Выпускной год. Последний год перед Кембриджем.
Могу я пропустить все это и все равно оказаться в Кембридже?
Согласно системе обязательных оценок, это невозможно.
«Мини Купер» так резко сворачивает на школьной парковке, что шины протестующе визжат.
Я ахаю.
– Ким!
Она ухмыляется мне, как будто это не она чуть не столкнула нас со столбом.
– Что? Сильвер почти влезла, а я больше не позволю этой сучке переходить мне дорогу.
Мои губы растягиваются в улыбке. Я так горжусь тем, как далеко продвинулась Ким за это лето. Она отправилась в путешествие за саморазвитием и вернулась уверенной в себе, улыбчивой девушкой.
Если бы только я могла избавиться от своего внутреннего хаоса так же успешно, как она!
Она смотрит на свое лицо в зеркале заднего вида.
– Как я выгляжу?
Хотите еще кое-что о поездке Ким? Она похудела более чем на двадцать фунтов и вернулась с потрясающим модельным телом. Даже ее лицо похудело, придав скулам соблазнительный вид. Хотя я действительно скучаю по ее пухлым щечкам. Мятно-зеленые блики в волосах делают ее похожей на фею. Она носит короткую юбку, слишком короткую. Иногда мне кажется, что даже слабый порыв ветра может открыть окружающим вид на ее нижнее белье.
Я отстегиваю ремень безопасности.
– Ты всегда была хорошенькой, Ким.
– Только для тебя, Элли, – она закатывает глаза. – И моего отца, но вы, ребята, не в счет.
– Эй, – я хмурюсь. – Грубо.
Она высовывает язык. Решимость искрится в ее темно-зеленых глазах.
– Сегодня я покажу всем этим лошкам, из чего я сделана. Я буду ходить с высоко поднятой головой, как ты.
Я не могу сдержать неловкой улыбки. Ким думает, что я смелая, но она не знает всей правды.
Сильвер стучит в окно Ким, ее ноздри раздуваются.
– Ты жирная сука!
Двое ее карманных болонок следуют за ней, как будто она их мама-утка. Они пыхтят и обмахиваются, но я сомневаюсь, что это как-то связано с погодой.
Сильвер Куинс – это клише дрянной девчонки во всех смыслах. Блондинка. Высокая. Стройная. Ее мать – член парламента. Ее отец – священник. Она также принадлежит к числу лучших учениц школы. Иначе говоря, всегда в первой десятке.
У нее есть все, и она следит за тем, чтобы все в Королевской Элитной Школе знали об этом.
Ким опускает стекло, улыбается Сильвер и показывает средний палец.
– Пошла ты, сука.
Челюсти Сильвер и ее подруг отвисают так сильно, так быстро, что они теряют дар речи.
Я тоже теряю.
Моя лучшая подруга не ругается и уж точно не выводит людей из себя – или хулиганов, если быть точнее.
Ким изменилась не только внешне. Не-а. Миру определенно нужна эта волшебная поездка, в которой была Ким.
– Пойдем, Элли. – Ким открывает свою дверь, отталкивая ошарашенных дрянных девчонок назад.
Я беру свой рюкзак и тоже выхожу. Я высоко держу голову и смотрю на Сильвер сверху вниз.
– На что пялишься, Отмороженная? – рычит Сильвер.
Конечно.
Любимое прозвище в КЭШ. Переиначенная, отвратительная пародия на «Холодное сердце»[2].
Но это не из-за диснеевского фильма. Нет.
С самого первого дня, как я вошла на территорию КЭШ, меня заклеймили изгоем.
Ким и я были главными героями всех шуток про толстяков и задротов. Пока Ким – прежняя Ким – пряталась в саду за школой, ожидая, когда все разойдутся по классам, я ходила по коридору с высоко поднятой головой.
Тетя и дядя воспитывали меня не для того, чтобы меня топтали. Я держалась особняком, но никогда не позволяла им задевать мое достоинство.
Очевидно, у меня лицо холодной сучки. Отсюда и прозвище.
– О, прости. – Я сохраняю нейтральное выражение лица, когда встречаюсь со злобным взглядом Сильвер. – Ты недостаточно важна для меня, чтобы пялиться.
Я беру Ким под руку и вхожу в огромные двери школы. Десять башен выглядят жутковато, будто они прямиком из фильма ужасов, а не часть престижной старой архитектуры.
Но, опять же, именно так я классифицировала КЭШ с того первого дня.
Мои руки становятся липкими, а тело напрягается, как будто я готовлюсь вступить в бой.
Ким улыбается, но улыбка выглядит натянутой, и ее горло тревожно подергивается.
– У нас все получится, – говорю я больше себе, чем ей.
Еще один год в этом аду.
Еще один год до Кембриджа.
Голова Ким пружинит вверх-вниз, отчего ее пряди мятного цвета подпрыгивают.
– Если мы умрем, – шучу я, – я хочу, чтобы это было по-шекспировски. Настоящая трагедия.
Она смеется, но звук получается хриплый.
– От любви к тебе!
Мы разражаемся приступом смеха, направляясь вперед по огромному главному коридору. Золотой герб школы, Щит-Лев-Корона, украшает вестибюль и доску объявлений.
В тот момент, когда мы пересекаем входную зону и вступаем в коридоры, заполненные другими студентами, начинается настоящий кошмар.
– Хей, Отмороженная! Это ты заморозила пляжи этим летом?
– Где твоя толстая подруга?
– Она набивает свой беременный живот углеводами?
Ким крепче сжимает мою руку. Я не могу поверить, что они даже не узнают ее.
По правде говоря, мне пришлось дважды взглянуть на нее после летнего лагеря, чтобы убедиться, что это была она.
– Ты все еще глотаешь члены, учительская шлюха?
Я прикусываю нижнюю губу, борясь с накатывающей волной гнева. Конкретно этот слух вызывает у меня желание кого-нибудь ударить.
Два года назад, после того как весь класс ушел, я уронила ручку на уроке биологии. Когда я опустилась на колени, чтобы поднять ее, мои волосы зацепились за ножку стола – клише, я знаю. Мистер Сильвестр, учитель биологии, помог мне, распутав мои волосы.
Очевидно, один из здешних придурков увидел этот момент и распустил слух, что я делала минет нашему учителю биологии, прежде чем он трахнул меня в классе. Прямо перед экзаменом, по которому у меня был отличный балл.
С тех пор на меня повесили ярлык учительской шлюхи.
Всякий раз, когда я получаю отличную оценку, это означает, что я переспала с учителем.
Но, конечно, никто не говорит о том, как Леви Кинг, старший из двух Кингов, переспал с учительницей. Серьезно. Они были пойманы с поличным самим директором школы.
Нет. Ему все сходит с рук. Учительницу вышвырнули из системы образования, и ей, по сути, пришлось бежать из страны.
О, и его опекун, могущественный Джонатан Кинг, генеральный директор «Кинг Энтерпрайзес», получил официальные извинения от КЭШ.
Леви Кинг выбрался из этого невредимым. На самом деле он стал более популярным, его больше любили, им больше восхищались.
Почему? Потому что его фамилия Кинг.
А Кинги обладают большей властью, чем настоящая королева этой страны.
Леви Кинга боготворили за то, что он трахнул учительницу.
Меня называют учительской шлюхой из-за необоснованных слухов.
Хватка Ким становится смертельной, даже несмотря на то, что она сохраняет свой мужественный вид.
Я привыкла к этому мусору и обзывательствам в коридорах. Ким – нет. Я хочу защитить ее от всех этих ублюдков.
Сначала защити себя, Эльза.
Мы с Ким пытаемся игнорировать их, обсуждая мои соревнования по бегу в эти выходные или начало сезона Премьер-лиги.
Мы делаем глубокий вдох, когда наконец заходим в наш класс.
По крайней мере, придурки держатся на расстоянии, когда рядом учителя. Но знаете, чем опасны хулиганы? Они работают скрытно, на глазах у взрослых.
КЭШ – престижная, шикарная школа, поэтому учащимся необходимо поддерживать определенный имидж.
Богатые страшнее любого обычного преступника.
У них есть деньги и влияние, которые позволяют им крутить что угодно вокруг своей оси. На них никогда не вешают ярлык преступников. Нет. На них навешен ярлык элиты.
Ким резко останавливается в двух шагах от класса, и я натыкаюсь на ее напряженную спину.
Ее дыхание становится слышимым.
Мое собственное дыхание учащается, и волосы на затылке встают дыбом.
С самого первого дня здесь я нахожусь в осознанном напряжении, которое, черт возьми, не оставляет меня в покое.
Каждая клеточка моего существа настроена на неизбежную конфронтацию.
Я делаю несколько глубоких вдохов и начинаю привычную мантру.
Меня любят. Тетя, дядя и Ким любят меня. Я не сломаюсь. Не сегодня.
Мне нужно напомнить себе об этом, чтобы оставаться сильной и не позволить ему добраться до меня.
Вот до чего меня довел Дьявол.
Мой взгляд наконец устремляется вперед, следуя за Ким.
Ксандер Найт. Коул Нэш. Ронан Астор. Эйден Кинг.
Четыре всадника Королевской Элитной Школы. Они заслужили этот титул за свою впечатляющую командную игру в футбольной команде.
Я называю их четырьмя засранцами.
И все они здесь, в нашем классе.
Неудивительно, что Ким застыла. Мы едва избежали их гнева, не будучи в одном классе.
Это будто дышишь одним и тем же воздухом круглый год. И не просто какой-то год, а выпускной.
Может быть, мне нужно поговорить с тетей и дядей о моих планах на Кембридж?
Все четверо смеются и шутят. Ксандер бросает мяч Ронану, и тот ловит его с шумным «ох».
Коул, новый капитан футбольной команды с тех пор, как Леви Кинг окончил школу в прошлом году, держит в руке книгу и тихо смеется над двумя друзьями.
Мой взгляд блуждает по главному Дьяволу.
Правитель Ада.
Черный король.
Можно было подумать, что лето каким-то образом сотрет его из моего сознания и ночных кошмаров.
Этого не произошло.
Эйден – единственный, кто сидит. Его ноги вытянуты перед ним, скрещенные в лодыжках. Его пальцы переплетены на животе, что делает его во всем похожим на короля, как и предполагает его фамилия.
Правитель на своем троне.
Дьявол в своем Аду.
За лето – в которое я, к счастью, его не видела, – он набрался сил – без сомнения, из-за футбольного лагеря. Его форменный пиджак натягивается на четко очерченных плечах. Темно-синие брюки плотно облегают его мускулистые бедра, и даже ноги стали выше. Я уверена, что тренер будет горд своим звездным игроком-дрочилой.
Его темные волосы не то взъерошены, не то прилизаны. В тусклом свете классной комнаты его темно-серые глаза кажутся черными. Все в нем такое.
Черный разум.
Черное сердце.
Черная душа.
Мне следовало послушаться Ким в тот день, когда она сказала, что эти маленькие ублюдки владеют школой. Их родители являются крупнейшими акционерами. Все в КЭШ, включая некоторых учителей, падают перед ними на колени.
Все они – сыновья министров или лордов.
Все, кроме Эйдена.
Его отец владеет этими министрами и остальными политиками Великобритании.
Джонатан Кинг возглавляет самый успешный конгломерат не только в этой стране, но и во всем мире. Если он спонсирует какого-то политика, он обязательно победит.
Если он кого-то подведет, они наверняка исчезнут и никогда не вернутся.
Это единственная причина, по которой я не сообщила об издевательствах и не заикнулась обо всем тете и дяде.
«Куин Инжиниринг» – мелкая рыбешка, и их контракт с дочерней компанией «Кинг Энтерпрайзес» – причина их процветания. Потеря компании опустошит их.
Если я попаду в какие-нибудь неприятности с Эйденом, я понятия не имею, что сделает Дьявол. В конце концов, он наследник королевства своего отца.
Тетя и дядя спасли меня десять лет назад, и я скорее умру, чем причиню им какой-либо вред.
Ронан замечает нас первым. Он типичный подросток с растрепанными каштановыми волосами и такими же глазами. Все, о чем он заботится, – это вечеринки и секс на каждой ровной поверхности школы. Ким и я, наверное, единственные подвижные существа в юбках, которые он не трахал.
Наверное, поэтому он многозначительно облизывает губы, оглядывая нас с ног до головы. Затем он резко останавливается и толкает Ксандера локтем.
Последний делает паузу, бросая мяч Коулу, и замирает. Буквально. Его беззаботная улыбка исчезает, ямочки на щеках исчезают, и его поведение меняется.
Новая внешность Ким потрясает его.
До красноты на сжатых челюстях.
Глаза Эйдена устремлены на меня. Мне даже не нужно видеть его взгляд – убийственная энергия витает в воздухе, оседая на моей коже мурашками.
Ксандер смотрит на Ким с презрением.
– Что ты наделала, Берли?
Рука Ким начинает дрожать. Он превратил ее жизнь в сущий ад, как Эйден превратил мою. Единственная разница в том, что издевательства над ней продолжаются со времен предыдущей школы. Она не говорит об этом, но, учитывая, что она знала этих засранцев всю свою жизнь, я уверена, что это продолжается еще дольше.
– Не обращай на него внимания. – Я наклоняюсь так, чтобы только она могла меня слышать. – Они получают удовольствие от реакции. Не показывай им это.
– Ты думаешь, что теперь ты красивая? – Он шагает вперед с едва скрываемой угрозой.
Ким прижимается ко мне, прикусывая нижнюю губу. Даже с учетом ее смелости и решимости я не могу по-настоящему винить ее.
Ксандер – устрашающий засранец как из-за своего дурацкого футбольного телосложения, так и из-за своего влияния как сына министра.
Кроме того, он унижает ее перед классом, полном детей, которые всегда ее ненавидели.
– Однажды став никем, ты всегда будешь никем, Кимберли, – он рычит ее имя как самое грязное ругательство.
Ее нижняя губа дрожит, что означает, что она вот-вот заплачет. Этот засранец всегда заставляет ее плакать.
– Ксандер, п-пожалуйста, – шепчет она.
Он хлопает ладонью по стене, и Ким вздрагивает.
– Не произноси мое гребаное имя.
– Хватит! – Я смеряю его жестким взглядом.
– Не лезь в это, Отмороженная. – Он обращается ко мне, но все его внимание приковано к Ким и ее склоненной голове.
Я собираюсь увести ее, когда Сильвер врывается в класс, неся кофейную чашку. Ее подруги следуют за ней, взмахивая волосами и демонстрируя свое появление.
Класс.
Сильвер бьет меня по плечу и опрокидывает свою чашку кофе на Ким.
Я ахаю, когда белая рубашка, жакет и даже юбка Ким пропитываются кофе с карамелью.
Ким закрывает глаза, и слеза скатывается по ее щеке.
Остальной класс хихикает.
– Какого черта ты делаешь, Сильвер? – Я собираюсь броситься на нее, но Ким впивается ногтями в мою руку, останавливая на полпути.
– Упс. – Сильвер держит пустую чашку. – Иди переоденься, Берли. И сбрось свою шлюшью юбку. Она не подходит к твоим толстым бедрам.
Ее приспешники хихикают, и все в классе следуют их примеру.
Все, кроме меня и четырех всадников.
Мой взгляд падает на Эйдена. Он крутит мяч на пальце, но не наблюдает за происходящим.
Он наблюдает за мной.
Несмотря на мое решение не зацикливаться на его играх, я встречаю его взгляд своим.
На мгновение мне кажется, что в классе только мы двое.
Он окружен своими демонами-убийцами, в то время как я закипаю от того, что делают его друзья.
С того первого раза, когда он объявил, что уничтожит меня, перед всей школой, я стала изгоем.
Ему даже не нужно ничего делать. Он просто сидит как король на своем троне и наблюдает за тем, что делают его верноподданные.
Издевательства и слухи о том, что я спала с профессорами из-за своих оценок, никогда не беспокоили меня, потому что я знаю, кто я такая.
Кем меня вырастили тетя и дядя.
Каждый день – это битва в этой масштабной войне, которую начал Эйден.
Иногда я становлюсь слабой и прячусь в библиотеке или плачу в одиночестве в ванной.
Однако я никогда не показываю слабости перед ним.
Не тогда, когда я почти уверена, что ему это нравится.
Обычно он сидит там, расслабленный, и пристально наблюдает, как его приспешники превращают мою жизнь в ад.
Только в выражении его лица нет ничего расслабленного. Клянусь, если бы демоны могли излиться из чьих-то глаз, они бы выбрали его.
Когда он играет в футбол или когда он в классе, Эйден во всех отношениях золотой мальчик.
Отличные оценки.
Лучший нападающий элиты.
Заразительная улыбка.
Но со мной?
Эйден Кинг – настоящий темный ублюдок.
Он только бросает на меня убийственные взгляды, как будто само мое существование оскорбляет его. Как будто я причина бесконечных войн и голода в мире.
Этот засранец разрушил мой новый старт в этой школе.
Мою мечту.
Мою новую страницу.
Я ненавижу его.
Ким отпускает меня и выбегает из класса. Ксандер идет за ней широкими шагами.
Я пытаюсь последовать за ним, но Сильвер преграждает мне путь пластиковой улыбкой.
– Ей не нужна горничная, Отмороженная.
– Убирайся с моего пути, – выдавливаю я. Когда она не двигается, я толкаю ее и бросаю через плечо, ни к кому конкретно не обращаясь: – О, и если вам приходится унижать кого-то, чтобы чувствовать себя хорошо, тогда мне вас жаль.
Я не дожидаюсь ответа, когда бегу по коридору.
Я направляюсь в сад за школой, где Ким обычно прячется – или обретает покой, как она это называет.
После минуты бега на полной скорости учащенное сердцебиение переходит в нерегулярный ритм.
Я останавливаюсь на углу третьей башни, чтобы перевести дыхание. Моя ладонь сжимает сердце, а на лбу выступает пот.
Вдох. Выдох.
Вдохнуть. Выдохнуть.
Мои ногти впиваются в грудь над эмблемой школы, когда я выхожу из здания и направляюсь в сад.
С каждым шагом, который я делаю по скошенной траве, тяжесть сдавливает мою грудь. Мое дыхание тоже становится неровным.
Осколок паники поселяется глубоко внутри. Мои руки покалывает, и знакомое желание вытереть их начисто овладевает моими чувствами.
Я не могу отделаться от ощущения, что у меня грязные руки. Их нужно тщательно вымыть.
Боль в моей груди подобна крошечным иголкам, неустанно покалывающим мое сердце, даже когда я иду как можно медленнее.
Мое сердечное заболевание не может рецидивировать.
Этого просто не может быть.
После операции мне было нелегко снова научиться бегать. Была реабилитация в нацистском стиле и полное изменение моего образа жизни.
Кошмар не может вернуться.
Мне нужно бежать.
Если я не перенаправлю свою энергию и стресс в бег, я сойду с ума.
Силуэты Ким и Ксандера появляются в маленьком домике-хижине на окраине сада. Она плачет и кричит, но я недостаточно близко, чтобы расслышать, что она говорит.
В моих ушах гудит так громко, что я едва слышу собственное дыхание.
Это плохо.
Я дважды моргаю и вдыхаю через нос, затем через рот.
Ксандер толкается в Ким, прижимая ее к краю кабины. Ее спина ударяется о деревянный столб, и ее глаза расширяются.
Это может быть потому, что я дезориентирована.
Возможно, это и есть та капля, которая переполнила чашу.
Или это просто потому, что с меня наконец-то хватит.
Я устала от этих засранцев, разрушающих мою и Ким жизнь.
Я достаю свой телефон и записываю видео. Ксандер хватает ее за бедра, притягивая к себе. Я хочу отрезать ему член за то, что он поднял руку на моего лучшего друга, но я знаю, что это ничего не даст. Видео, однако, сможет сделать хоть что-то.
Я вижу Ксандера Найта в фокусе записи. Либо он оставит Ким в покое, либо я буду шантажировать его сексуальными домогательствами. Возможно, КЭШ и находится под командованием его отца, но пресса – нет.
Они были бы рады услышать, насколько на самом деле болен сын священника.
Я готова разрушить его будущее так же хладнокровно, как он разрушил ее жизнь.
Как только у меня набирается достаточно кадров, на которых он грубо домогается Ким, я останавливаю видео и торжествующе улыбаюсь. Даже мои проблемы с сердцем исчезают.
Я направляюсь к хижине, чтобы остановить Ксандера.
Тень преграждает мне путь.
Я перестаю дышать, когда упираюсь взглядом в свой ночной кошмар.