Англия. Сентябрь 1854 года.
Солнечные лучи, настойчиво пробивающиеся сквозь неплотно задёрнутые портьеры, изо всех сил пытались разбудить юную мисс, что, по своему обыкновению, уснула за письменным столом, проведя ночь в литературных изысканиях собственного гения.
Десятки исписанных страниц разметались по бюро, точно пожелтевшие листья на крыльце фамильной усадьбы, от которых в разгар сентября, сколько не мети, не избавиться. Опустевшая чернильница ютилась у самого края, возле догоревших свечей принявших чудаковатые формы, коим бурное воображение писателя наверняка бы смогло подобрать уместную аллюзию. Перо с металлическим наконечником всё ещё лежало в худенькой ручке с изящными пальцами, запятнанными краской черничного цвета.
Мэри Мильтон была личностью творческой, исполненной идей и размышлений не свойственных девушкам близкого ей возраста. С тех самых пор, как девица научилась читать, мир поэзии и прозы увлёк её столь неистово, что в целом свете было не сыскать страсть более поглощающую и волнующую сердце молодой графини. Впрочем, помимо сочинительства и чтения, юная мисс тяготела к театральному искусству. Теория написания пьес интересовала её, разве самую малость меньше, нежели романов.
Особа, о которой идёт речь, отличалась излишней романтичностью и способностью видеть даже в закостенелых снобах, положительные качества или те, что могли, пусть частично, но оправдать их гордыню. Порой, разумеется, случалось и так, что леди не находила в людях её окружения добродетель отвечающую собственному вразумлению. Подобные открытия огорчали, но и давали пищу для размышлений. А будучи дочерью графа, не обременённой иными заботами кроме как посещение светских раутов, времени, дабы поразмыслить, у Мэри было предостаточно. Тем более обстановка в усадьбе, находящейся неподалёку от Хартфорда, весьма к этому располагала. Почти тысяча акров земли, занятая садами и прогулочными дорожками, небольшой пруд, беседки для праздного отдыха и крытая оранжерея – значились лишь десятой частью владений уважаемого семейства. Но вовсе не благосостояние отца, Мэри считала главным его достоинством, а большое и любящее сердце. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о миссис Мильтон – его нынешней супруге.
Роберт Мильтон, верноподданный её Королевского Величества, женился во второй раз шесть лет назад. Его первая и, смеется предположить, единственная любовь Джорджиана почила от воспаления легких, когда Мэри исполнилось восемь. Долгое время граф носил траур, но познакомившись с вдовствующей и крайне предприимчивой баронессой Эрин Бронте, принял решение вновь связать себя узами брака, посчитав, что наличие в доме хозяйки благотворно скажется на воспитании дочери. К тому же у женщины был ребёнок от первого замужества, всего на три года младше Мэри – Грейс. Не менее добродетельная, но чуть более непоседливая и приземлённая девушка, уверенная, что истинное счастье заключается исключительно в выгодной партии. На чём к шестнадцати годам и сосредоточились все её устремления, ежедневно подкармливаемые меркантильной матерью.
Несмотря на различие взглядов Мэри и Грейс питали друг к другу сердечную теплоту и были связанны узами куда более крепкими, нежели кровное родство. С Эрин же отношения не складывались абсолютно у всех обитателей имения. Грейс и сама нередко жаловалась на властность родительницы, что уж говорить о падчерице, от которой, вот уже два года, миссис Мильтон настойчиво пыталась избавиться, забрасывая мужа предложениями о замужестве. Увы, её беда заключалась в том, что Мэри не планировала выходить замуж без любви, а Роберт наотрез отказывался принуждать единственную дочь к браку по расчёту.
Чуть за восемь утра, без стука и предупреждения, в спальню старшей Мильтон вбежала младшая. Грейс была весьма недурна собой, хотя некоторые считали её красоту сомнительной. Она, точно Венера, сошедшая с полотна Боттичелли, приковывала взгляд благоговейными чертами и сияющей медью волос, но вот фигура девицы ещё не успела обрести полноту сладостных форм и без должного обрамления напоминала мальчишескую. Вдобавок младшая Мильтон нередко проявляла излишнюю непоседливость, из-за чего, к слову, частенько получала нагоняй от матери, пытающейся создать товар, который в будущем удастся «продать» подороже.
– Мэри, неужто ты снова писала всю ночь?!
Промчавшись через покои сестры огненным вихрем Грейс, без лишней скромности, выдернула из-под локтя писательницы лист с сочинённым давеча сонетом. Графиня, в мгновении ока распахнув глаза, незамедлительно отняла грудь от стола, ловко перехватив своё творение.
– Он ещё не закончен, – ревностно молвила она, через силу сбрасывая с ресниц дремоту. – Который час?
– Четверть девятого, – досадливо ответила Грейс, обижено поджав губы.
Графиня крайне редко показывала сестрице свои сочинения, зато всегда без колебаний отдавала их на оценку старшему сыну барона Ньюмана – Николасу, или, как она сама его называла поддразнивая на французский манер, – Николя.
– Ты опоздала к завтраку, а матушка и без того с самого утра не в духе. Нам стоит поторопиться.
Сладко зевнув, Мэри потянулась, словно её совершенно не заботила расположенность мачехи. Без спешки собрав черновики, она убрала их в бюро, вполуха слушая щебетания сестры, разливающиеся по спальне соловьиной трелью.
– Мама́ сказала, что за завтраком нас ожидает крайне важный разговор. А ещё я слышала, как она обсуждала с твоим отцом поездку в Лондон. Думаешь это как-то связано?
– В Лондон? – пытаясь совладать с копной тёмных волос, обернулась Мэри. – Ставлю все свои шёлковые ленты, Эрин в очередной раз вознамерилась сослать меня замуж. Интересно, когда её оставит эта бессмысленная затея?
– Граф Пэри, между прочим, был вполне неплох. С твоей стороны весьма неразумно отвергать столь уважаемого джентльмена не дав ему и шанса, – важничая заявила Грейс.
– В особенности неплох его нос, показывающийся в бальной зале задолго до своего хозяина, – усмехнулась старшая Мильтон.
Грейс переливчато рассмеялась, но вскоре бросила на сестру порицательный взгляд.
– В мужчине красота не главное. Сэр Пэри человек высокого положения, обеспеченный и мягкосердечный. Он бы мог составить тебе прекрасную партию и вряд ли осудил за увлечение писательством.
– Дорогая моя Грейс, боюсь, ты путаешь мягкосердечность со слабоволием. Граф Пэри, как ты и заметила, джентльмен уважаемый, но всеми его помыслами и поступками руководит маркиза Буршье – его достопочтенная тётушка. Поверь, одно её словно и граф незамедлительно отлучил бы меня от книг. К тому же, я не желаю связывать себя узами брака, прежде чем моё сердце будет связанно узами чувств.
– Ты мечтательница, Мэри, – тепло улыбнувшись, Грейс и перехватив волнистые локоны сестры, выверенными движениями собрала их в аккуратный пучок. – Подай шпильку, будь любезна.
– Я всего лишь хочу прожить жизнь, следуя голосу сердца, а не велению высшего света.
– А если сердце сыграет с тобой злую шутку и ты влюбишься в мужчину более низкого положения? – заканчивая причёску, поинтересовалась Грейс.
– Так тому и быть, – рассматривая себя в зеркале, задумчиво ответила Мэри.
Младшая мисс Мильтон грузно вздохнула.
– Только обещай выйти за него после того, как я обвенчаюсь с человеком достойным…
Мэри развернулась к сестре лицом, подмечая в зеленовато-карих глазах тревогу. Графиня прекрасно понимала, что по старшинству обременена ответственностью за репутацию обеих, но противиться чувствам в угоду долга не желала. Впрочем, сколько бы леди не говорила о желании обрести свободу по средствам взаимной любви, она не веровала в то, что кто-либо из господ, будь он именитый лорд или безродный актёр, в состоянии сию обеспечить. Люди по природе своей собственники, мужчины тем паче. Брак представлялся Мэри клеткой, и совсем неважно из какого металла та была изготовлена. Чтобы расправить крылья птице нужны небеса. А в последнее время юному сердцу стало тесно и в роскошных владениях отца, где избалованная благосклонностью родителя мисс была ограничена, разве что, беспрерывными претензиями мачехи, всеми силами пытающейся за её счёт инвестировать в будущие успехи собственного дитя.
– Учитывая сколь страстно ты желаешь обрести счастье в браке, уверена, твоё замужество состоится прежде моего. Но, коли так тебе будет спокойнее, обещаю держать в тайне любые неугодные обществу симпатии.
Изобразив запертые на ключ губы, Мэри шагнула к сестре и крепко её обняла. Грейс с благодарностью ответила на объятья, но услышав на лестнице торопливые шаги, судя по всему компаньонки, тотчас отступила назад и, взяв графиню за руку, потянула её к выходу.
В малой столовой, коей семейство пользовалось, когда не принимало гостей, было шумно. Эрин крайне эмоционально пыталась убедить мужа, что чем старше становится Мэри, тем сильнее проявляет своеволие и лишь замужество способно обуздать её дерзкую натуру, растлённую чрезмерным чтением. Роберт, погрузившись в изучение газеты, практически не вдавался в суть речей супруги, изредка кивая, порой невпопад.
– Подумать только! – внезапно воскликнул джентльмен. – Помните недавний скандал вокруг убийства судьи Байрона? Так вот, его порешил собственный сын из-за наследства, которое старый прохиндей планировал отписать своей молодой жене!
Уведя разговор в сторону граф, довольный собой, отложил газету и с аппетитом глянул на поданный завтрак. Эрин вспыхнула возмущением, понимая, что начатую ранее тему сэр Мильтон поддерживать не намерен.
– Насколько же нужно быть равнодушным к собственному ребёнку, дабы не приметить в нём столь зловещее устремление?
– Ровно на столько, насколько вы не в силах заметить, что ваша дочь в скором времени и вовсе отобьётся от рук, – надменно отпустила миссис Мильтон.
На пороге появились сводные сёстры. Грейс виновато потупила взгляд, при этом нервно теребя платок. Мэри же вполне уверено поприветствовала родителей лёгким поклоном и, без какого-либо смущения, прошествовала на своё место.
– А вот и наши девочки, – одарив дочерей добродушной улыбкой, граф предостерегающе глянул на жену, явно намеревавшуюся отвесить очередной едкий комментарий. – Мы как раз говорили о вас.
– О нас? – без особого интереса переспросила Мэри, потянувшись за чашкой чая, но заметив на пальцах чернильные пятна, поспешно убрала руку на колено.
– Миссис Мильтон считает острой необходимостью посещение театра «Её Величества» на будущих выходных. Они возобновляют спектакли по пьесам некого Уэйда, и отчего-то данное событие вызвало сущий переполох в обществе.
– Уильяма Уэйда? – чуть было не подскочив со стула, в изумлении переспросила Мэри.
Впервые идея мачехи пришлась ей по вкусу. И пусть девушка прекрасно понимала какие именно мотивы движут Эрин, возможность увидеть постановку одного из своих любимейших драматургов нивелировала всё остальное.
– Да кто их разберёт, дорогая. Ты ведь знаешь, я чрезмерно далёк от театральных подмостков, – по-доброму ухмыльнулся Роберт.
– Сэр Уэйд долго прибывал в творческом застое и на его новую премьеру непременно съедется весь высший свет Англии! – сухо подчеркнула миссис Мильтон.
– Полно дорогая, – пренебрежительно отмахнулся граф. – Театр «Её Величества», конечно, не мал, но вряд ли уместит в себе и четверть Британии.
– Мне хватит десятой части, милорд, дабы удачно пристроить наших дочерей.
– Дочерей? – несмело подала голос Грейс, переглянувшись с сестрой.
– Да, ты тоже поедешь. Тебе почти семнадцать, настало время озаботиться вопросом замужества. К тому же, мне надоело хлопотать попусту. Твоя сестра отвергает любые старания направленные на устройство её будущего.
– Возможно оттого, что я предпочитаю отдаться на волю случая, а не холоднокровного расчёта? – глянув на женщину вскользь, колко заметила Мэри.
– Случай?! – раздражённо повторила Эрин. – Случай, в столь ответственном предприятии как брак, сомнительная роскошь, доступная лишь безродным плебеям.
Почувствовав назревающий скандал в беседу незамедлительно вступил глава семейства.
– Дорогая, а вы часом не думали, что путешествовать трём прекрасным розам без сопровождения слишком рискованно?
Все тотчас обратились к графу. Мэри посмотрела на него с благодарностью, Грейс несколько растерянно, переволновавшись из-за новостей, а Эрин с шальным блеском в глазах, восприняв слова мужчины как комплимент предназначенный исключительно ей.
– Оу, вы, как всегда, правы, Ваша Светлость. Быть может, поедете с нами? Мы так давно не бывали в нашем славном доме на Уайтхолл.
– О нет, увольте. Возьмите с собой сына барона Ньюмена. Полагаю, ему не составит труда сопроводить вас в столицу. Мэри, Николас ведь проявлял интерес к театру, насколько мне помнится? Или это была опера?
– Николас проявляет интерес ко всему, к чему его проявляет наша Мэри, – хихикнула Грейс, тотчас получив от сестры тычок под столом.
– Разве что поверхностно, – сдержанно ответила старшая Мильтон. – Но он безмерно симпатизирует Лондону и, думается мне, действительно будет рад его посетить.
– На том и условимся, – кивнул граф, наградив супругу многозначительным взглядом. Тема была закрыта. – Вы довольны, душа моя?
– Более чем, милорд.