Твою ж мать.
Прижимаясь лбом к двери, я с сожалением закрываю глаза.
Это было подло, и я не собирался так поступать. На самом деле всю дорогу сюда я продолжал напоминать себе о том, что нужно быть вежливым, и пытался придумать какое-нибудь глупое приветствие для первого раза.
«Добро пожаловать домой». Нет, это прозвучит как наш дом.
«Рад, что ты здесь». Вранье. Я не рад.
«Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать». Не давай мне знать. Справляйся сама.
Каждая фраза, которую я репетировал, звучала именно так… отрепетированно.
План, который я придумал, был прост: «Я сделаю для тебя запасной ключ», а потом отправиться в свою комнату, где я смогу немного побыть один.
Но потом я увидел, как она стоит босиком посреди моей гостиной, одетая в толстовку такого размера, что я до сих пор не уверен, что под ней было надето что-то еще. Светлые волосы заплетены в переброшенную на плечо косу, но большинство прядей выбились и растрепались. Карие глаза смотрели мягче, чем я рассчитывал, и это просто вывело меня из себя.
Всю ночь мои товарищи по команде подтрунивали надо мной по поводу ее переезда. Они встречались с ней однажды, около пяти месяцев назад, и я подумал, что неизгладимое впечатление, которое она произвела на них, заключалось в том, что в ту ночь ее вырвало прямо на мои туфли. Но, к сожалению, единственное, что у них осталось о ней в памяти, – это то, что она была просто сногсшибательна.
Я знал, что она хорошенькая. Я не слепой, но она никак не могла быть настолько красивой, как они ее помнили. Я был уверен, что у них просто разыгралось воображение.
Ничего подобного.
Я вошел в квартиру и осознал свою ошибку. Они были правы – она сногсшибательна, и меня это бесит.
Меня нелегко отвлечь, но если кто-то и оказался способен это сделать, так это она.
Я не могу допустить, чтобы здесь жил кто-то вроде нее. Я не хочу, чтобы здесь кто-то жил. Мне нужно личное пространство. Эта квартира – моя единственная передышка от внешнего давления. Мне нужно сконцентрироваться на моем первом сезоне в качестве капитана, и я не знаю, как я смогу это сделать, когда моя соседка по комнате выглядит так, будто только что вышла с пляжа: с загорелыми ногами, золотистыми волосами и разноцветной одеждой, разбросанной по полу моей квартиры.
К черту все это. Мне нужно в спортзал.
Возможно, я был бы немного спокойнее, если бы у меня была возможность расслабиться и подготовиться к возвращению домой к новой соседке по комнате, но сегодня вечером у меня не было ни одной спокойной минуты. За мной наблюдали, и поэтому я весь вечер был на взводе.
Обычно взгляды болельщиков и репортеров прикованы к каждому моему шагу, но с тех пор, как я получил повышение, Рон Морган, генеральный менеджер команды, наблюдает за мной с еще бо́льшим презрением, чем обычно.
Я нравился Рону первые три года, когда играл за него, или, по крайней мере, я нравился ему настолько, насколько работодателю может нравиться работник, чья зарплата составляет большую часть годового бюджета и которому еще предстоит привести команду к чемпионству, не говоря уже о плей-офф.
Но прошлой зимой, после того как я в качестве одолжения сопроводил его племянницу на премьеру фильма, Рон начал испытывать ко мне явную неприязнь. У его племянницы, которая практически является его дочерью, возникли некоторые проблемы с законом, а что может быть лучше для восстановления чьего-либо имиджа, чем общество хорошего парня Райана Шэя?
Это был один вечер, одно мероприятие, но настоящая проблема началась, когда меня попросили провести больше одного вечера. Это стало происходить постоянно, и с тех пор я каждый раз отклонял его просьбу пригласить его племянницу куда-нибудь, используя свою сестру как своего рода щит против семьи Морган.
«Ты должен взять Лесли на этот благотворительный вечер». Не могу. Я уже пригласил сестру.
«Выходные в конце года на озере. Все придут парами. Ты придешь с моей племянницей». Не могу. Я приду со Стиви.
«Лесли действительно в тебя влюблена. Ты должен пригласить ее на командный ужин в пятницу в качестве своей пары». Ах. Черт. Хотел бы я это сделать, но моя сестра очень хочет пойти, и я не могу ее бросить.
Весь год все шло хорошо, я использовал Стиви в качестве псевдоподружки, но потом ее угораздило влюбиться. И не в кого-нибудь, а в человека, который на девяносто процентов выполняет те же функции, что и я, потому что он – такое же громкое имя в чикагском спорте. Без ее помощи мой мотив стал ясен: настоящая причина, по которой я не мог продолжать встречаться с девушкой из семьи Рона, заключалась просто в том, что я этого не хотел, и именно тогда его безразличие превратилось в откровенную неприязнь.
Это отвращение усилилось в конце сезона, когда Итан ушел в отставку, и команда, несмотря на громкое несогласие Рона, выбрала меня капитаном. Но я не хожу на свидания, не занимался этим со времен колледжа, и я не собираюсь меняться просто ради того, чтобы угодить мужчине, который выписывает мне чеки на зарплату, особенно когда это касается женщины, которая мне искренне не интересна.
Можно подумать, Рон оценил бы мои амбиции. Я думаю только об одном – выиграть для «Чикаго» их первый за десятилетия чемпионат и увенчать клуб трофеем, а самому получить титул MVP[10]. Это означает, что у меня нет женщин, почти нет друзей, и я не спускаю глаз с приза. Я никому не позволю воспользоваться моим именем или тем, кем я собираюсь стать в баскетболе.
Такое уже случалось, и я больше никогда не совершу такой ошибки.
Мне нужна гребаная тренировка. Она очистит мысли от беспорядка, в который превратился мой вечер, и от катастрофы, в которую превратилась моя квартира, пока меня не было.
Снимая пиджак, я вешаю его в шкаф, где ему самое место – между моим черным и темно-серым пиджаком. Расстегнув часы, аккуратно кладу их в ящик прикроватной тумбочки, в бархатную коробочку, именно туда, где они лежат каждый раз, когда я их достаю.
Несколько бросков меня успокоят, но вот моя квартира, похоже, оказывает на меня противоположный эффект. Но не успеваю я выскользнуть из костюма и надеть спортивные шорты, как меня останавливает тихий всхлип, доносящийся из гостиной.
Это, должно быть, шутка.
Какого черта я согласился позволить этой девушке здесь жить? О, точно – Стиви. Мне нужно научиться говорить сестре «нет», потому что это неумение только что привело к плачущей блондинке в моей гостиной.
Не буду обращать внимания. Если я подойду проведать ее, ей будет еще более неловко. Неужели она плачет из-за того, что я ей сказал? Я видел только, как эта девушка плакала или напивалась до беспамятства, так что, думаю, неудивительно, что она снова дала волю эмоциям.
Еще одно хныканье и еще один приглушенный всхлип пробиваются сквозь закрытую дверь и вторгаются в мою грудь.
Ты ей ничего не должен.
Не обращай внимания. Не обращай внимания. Не обращай внимания.
Я не могу. Как бы мне ни хотелось таким быть, я не такой.
Сделав глубокий вдох, я открываю дверь спальни, чтобы проверить, как там моя новая соседка.
Маленькая мисс блондиночка сидит на моем диване, подтянув колени к груди и спрятав лицо в скрещенных руках, и я не знаю, что, черт возьми, сказать, чтобы заставить ее успокоиться. Как мне заставить ее остановиться? Я даже не знаю эту девушку.
Скажи что-нибудь приятное, что-нибудь утешительное.
– Ты эмоциональна.
Она поднимает голову, карие глаза покраснели и опухли.
– Спасибо за замечание, Райан. Ты действительно проницателен.
Ладно, этого явно не следовало говорить.
– Почему?
Она хмурит брови:
– Что «почему»?
– Почему ты такая эмоциональная?
– А почему ты такой холодный?
Я меняю тему, потому что сейчас она вряд ли поймет мой ответ.
– Что случилось?
– Что случилось? – Она снисходительно смеется. – Что случилось?! – Она повышает голос, одновременно поднимаясь с дивана. Я позволяю себе блуждающим взглядом скользнуть по этим длиннющим ногам и не могу не задаться вопросом, каково было бы почувствовать, как они обхватывают мою талию.
Не сейчас, Райан.
Для девушки она довольно высокая. А в этот момент еще и немного пугающая.
– Случилось то, что моя жизнь превратилась в абсолютное дерьмо, ясно? Извини, я не могу контролировать свои эмоции, потому что мой дерьмовый парень, с которым я встречалась шесть лет, изменил мне с какой-то цыпочкой из его офиса! И именно из-за этого я лишилась квартиры. Я не могу позволить себе жить одна в этом городе и теперь сижу в квартире брата моей лучшей подруги, который тоже не хочет, чтобы я здесь находилась! Ты думаешь, я этого хочу? Нет! Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь.
Я стою, небрежно прислонившись к дверному косяку своей спальни, наблюдая за ее мини-срывом.
«Мини», возможно, неподходящее слово.
– Какого черта я здесь делаю? – тихо спрашивает она себя.
Она смотрит на меня, ожидая, что я отвечу, но я понятия не имею, как вести себя с кем-то настолько чувствительным. Она просто пугает.
– Ты прав, – говорит она. – Я эмоциональна. Но, по крайней мере, я не гребаный робот! – Она делает движение в мою сторону. – По крайней мере, я что-то чувствую. Когда ты в последний раз что-то чувствовал?
– Ну, в данный момент мне весело.
– Что, черт возьми, с тобой не так? – выплевывает она. – Ты – монстр. И наведи порядок на своей чертовой книжной полке. Сортировка по фамилии автора? Да ты больной.
Я пытаюсь сдержать улыбку, честно пытаюсь, но уголки губ все равно ползут вверх.
– Не смейся надо мной!
– Я не смеюсь, – качаю я головой.
Она делает глубокий сосредоточенный вдох, проводя руками по своей толстовке, которая, кажется, ей велика размеров на пять.
– Я съеду. Мы не знаем друг друга, и ты прав. Ты меня не приглашал, и это нечестно по отношению к тебе. Я уезжаю в командировку завтра вечером, но вернусь через несколько дней и заберу свои вещи. Я уеду из Чикаго.
– Нет.
– Прошу прощения?
– Ты не съедешь. Индиана, я сделаю для тебя запасной ключ.
Я закрываю за собой дверь своей спальни, наконец произнеся фразу, которую репетировал весь вечер.
Она права, на самом деле я не хочу, чтобы она здесь находилась. Но в одном она ошибается: я не монстр. Ей явно паршиво, и я не могу вышвырнуть ее на улицу. Я не такой парень, каким хотел бы быть в данный момент.
Громкий стук в дверь. Возможно, туфля.
– Меня зовут не Индиана!
Да, прямо сейчас я бы действительно хотел быть таким парнем.
Я просыпаюсь до будильника и, подойдя к двери в одних боксерах, соображаю, что больше не могу разгуливать по дому голышом.
Натянув баскетбольные шорты и старую футболку, я захожу в гостиную. Беспорядок Инди убрала, но квартира выглядит совсем иначе, чем пару дней назад.
Я долгое время жил один. То, что Стиви прожила здесь девять месяцев, стало приятной передышкой от тишины, но тишина вернулась, когда она съехала. Мне нравится проводить время в одиночестве, я действительно наслаждаюсь этим. Но разница в атмосфере этим утром, присутствие здесь кого-то еще не кажется мне худшим, что могло со мной случиться. Это не так тревожит, как я предполагал.
Дверь на противоположной стороне гостиной слегка приоткрыта. Лучи утреннего чикагского солнца отражаются от стен, и полоска бледно-желтого света обжигает глаза. Там больше нет ни штор, ни жалюзи. Стиви, пока жила здесь, использовала собственные занавески в стиле фанк, но до и после того, как она здесь поселилась, я держал эту комнату закрытой.
Но новая спальня Инди не закрывается полностью из-за разбросанных по полу книг и одежды, которые не дают двери закрыться.
Во время нашей третьей встречи я узнал об этой девушке кое-что еще. Она не только эмоциональна и не может удержаться от выпивки, но и неряшлива. По-настоящему неряшлива.
И еще она яркая, напоминаю я себе. Это так бросается в глаза в моей черно-белой квартире. В дверном проеме виднеются светло-фиолетовые платья с цветочными принтами, но я думаю, что главная проблема, по которой не закрывается дверь, – розовый каблук с ремешками, торчащий из-под ярких тканей.
Возможно, это та самая обувь, которая прошлой ночью оставила царапину на двери моей спальни.