жизнь и свои способности в мусорное ведро?!. Так это его право. Он, Карл Линдсней, честно делает свою работу и не играет ни в какие игры. Отдается своим студентам от начала и до конца. И требует, кстати, в ответ от своих учеников только одного: элементарного уважения к его личности и его труду. А если человек не чувствует грани, то лучшее, что может сделать настоящий учитель, – это дать такому ученику адекватную обратную связь, чтобы тот понял и в реальной жизни, когда на кону будет нечто гораздо большее, чем оценка за сочинение, не плевал против ветра.
– А ведь ты не читал его личного дела, – внезапно врезался в размышления Линдснея Бред.
– Читал, – невозмутимо соврал Карл. – Это не имеет значения. Трудная судьба не дает человеку права хамить.
– А все-таки, что он тебе сказал? Дело ведь не в сочинении. Между нами… Я могу наставить его на путь истинный, как тренер.
– Нет, – не согласился Линдсней. – Этот стервец вьет из тебя веревки. Не спорь, я вижу. Но я знаю, где искать на него управу.
– Не горячись в поиске, – обеспокоенно предостерег его Бред. – Парень все же не совсем… плох. Дай ему шанс. Повзрослеет, сойдет эта ершистость…
Карл ошеломленно уставился на друга.
– Да… А ты ведь и вправду не замечаешь… Он плохой человек, Бред. Поверь моему слову. И твоей команде будет гораздо лучше, если вам удастся избавиться от него чем скорее, тем лучше. Меньше будет грустных последствий. Такие люди имеют способность разъедать окружающую среду и тянуть на дно других. Сами, кстати, всплывают часто в последний момент, а хорошие ребята пропадают. Подумай об этом. Один или несколько… Без него будет лучше… Для тебя и ребят.
В их разговоре возникла неловкая пауза.
– Не думал, что ты мыслишь стереотипами, – под конец выдавил из себя Райджари. – Интересно, а я у тебя в каком списке?.. Отправляешь человека в утиль только за то, что он сказал что-то, что тебе не по духу?.. Допустим… Мальчик излишне резок. Максимализм…
– Причем тут стереотипы!.. – смутившись, опять взвился Линдсней, сатанея от невозможности достучаться до друга. – Он подлец. И не верь его объяснениям. Этот парень коварен и лжив насквозь. Ему соврать, что священнику перекреститься.
– С каких пор ты вспомнил о религии? – попытался сменить тему Райджари.
– Думаешь, под воздействием эмоций я не могу судить объективно? – раскусив его замысел, прямо спросил Карл. – Ладно… Поживем – увидим. Не хочу с тобой ссориться из-за этого паршивца. Только не поворачивайся к нему спиной. Не хватало только, чтобы ты пострадал от своего прямодушия. Такими, как он, должны заниматься другие…