Алексей Дмитриевич Стрельников – видавший виды лётчик – испытатель, прошёл огонь, воду и медные трубы, видевший такое, что некоторым людям даже в страшном сне не приснится, испугался. Больше не за себя, а за детей. Что с ними будет?
Петя обнимал маму, которая уткнулась в грудь сына лицом лишь бы не смотреть на небо. Взрывы прекратились, но дым ещё не рассеялся. Перед глазами людей стоял туман.
Таня прошептала Ване дрожащим голосом:
– Ванечка это война?
Ваня чуть не заплакал. Что было сказать?
– Я не знаю, Танюш. Я ничего не знаю.
Она всё поняла и больше вопросов не задавала, только сильнее к нему прижалась.
Алексей Дмитриевич решил взять командование в свои руки. Ещё не всё потеряно. Нужно надеяться на лучшее.
– Ребята, надо идти домой. Сейчас мы точно ничего не узнаем, – он взял паузу и продолжил, – я уверен, что часов в десять мы обязательно узнаем всё более подробно.
Петя, обнимая маму, проговорил ни к кому собственно не обращаясь:
– Этого следовало ожидать.
– Петька, ты думаешь что ты говоришь? – Не выдержала Катя. Голос её был хриплым от долгого молчания, – как ты можешь вообще такое говорить?! – Не успокаивалась сестра. – Совсем с ума сошёл!
Петя ничего не ответил. Только голову опустил ниже. Ему хотелось плакать. Взрослому парню хотелось плакать как маленькому мальчику.
– Петька, не нагоняй тоску и страх. И так тошно, – не выдержал Николай Петрович,– некоторые вещи, сын, лучше держать при себе.
Хотя внутренне был солидарен с Петей. Предпосылки к скорой войне действительно были. Просто этого никто замечать не хотел. Думали обойдётся. Видимо, всё – таки не обошлось. Но делать какие-то выводы пока рано.
Только так считали не всё. Площадь очнулась. Загудела.
– Что с нами будет, если война?.. Встретимся ещё? Или это последний раз, когда мы вместе?
Говорили большей частью выпускники. Боль тугим обручем сковала их души. И молчать они не могли. Не тот характер.
По лицам выпускников, их близких и учителей текли слёзы, и они ничего не хотели с ними делать.
Конечно, ничего неизвестно.
Но предчувствие подсказывало людям, что это не просто пожар, и уж точно не салют и не фейерверк.
Чувствовали – приближается что – то страшное и горестное. И только вместе смогут справиться… С этой бедой. Чудовищной и страшной.
Таня, как заядлый оптимист, верила в лучшее. Нельзя отчаиваться – надо бороться! Хотя на душе такая тяжесть, что выть хочется.
Гул голосов прервался. Все обратили свои взгляды на Алексея Дмитриевича Стрельникова.
Голос его звучал громко и чётко, призывая людей обратить на себя внимание и принять слова его, как руководство к действию.
– Товарищи, друзья, прошу меня услышать! Не время отчаиваться и грустить! Слышите?! Нельзя ни в коем случае! Вы меня поняли?
Все вяло, но всё – таки головами закивали. Алексей Дмитриевич пользовался заслуженным уважением и доверием в городе. Его слова внушали оптимизм. На то он и рассчитывал. Он знает о чём говорит. Через многое прошёл.
– Нельзя вешать носы – мы ещё ничего не знаем! Даже если придётся воевать, друзья…Мы непременно выгоним врага с родной земли! Обязательно! Он и глазом моргнуть не успеет – уверяю вас, товарищи!
Он перевёл дух и продолжил.
– Но про это пока рано говорить. Вы меня понимаете, друзья?!
Народ снова закивал головами, хотя Алексей Дмитриевич и не просил ему отвечать. Ему верили безоговорочно.
– Сейчас мы все идём домой и отдохнём часика два! Без отдыха мы долго не протянем! И не отчаиваться друзья, не отчаиваться!
Под одобрительные возгласы, улыбки и аплодисменты Алексей Дмитриевич подошёл к своей семье.
– Лёша, а твои слова безусловно вдохновляют, – с улыбкой заметила Клавдия, и дольше чем нужно задержала на нём взгляд. – Молодец. Люди хотя бы заулыбались, что уже не мало.
– Спасибо Клава.
Смутился Алексей Дмитриевич. С чего бы это?
Таня поддержала маму, взяв её под руку.
– Правильно, мамуль. Дядя Лёша вы молодец,– она нагнулась к Стрельникову – старшему и поцеловала его в щёку.
И снова небольшое смущение легло на лицо Алексея.
Люди действительно почувствовали себя лучше. Заулыбались. У них появилась надежда. У них появились силы бороться.
– Всё будет хорошо, ребят, справимся… – Неслось со всех сторон.
– Кишка тонка у войны свернуть нам голову…
И всё в таком же боевом духе.
По совету Алексея Дмитриевича, народ с площади отправился по домам в ожидании новостей и небольшого отдыха. Но отдохнуть толком никому не удалось. Так, подремать. И то не всем. Катя с Таней, например, вообще не ложились. Они только сняли свои выпускные платья и повесили их в шкаф. Сами переоделись в обычную одежду. И стали ждать новостей, сидя у Татьяны в комнате на кровати. Стоит ли говорить – девушки были как на иголках. Терпение у них потихоньку заканчивалось. Но они мужественно ждали. Вот так вот начинается их счастливая взрослая жизнь.
Ни Катя, ни Таня ни обмолвились даже словечком. Просто сидели и ждали. Как – будто затаились перед чем – то очень важным.
Ваня вместе с Петром и отцом находились у них дома. Часов в семь – восемь Алексей поехал в город. Там точно можно что – то узнать. Здесь сидеть бесполезно. Иван поехал с отцом. Петя для связи остался дома у Стрельниковых. К нему присоединился его отец Николай Петрович, товарищи из школы, некоторые друзья Николая и Алексея. Всем хотелось узнать новости первыми.
Когда Стрельниковы уехали в город за новостями, к Любимовым зашла Вера Сергеевна Красавина. Они сидели в гостиной молча и ждали. Ожидание было смерти подобно.
Алексей Дмитриевич был прав, что в районе девяти часов им будет всё известно. Так и случилось.
От таких вестей можно было содрогнуться. Сначала, информация была передана по радио через местный райком. Говорил сам Алексей. Голос его дрожал, но он справился, договорив всё до конца.
– Да, война началась. Сегодня, в четыре часа утра. Без объявления. Первыми, удары противника приняли пограничники. Погранзаставы. Как мы… Видели сегодня утром. Более подробно всё станет известно в 12-15, когда с правительственным сообщением выступит Молотов.
…– А может, всё – таки – это ошибка и войны не будет? – Осторожно спросила Таня, с огромной надеждой в глазах, когда мужчины пришли к ним и всё рассказали. По радио женщины ничего не слышали.
– Может..?
Алексей Дмитриевич не стал обнадёживать Таню и отрицательно покачал головой. Видит Бог, ему от всей души хотелось поддержать её и сказать, что возможно войны и не будет, возможно произошла ошибка. Но он не стал этого делать. Зачем давать напрасную надежду? От этого лучше никому не станет.
– Танюша, мне не хочется обнадёживать тебя, да и всех вас, дорогие женщины. Война случилась, и мы должны быть готовы ко всему, даже к самому страшному. И не терять оптимизма.
Губы Клавдии чуть тронула улыбка.
– Интересно, Лёша, как можно быть готовыми к войне? Как к ней можно подготовиться? – Потеряла женщина всяческое терпение, – что ты говоришь? Мы этих тварей за стол должны приглашать?! Так что ли?!
– Клава, они без нашего приглашения за стол сядут, – бескомпромиссно заявил Алексей на крик души Клавдии.
Таня обняла маму за плечи, призывая успокоиться. Её коробило от одной только мысли, что враги могут придти жить в их дом. Господи Боже, за что?! Стало немыслимо страшно. За себя, за страну, за близких людей.
Катя низко опустила голову. На колени ей закапали горькие слёзы. Катюшу затрясло, сердце сжалось от страха.
– Мне страшно, – еле слышно прошептала девушка – вчерашняя школьница.
– Я не смогу. Мне страшно,– повторила она и закрыла лицо руками, содрогаясь от рыданий.
Алексей подбежал к трясущейся от страха Кате и крепко сжал в своих объятиях. Её всю трясло. От жгучей горечи. От страха. И ещё непонятно от чего… Всё внутри смешалось. Больше всего на свете Катя боялась войны. Её страх случился и ему нужно посмотреть в лицо. Что теперь делать? Как теперь жить?! Вдруг её убьют?!
Алексей Дмитриевич, сжимая в объятиях хрупкую Катю, чувствовал её дрожь. Чувствовал её страх и горечь. Ему хотелось выть от безысходности. Юным девушкам придётся испытать на себе всю страшную войну. Это самая противная безысходность, которая только может быть!
– Катюшка, не плачь, – повторял он снова и снова, поглаживая Катю по спине. Всё будет хорошо. Мы сможем, мы справимся – я тебе обещаю.
А она, отчаянно мотала головой и плакала пуще прежнего, отказываясь верить, что всё будет хорошо.
– Я не могу, дядя Лёша, – хрипел Катин голос от слёз, – Я не могу! Я не смогу – я не выдержу, Таня! – Обращалась Катя уже к подруге.
Татьяна обняла за плечи сзади и прижалась лицом к Катиной спине.
– Милая моя, – нежно начала Таня, чуть дрогнувшим голосом. – Мы выдержим. Обязательно выдержим. Отчаиваться нам нельзя. Не мне тебе говорить, что это смертный грех. Мы погибнем. Враг нас легко подомнёт под себя, и мы погибнем. А нам нельзя! Нам нужно детей рожать, замуж выходить.... Книги прекрасные писать. Кто это сделает, если не мы? Ответ очевиден. Надо жить. И на войне жизнь продолжается. И жить мы будем, и любить мы тоже будем, и жизни радоваться,– говорила Татьяна не останавливаясь, и уже больше успокаивая себя, нежели Катю.
Катино сердечко начало стучать более спокойно. Без скачков. У Тани всегда была хорошая способность – находить нужные слова в нужное время.
Катя выскользнула из объятий дяди Лёши, который продолжал гладить её спине и волосам.
– Успокоилась? – В его голосе слышалась забота.
Девушка обвела всех благодарным взглядом и едва заметно улыбнулась. На её лице ещё были следы от слёз. Совсем немного, но ей всё – таки стало легче.
– Спасибо вам, мои дорогие. Спасибо. Чтобы я без вас делала.
Настала очередь Клавдии. Ей невыносимо больно было видеть Катю в таком состоянии и хотелось пожалеть. Но Клавдия Михайловна, как мудрая женщина понимала, что ни в коем случае этого делать не стоит. Кате будет только хуже.
– Катюш, а теперь тебе нужно поспать. И не возражай мне, – добавила она, когда Катерина попыталась что – то сказать, – тебе необходимо отдохнуть, иначе ты просто сойдёшь с ума.
Катя не стала противиться и поддалась на уговоры. Она действительно очень уставшая, и до ужаса напугана. Может, хоть сон приведёт её в чувство.
Возможно. Когда она легла в кровать, и её накрыли одеялом, она моментально погрузилась в сон.
Таня с ней рядом, поглаживала её по голове и сама задремала. А потом и уснула. Практически сразу. Клавдия накрыла и дочь одеялом, поцеловала её в лоб и ушла к мужчинам.