2. Берилл
Первое, что ощутил Берилл, когда проснулся, – это боль.
Шея затекла от неудобного положения и ныла. Открыв глаза, Берилл уселся, моргнул, пытаясь сообразить, почему он не в своих покоях и тем более не на кровати.
– Ты уснул, – сообщил Агат. – Решил не будить.
Он выглядел на удивление бодрым и аккуратным, успел одеться, хотя без камзола, был только в рубашке. Занавески он всегда предпочитал плотные, но по пробивавшемуся свету Берилл понял, что уже утро.
Они поужинали в комнатах Агата, а после Берилла срубила мигрень, и он уснул прямо на кушетке.
– Мог и разбудить, – проворчал Берилл. – Сам-то выспался на кровати.
– Если тебя разбудить во время мигрени, будет только хуже.
Вообще-то он был прав, так что Берилл перестал ворчать и еще немного размял шею. По крайней мере, сегодня голова не болела.
Агат остановился перед ним, уперев руки в бока, и оглядел брата с ног до головы. Указал в сторону:
– Умойся и приведи себя в порядок.
– Раскомандовался, – проворчал Берилл. – Кто здесь старший?
Протестовать, правда, не стал и направился к тазу с кувшином. Покои Агата хоть и были меньше, чем у наследного принца, но всё равно роскошные. С несколькими комнатами, в том числе этой спальней. Богато украшенные барельефами, мозаиками и коврами. Последнее особенно приятно для босых ног.
Таз принесли орихалковый, с вплетенными чарами, которые сохраняли воду теплой. На вид он казался медным с богатым узором из камней по окружности. Берилл тщательно умылся и побрился перед зеркалом в тяжелой раме. Обычно у него для этого имелись слуги, но Агат их терпеть не мог и всегда выгонял. Как подозревал Берилл, Агат опасался, что начнет грезить или слуги попросту увидят то, чего не следует.
Болтая костяной бритвой в воде, Берилл мрачно подумал, что его стремление не показывать, что они с братом близки, трещит по швам. Оно привело только к тому, что в это верит Агат. А вот во дворце наверняка даже слугам известно, что он пошел к брату после его стычки с отцом, еще и уснул тут. Слуги, которые принесли воду, точно его видели.
Проклятье!
Ашнара тоже как-то заметила, что это довольно глупо. Берилл не стал – попросту не мог – рассказывать ей, что до сих пор слишком хорошо помнит смерть Алмаза. Накануне они втроем смеялись, и Алмаз обещал подучить братьев стрелять из лука. Они планировали устроить охоту. Обсуждали предстоящий пир принцев.
А потом Алмаз корчился на полу, посиневший, кашляющий кровью, не в силах сделать новый вдох.
Берилл знал, что быть принцем опасно. Но еще опаснее тем, кто рядом с ним. И разумные доводы, что Агат тоже принц, не срабатывали. Берилл боялся. Даже Алмаз, с детства воспитывавшийся как наследный принц, не смог противостоять интригам. Что мог сам Берилл?
– Потом в купальни зайдешь и хоть весь день плескайся, – Агат протянул брату один из своих мундиров. – Одевайся. Иначе выглядишь как солдат, который в борделе ночь провел.
– У себя переоденусь.
– Нет времени.
– Почему?
– Отец зовет.
Берилл сжал губы и скинул помятый камзол. Агат сам успел одеться в строгий темный мундир, застегнутый на все пуговицы. Так любил отец.
– Что ему нужно?
Агат пожал плечами:
– Давай выясним побыстрее.
У него наверняка до сих пор болела спина.
Великий император Шеленара разбирал документы в одной из восточных комнат дворца. Чуть менее официально, чем кабинет, – министров и советников так бы принимать не стал, а для встречи с сыновьями годится.
У дверей стояли воины личной гвардии императорской семьи: неподвижные фигуры в темной коже с орихалковыми наручами, зачарованными отражать атаки. В рукоятях мечей и кинжалов тоже поблескивали кусочки металла с магией.
Берилл вспомнил собственный меч, где по всему лезвию вились золотистые разводы орихалка. Бесценное оружие с очень мощными грёзами. Он обладал им по праву принца и наследника.
Комната казалась небольшой из-за многочисленной деревянной мебели и стола, полностью устланного бумагами. А вот на полу, в отличие от жилых помещений, не лежали ковры с мягким ворсом нанских овец, зато расходились узоры красочной мозаики.
Берилл с Агатом остановились одновременно и приложили кулаки к сердцу в традиционном военном приветствии, слегка склонили головы, как полагалось перед владыкой. Они единственные во всём Шеленаре могли не кланяться. И уж точно не преклонять колено.
Императора звали Рубин, хотя к нему не обращались иначе, чем титулами. Даже Берилл понятия не имел об имени души отца. Вообще-то обычно родственники знали подобные вещи, они открывались близким друзьям. Император не считал это нужным.
Суровый мужчина, почти полностью седой, а вот аккуратная борода оставалась темной. Император по возрасту и по статусу уже мог себе позволить не бриться гладко. Его лицо казалось грубоватым, но не лишенным изящества. Грубый камень с тонкой резьбой.
Алмаз больше всех из троих сыновей походил на отца. Но только внешне, а легким характером и постоянной улыбкой точно пошел в мать. Берилл же унаследовал глаза императора: изящный абрис с чуть опущенными уголками. Говорили, что из-за тяжелых бровей взгляд казался хищным, как у дикой птицы, высматривающей добычу.
Берилла ужасно злило сходство. Он не хотел хоть в чём-то напоминать этого человека.
Император был одет в такую же военную форму, как на сыновьях, только грудь мундира украшали длинные полоски орихалка, напоминавшего то ли медь, то ли золото.
– Долго, – недовольно сказал император. Он произносил слова коротко, отрывисто. Привык приказывать.
Он не удостоил Агата даже взглядом и посмотрел на Берилла, но тот не дрогнул. Он не боялся отца, просто хотел проводить в его обществе как можно меньше времени. Узнать, что ему нужно, и уйти.
Помимо императора в комнате находилось еще двое. Яшма, его жена, скорее всего, помогала с бумагами. Высокая и очень статная женщина. Её брак с императором Шеленара носил чисто политический характер и состоялся несколько лет назад, когда она уже была в возрасте, считавшемся непригодным для рождения детей, но самым подходящим для накопления мудрости.
Темное платье, украшенное цепочками, струилось, ткань кроилась особым образом, чтобы юбка не оставалась прямой, а ниспадала потоками. Грудь и руки плотно охвачены, на ладонях перчатки с орихалковыми пуговицами. Украшения эта женщина не любила, предпочитая серьги и заколки для волос в безупречной прическе.
Лишь накидка, тонкая сетка, золотистая, напоминавшая сам орихалк.
Третьим человеком в комнате, к удивлению Берилла, оказался Келнар Данокар, Первый среди грезящих. В традиционных синих одеждах, длинные полы простого камзола повязаны на поясе, так что видны кожаные штаны и сапоги. Берилл всегда полагал, что неброские грезящие больше похожи не на магов, а на военных. Только легкий капюшон на голове никак не мог быть у офицера. И костяная маска на нижней половине лица – считалось, что грезящие привлекают смерть своими силами, поэтому им стоит прятать лица, когда они грезят.
Сейчас маска Келнара была спущена, лицо казалось расслабленным. Агат говорил, что внешность главного мага обманчива: за ленивыми манерами скрывался решительный человек.
Грезящих не звали для разбора бумаг, значит, либо принцы здесь из-за него… либо все трое по совсем иной причине.
– Для вас есть дело, – сказал император.
Он помедлил, и Берилл насторожился. То, что он хотел поручить что-то обоим сыновьям сразу, уже странно, но то, что он замешкался… это сбивало с толку.
– Орихалк иссякает, – продолжил император.
– Шахты далеки от истощения, – осторожно заметил Берилл. Он видел данные.
– Руды добывают столько же, сколько и раньше. Она хуже держит чары.
Берилл вскинул бровь и коротко глянул на Келнара, только теперь заметив на его лице обеспокоенность.
– Грезящие занимаются этим вопросом, – сказал тот.
Император даже не взглянул в его сторону:
– Не сомневаюсь. Но пока вы не понимаете, почему тратите столько же сил, сколько раньше, а результат хуже.
– Да.
В голосе Келнара слышалась досада, а Берилл начал медленно осознавать сказанное. Они стали империей благодаря орихалку. В мире оказалось не так уж много месторождений этой руды, и большая часть – у них.
Только орихалк держал грёзы – так обычно называли любые чары. Поэтому он был таким исключительно дорогим материалом.
– Могут ли маги слабеть, а не орихалк? – подал голос Агат.
Император хмыкнул, как будто ему понравился вопрос. Келнар качнул головой:
– Мы проверили на многих грезящих, прежде чем докладывать императору. Сила моих людей не стала меньше. Их чары не ослабели. Но орихалк перестает их держать.
– Я хочу, чтобы вы разобрались с этим, – коротко бросил император сыновьям. – Выяснили, в чем причина.
– Но это же дело грезящих, – не понял Берилл.
– Их дело – сам орихалк. Вы отыщете Ша’харар.
Агат издал сдавленный звук, который мог быть чем угодно, но Берилл подозревал, что это крайняя степень удивления.
– Мы даже не знаем, где его искать!
– Поэтому вдвоем, – кивнул император. – Можете задействовать любые ресурсы.
Такое разрешение давалось крайне редко и означало, что принцы могут делать что угодно для достижения цели и не спрашивать императора. Даже если захотят привлечь войска.
Только вот это всё равно не поможет в поисках руин древнего города.
– Давно пора было этим заняться, – сказал император.
Если бы ты меньше времени уделял войне и больше – исследованиям, подумал Берилл.
– Ша’харар – не только наследие древних, но и огромная библиотека. Отыщите город и всё об орихалке. Если где-то записано решение проблемы, оно там.
– С чего бы? – спросил Агат.
Берилл разделял сомнения брата. Безусловно, о библиотеках Ша’харара ходили легенды, но это не значит, что в них могло быть что-то об орихалке.
– Так сказали эльхары.
Жреческий орден, дававший пророчества. Порой они действительно были осведомлены о невозможных вещах, но Берилл им не доверял. Мало ли что они там во время транса увидели среди звезд.
К тому же у жрецов свои библиотеки. Они могли попросту знать, что может найтись в Ша’хараре, и выдать эти сведения за божественное откровение. Это император тоже наверняка учитывал и потому верил. Не безоговорочно, конечно, но, если они указали направление, он поддержит поиски.
Его отец почти отыскал легендарный город. Он оставил записи, просто сын ничуть ими не интересовался до сегодняшнего дня.
– Эльхары, – повторил Агат. Он всех жрецов не любил. – Если они так уверены, может, и место сразу сообщили?
На мгновение Берилл подумал, на Агата сейчас обрушится удар. Но при посторонних император не позволял себе подобного, сдержался и сейчас, рявкнув:
– Приступайте!
Оба принца развернулись на каблуках и вышли из комнаты.
– Ша’харар! – воскликнул Агат, когда они оказались по ту сторону двери. – Он бы еще ветер послал ловить!
– Не настолько невозможно.
– Ветер?
– Город.
Агат вздохнул, но не ответил. Он умел вот так молча, очень ярко… не соглашаться. Скрестил руки и отошел подальше от охранявших комнату гвардейцев, чтобы те точно ничего не услышали.
– Наш дед искал этот город, – напомнил Берилл. Он попытался поправить немного жавший мундир. – На Армаранском нагорье несколько руин, одни из них наверняка Ша’харар. Просто после деда никто не стал ими заниматься.
– Предлагаешь копаться в пыли? Предел мечтаний.
– Для начала организовать ученых. Дать задание картографам. Потом разведчики, экспедиция. Ничего сложного.
– Поэтому ты здесь старший и организатор, – проворчал Агат. – Не понимаю, почему император решил, что мы оба должны этим заниматься.
Он никогда не называл его отцом. Впрочем, Берилл тоже.
– Ты не хочешь? – уточнил Берилл.
На самом деле он радовался, что здесь не нужно держать брата на расстоянии – приказ самого императора.
Агат с досадой покачал головой:
– Просто не понимаю мотивов императора. Это настораживает. Но перспектива уехать с экспедицией и задержаться там очень заманчива. Тем более… мне интересно, что можем отыскать.
В Агате начал просыпаться исследователь, и Берилл подумал, что ему еще предстоит выслушивать длинные теории о древних. Стоит надеяться, что они правда найдут книги, тогда Агат нырнет в них, и Бериллу останется только напоминать брату, что иногда стоит спать.
Они не успели продолжить разговор, потому что мимо них прошел один из советников отца, а из комнаты появились Яшма и Келнар. Дела сменяли друг друга.
Грезящий кивнул им, и Агат шепнул Бериллу:
– Узнаю, что им на самом деле известно.
Агат много времени проводил среди магов. Он не учился грёзам, только каким-то базовым вещам, но Келнар и остальные если и не симпатизировали принцу, то уж точно принимали его. В отличие от Берилла, который уютнее ощущал себя с воинами. Или со жрецами – Агат их не любил и предпочитал не пересекаться.
– Не хочешь ли выпить чаю?
Берилл не заметил, что Яшма подошла к нему. Отказаться от приглашения императрицы можно, сославшись на дела, но Берилл не хотел. Он кивнул и взял Яшму под руку. В последний раз бросил взгляд на Агата, беседующего с Первым среди грезящих, и на запертую дверь императорской комнаты.
Яшма шагала молча, но не потому, что ей нечего было сказать, просто она предпочитала беседы за закрытыми дверьми. Она с детства росла во дворце, пусть и в другом, прекрасно понимала правила, по которым он живет. Не то чтобы ей было что скрывать… она призналась однажды, что ей попросту не нравится сама мысль, что кто-то может за ней следить и подслушивать.
До свадьбы Яшму звали Лилайя Кон-Нере, она была старшей сестрой нынешнего правителя Хор-Меневата. Сначала Берилл думал, именно брат прислал её сюда, чтобы заключить союз с Шеленарской империей. Но позже осознал, что Яшма сама настаивала на соглашении. Пусть нрав императора известен, империя оставалась трепещущим сердцем мира.
На родине у Яшмы остались несколько дочерей и взрослый сын, первый муж был местным аристократом и давно умер. Как однажды вскользь обронила Яшма, дома ждал недальновидный брат-правитель, который жаждал воткнуть нож ей в бок. Трон Хор-Меневата не могли занимать женщины, но при дворе Яшма наверняка обладала весом.
Здесь, в империи, она быстро прижилась. Иногда ей даже удавалось влиять на императора, но больше внимания она уделяла образованию и искусству, активно развивая их.
Как ни странно, с обоими сыновьями императора она быстро нашла общий язык. Поэтому Берилл с удовольствием прошел по длинным дворцовым коридорам в покои императорской жены. Здесь было уютно, много ковров, вышивки, картин и гобеленов на стенах. Некоторые были привычны, другие Яшма привезла из Хор-Меневата.
На низком изящном столике слуги разложили чайный набор из такого тонкого фарфора, что он казался невесомым. Берилл предпочитал глиняную посуду. Даже покрытая изящными узорами, она казалась надежнее и весомее. Но фарфор считался роскошью, к тому же Яшма просто его любила.
Её строгое платье не казалось чем-то неправильным в этой гостиной. Но перчатки Яшма сняла, как было принято с близкими людьми или членами семьи. Берилл последовал её примеру.
Когда слуги ушли, Яшма откинулась на кресле, совершенно не по-императорски вытянув ноги. Берилл против воли улыбнулся: раньше только с Агатом он ощущал себя свободно, но теперь и в компании Яшмы расслаблялся.
– Что думаешь? – спросил он.
– О поисках Ша’харара? Чушь полная.
– Не найдем?
– Найдете, конечно, я не сомневаюсь в ваших способностях, – хмыкнула Яшма.
Но продолжать не стала. Она часто так делала, заставляя перебирать варианты. Поначалу Берилла раздражала эта её манера, но потом он начал делать точно так же. Потому что, слушая предположения других, можно многое узнать.
Яшма не стремилась ничего выяснять у принцев, но то ли ей нравилось учить таким образом, то ли слишком привыкла за годы жизни во дворце.
– Всё не так плохо? С орихалком.
– Плохо, – помрачнела Яшма. – Я не знаю всего, но грезящие давно говорили о проблемах. А тут еще и жрецы явились со своими пророчествами. Император не настолько им доверяет, но это возможность понять, что действительно происходит. Раз пока ни у грезящих, ни у ученых никаких идей.
– А зачем нас двоих-то посылать?
Яшма сделала паузу. Берилл сжал в руках свою чашку: он не сомневался, Яшма не станет ему врать, но если она медлила, значит, ничего приятного в её словах не будет. И она просто думает, как подать это мягче.
– Император хотел послать только Агата. Достаточно важное дело, чтобы поручить именно принцу. И тайное, люди не должны знать про орихалк.
– И он занимается книгами. При чем тут я?
– Чтобы присмотреть за ним.
Берилл с удивлением глянул на Яшму, но она явно не шутила.
– Чтобы… присмотреть? За кем? За Агатом?
– Ты же знаешь, твой отец считает, что кровь дашнаданцев от матери дает Агату не только предрасположенность к магии, но и темную силу. Многие так думают.
Перед глазами Берилла возникли новые шрамы на спине брата. О да, отец не уставал напоминать!
– Император вбил себе в голову, – продолжила Яшма, – что сила Агата растет. Если она где-то и проявится ярче, то в древних руинах. Ты нужен, чтобы присмотреть.
Берилл не знал, что сказать. И что, по мнению отца, он должен сделать?
Яшма вздохнула:
– Возможно, жрецы так посоветовали. Они не любят Дашнадан, его жителей и твоего брата. А он, знаешь, не делает проще.
– Он их терпеть не может. Если бы меня чуть не утопили в детстве на обряде, я бы тоже их не любил.
– Они утверждали, это боги захотели забрать того, в ком нечестивая кровь. Жрецы постоянно утверждали, что в Агате есть силы, от которых они хотят очистить. Их обряды никому не мешали, поэтому император позволял. Простые жители после этого считают Агата чуть ли не набожнее тебя.
Берилл фыркнул. То-то бы удивились.
– В последнее время император стал больше прислушиваться к жрецам, – вздохнула Яшма. – С возрастом он чаще думает о смерти и о грехах. Возможно, сейчас тоже повлияли жрецы.
– Присматривать за Агатом, – проворчал Берилл и наконец-то попробовал чай. Цветочный. – Обычно это он за мной присматривает.
– Само задание не так уж плохо, и нам правда нужно знать, что происходит с орихалком.
– Агат сейчас наверняка обсуждает всё с Келнаром Данокаром.
– Грезящие всегда находят общий язык.
– Агат не грезящий!
– Он грезящий больше, чем ты думаешь.
Берилл не стал спорить. Брат говорил ему, что из-за происхождения многие считают его настоящим магом. А на самом деле он не обучается грёзам. Не столько из-за запретов отца, сколько из-за того, что чары у него не выходят. Да, порой бывают всплески силы, но они почти не контролируются.
Он не говорил этого, но наверняка жалел. Маг, которого тянет к магии… и у которого она не выходит. Поэтому он нашел себя в обучении.
– Ты завтракал? – неожиданно спросила Яшма и оживилась, когда Берилл качнул головой. – О, тогда распоряжусь.
– Почему все хотят меня накормить?
– Потому что ты слишком рассеянный, дорогой. И думаешь обо всех вещах сразу, но забываешь об элементарных.
