Наша первая игра на выезде прошла успешно. У меня был трипл-дабл[12], что случается не так уж часто. У меня нет проблем с забитыми мячами или передачами, я лидирую в команде в обеих этих категориях, но подборы – это совсем другая игра. При росте в метр девяносто два я высок в реальном мире, но когда дело доходит до НБА, я один из самых низкорослых парней в лиге. Мое тело напрягается всякий раз, когда я выхожу на полосу, но боль того сто́ит, когда я проскакиваю мимо крупного игрока или сбиваю здоровяка ростом два метра семь сантиметров.
Я бы солгал, если бы сказал, что не почувствовал вчерашней игры. Плечо ныло все утро после слишком большого количества фолов[13]. Я не знаю, из-за моего роста это или еще из-за чего, но в некоторых играх судьи не назначают наказания за опасные действия в отношении меня. Фолы, которые были бы вопиющими для любого другого игрока MVP, в моем случае даже не засчитываются, и в результате на следующий день мое тело настигает боль.
Но с тех пор, как я уехал из Чикаго, мой мозг перегружен еще хуже, чем мое плечо. Я никогда не позволял оставаться в моем доме кому-то, кроме сестры, и я пока не знаю, могу ли доверять Инди. Она не кажется злой, и Стиви доверяет ей, но люди могут удивлять. То, что я предоставил ей неограниченный доступ в свою квартиру, мягко говоря, ошеломляет. Мне пришлось сдержаться, чтобы не позвонить своей близняшке и не попросить ее ночевать у меня, пока меня нет в городе, но я знаю, что Стиви будет расстроена моим незаслуженным недоверием к ее подруге.
Итак, пока я иду домой, единственное, что крутится у меня в голове, – это надежда, что Инди не нашла чего-то, что она могла бы использовать потом против меня, или информацию, которую она могла бы продать, чтобы быстро заработать. Я осознаю свою паранойю, но она оправданна, и человеку в моем положении всегда нужно быть начеку. Я не могу терять бдительность.
Достав ключ из-под коврика, я вхожу внутрь. В квартире тихо, но очень светло. Еще рано, и солнце только начинает выглядывать из-за зданий в центре Чикаго. Этого недостаточно, чтобы осветить пространство. Очевидно, Инди оставила все лампы включенными прошлой ночью, прежде чем лечь спать, и это просто замечательно. Я не только получил новую соседку по квартире, но и увеличил свой счет за электричество.
Внутри что-то изменилось. Не знаю, может быть, это потому, что в соседней комнате спит женщина, но энергия вокруг меня изменилась. Когда мои глаза медленно привыкают, я замечаю всплески цвета, которые, я знаю, мне не принадлежат.
На диван наброшено светло-фиолетовое вязаное покрывало.
Рядом с моей кружкой стоит розовая многоразовая кофейная чашка с соломинкой.
На моем диване так много чертовых подушек, что негде сесть.
Желтые занавески с гребаными шариками-помпонами сдвинуты к краю панорамного окна.
Зелень. Так много зелени, от суккулентов на моей книжной полке до гигантского лиственного дерева в углу у окна.
Говоря о моей книжной полке, это гребаная радуга. Мои книги полностью переставлены, и их количество, кажется, удвоилось с тех пор, как я уехал. Инди взяла мою хорошо продуманную и организованную книжную полку и сделала так, что теперь кажется, будто на нее стошнило единорога: цвета последовательно переходят от красного к фиолетовому. По какой, черт возьми, причине «Инвестирование 101» должно быть зажато между двумя книгами с мужчинами без рубашек на обложках? Потому что они все оранжевые?
И какого хрена на моей книжной полке стоят голые чуваки?
Она романтик. Конечно, она чертов романтик. Она шесть лет ждала предложения, которого так и не получила. Ей нравятся цветы и девчачья одежда. Я должен был догадаться.
Я в бешенстве кружу по квартире. Это было ошибкой – позволить ей переехать ко мне. Сорок восемь часов моего отсутствия, и она завладела домом. Куда бы я ни посмотрел, везде ее частичка. Что-то, чего она коснулась или изменила. Цвет украшает каждый уголок и закоулок, и в целом здесь чертовски много Блу.
Ненавижу. Я физически чувствую, как теряю контроль. Мою обычную уравновешенность затопляют тревожные мысли, и мне нужно вернуть себе личное пространство. Мне нужно, чтобы квартира снова стала моей.
– Инди! – кричу я в тишину. Мне наплевать, что сейчас еще раннее утро. Мне нужно это исправить. – Индиго, проснись!
– Что там насчет тишины, когда ты возвращаешься домой из поездок? Я сплю!
Я стучу в ее дверь.
– Инди, клянусь Богом, если ты не выйдешь, я войду в твою комнату.
– Давай-давай! Я сплю голой.
Ох.
Тяжелое дыхание не дает произнести ни слова. Я опираюсь руками в обе стороны ее дверного косяка, ее образ вторгается в мой разум. Она, обнаженная. В моем доме. В кровати, которую я ей купил. Жар странным образом смешивается с пронизывающим тело разочарованием, возбуждение такое внезапное и пьянящее, что у меня почти кружится голова от прилива крови к члену. Я не помню, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз видел обнаженное женское тело, но собственное тело сердито напоминает мне пульсацией члена, что прошло чертовски много времени.
Отгоняя эти образы, я делаю глубокий вдох. Ее, скорее всего, безупречное обнаженное тело – последнее, о чем мне нужно думать.
Она открывает дверь, полностью одетая в пижаму, пугая меня и вырывая из моих грез.
– Я знала, что это сработает. Голая женщина в твоем доме – практически твой самый большой страх. – Она проскальзывает у меня под мышкой и направляется на кухню. – Я знаю, что ты не мог меня разбудить просто так, не принеся кофе.
– Что, черт возьми, случилось с моей квартирой?
– О чем ты? – Она поворачивается ко мне спиной и включает кофеварку.
– Почему повсюду разбросано твое барахло?
– Потому что я здесь живу.
– У тебя есть спальня.
– У тебя тоже.
Боже, это все равно что разговаривать с ребенком.
– Держи свои вещи в своей комнате.
– Ты хочешь, чтобы я держала свою кофейную чашку в спальне? – Она поднимает ее, стараясь не рассмеяться.
– Ну… – я осекаюсь. – Ладно, чашку можешь оставить, но все остальное… Инди, мне нравится, когда в квартире определенная атмосфера.
– Ты имеешь в виду скучная атмосфера. Райан, твой дом походил на тюремную камеру. Его нужно было слегка оживить.
– В моей гостиной стоит гребаная елка!
– На самом деле это лировидный фикус, и он здесь потому, что это окно выходит на восток, и сюда проникает идеальное количество солнца. Яркое, но не слишком прямое освещение. У меня окно выходит на север. Он там не будет расти. И опять же, ты можешь отдыхать благодаря кислороду, который он обеспечивает, правда?
Какого хрена?
– Что? – спрашивает она, ставя свой горячий кофе остывать в холодильник. – Я тебе не какая-нибудь безмозглая блондинка-Барби.
– Я этого не говорил.
– Тебе не нужно было говорить. Ошарашенное выражение твоего лица сказало это за тебя. Большинство думают именно так, и, очевидно, ты тоже.
Выражение моего лица смягчается. Я совсем так не думаю, но она великолепна, и я бы солгал, если бы сказал, что не заметил этого в первую очередь.
– Я думал, тебе больше нравятся цветы, чем растения. – Моя попытка сменить тон разговора довольно неуклюжа, но, несмотря на то, что именно она заняла мою квартиру, неловко себя чувствую почему-то именно я.
– Да, но цветы, как правило, требуют большего ухода, а я часто в разъездах по работе и не всегда могу за ними ухаживать.
Я чешу в затылке.
– Я мог бы… может быть, помочь тебе ухаживать за ними.
Что я делаю? Я вытащил ее из постели, чтобы привести свою квартиру в нормальный вид, и вот я прошу ее устроить еще больший беспорядок, предлагая, что буду поливать ее гребаные цветы?
Но мне нужна от нее услуга, и я накричал на нее сегодня утром.
– Ты мог бы? – Она выпрямляется, охваченная надеждой.
Вот же черт. Я точно не могу взять свои слова обратно, когда она так выглядит.
– Конечно, – я пожимаю плечами.
– Спасибо, Райан! У меня уже много лет не было возможности держать дома живые цветы. Я так взволнована! В нескольких кварталах отсюда есть очаровательный цветочный киоск. Схожу туда прямо сегодня!
Я понял. Я умею читать между строк. Мудак, с которым она жила раньше, не предложил присмотреть за цветами, пока она была в рабочих поездках, так что у нее ничего не могло быть.
Черт бы побрал этого парня. Неверность переводит человека в другую категорию в моем списке. И исправлению это не подлежит. Вероятно, именно поэтому я делаю все, о чем говорил, что никогда бы этого не сделал, позволяя этой девушке жить в моем доме и по мере сил облегчая ей жизнь.
То, через что она проходит, чем-то откликается во мне, и если то, что Инди поставит здесь цветы, сделает ее счастливой, что ж, тогда я стану гребаным садовником.
Господи, как ей удалось заставить меня согласиться на это?
– Тебе придется научить меня, что делать, – напоминаю я ей.
– Обязательно! – Она быстро кивает от волнения, огибая кухонный стол, чтобы встретиться со мной. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи в объятии, и она прижимается ко мне всем телом.
Замерев, я стою, опустив руки по швам, а она сжимает меня крепче, не позволяя вырваться. Я не уверен, что хочу этого. Ее объятия удивительно успокаивают, и нервозность, которую я испытывал из-за изменений в моем окружении, давно прошла. Ко мне давно никто не прикасался, и я знаю, что это всего лишь платоническое объятие, но я забыл, как это приятно, когда тебя обнимает женщина.
– Обними меня, Райан, – бормочет она мне в плечо.
Я осторожно прижимаю руки к ее спине, поражаясь ее хрупкости. Но, видимо, этого недостаточно, потому что она продолжает меня обнимать.
Я прижимаюсь щекой к ее щеке, скользя по изгибу ее шеи, пока светлые волосы не окутывают меня, как занавес. Вдыхаю мягкий тропический аромат, возможно, кокоса, скольжу по ее талии, притягивая девушку ближе.
Два холмика прижимаются к верхней части моего живота, и ее неожиданное возбуждение снова возбуждает меня.
Инди высокая для девушки, я бы сказал, метр семьдесят пять, и выпуклость в моих штанах оказывается в опасной близости от ее ног. Я знаю, что она это чувствует, но не отстраняется.
Боже, как я жалок. Я так изголодался по человеческому прикосновению, что у меня встает от гребаных объятий.
– Как, черт возьми, ты заставила меня согласиться на это, когда я разбудил тебя с намерением выкинуть из моей гостиной твое барахло? – шепчу я ей в ухо.
Она отстраняется, и я мгновенно теряю связь.
– Это все мое очарование.
Увы, не могу с этим не согласиться.
– Если ты хочешь, чтобы я сняла шторы, переставила растения и постелила покрывало в своей комнате, я могу. Прошлой ночью я читала на диване и забыла убраться. Извини.
Она расхаживает по моей кухне, доставая из холодильника яйца и бекон, а также фруктовую смесь, которую я приготовил накануне вечером. Достав из-под кофеварки мою кружку, протягивает ее мне, одаривая своей самой яркой улыбкой, как будто я только что не разбудил ее и не накричал.
– Кстати, доброе утро.
– Ты ужасно жизнерадостна для того, кто утверждает, что не является жаворонком.
– Ну, если я буду поддаваться плохому настроению каждый раз, когда ты будешь раздражать меня по утрам, я никогда больше не буду счастлива. – Она отворачивается, разбивает несколько яиц на одну сковородку и выкладывает на другую бекон.
Я усаживаюсь за кухонный стол и наблюдаю за ней, пытаясь отвлечься и отогнать пульсирующую эрекцию.
– Я думал, ты вегетарианка.
– Так и есть. Но я готовлю завтрак для тебя.
– Ты не обязана это делать. Я разбудил тебя и накричал. – Я провожу ладонью по лицу. – Я могу сам о себе позаботиться.
– Уверена, что можешь. Но мне нравится заботиться о людях. Это в некотором роде мой конек. – Она улыбается мне через плечо.
Черт, до чего же она хорошенькая.
Я сижу в тишине и пью кофе, пока она готовит. Честно говоря, я хотел бы снова приготовить ей завтрак. В прошлый раз, похоже, это произвело на нее впечатление, и я получил удовольствие, увидев, как она с удовольствием ест мою еду.
– Можешь оставить свои занавески. И растения, и подушки, и покрывало. Но убери с моей книжной полки своих голых мужчин.
Ее спина вздрагивает от смеха.
– Договорились. Хотя ты мог бы научиться кое-чему у моих книжных «бойфрендов». Впрочем, в тебе и так есть что-то задумчивое и таинственное.
– И потрясающе привлекательное, – добавляю я за нее.
Она ставит передо мной мой завтрак, растягивая губы в понимающей улыбке.
– Думаю, ты очень даже хорош.
Инди садится рядом со мной, и я не собираюсь врать, это мило. Разделить с ней трапезу, провести утро вместе. Конечно, я бы, наверное, чувствовал себя так же, если бы это был кто-то другой, но признаюсь, приятно хоть раз вернуться не в пустой дом.
– Кстати, о бойфрендах… – осторожно начинаю я.
– Пожалуйста, скажи мне, что ты уладил это дело со своим генеральным менеджером.
– Не совсем.
– Райан! – Она разочарованно наклоняет голову и чертовски очаровательно закатывает глаза.
– В твое отсутствие он упоминал о тебе трижды. Как будто проверял меня, правда ли это.
– Потому что это не так! – Инди прячет лицо в ладонях. – Это ужасная идея. Будет в десять раз хуже, когда он позже узнает, что ты ему солгал.
– Он ничего не узнает.
– Ах, не узнает? – Она снисходительно смеется. – Ему достаточно будет один раз посмотреть на нас вместе, чтобы понять, что это ложь.
– У меня хорошо получается притворяться на публике. Пожалуйста, Блу. Помоги мне.
Она кладет в рот клубнику, и мое внимание обращается к этим розовым губам.
– Для того, кто любит все контролировать, ты умоляешь ужасно мило.
Я бросаю на нее многозначительный взгляд.
– Неужели ты не можешь найти кого-нибудь другого на роль своей фальшивой девушки? Или, вот мысль, найди настоящую!
– Я никому не доверяю, и я не хожу на свидания. И даже не предлагай мне притворяться, позволяя какой-нибудь бедной девушке поверить, что это реально. Я не могу никого так подвести. Но я не обманываю тебя, потому что между нами – я имею в виду между тобой и мной – никогда ничего не будет.
– Спасибо, что прояснил ситуацию. – Она отворачивается. – Я не могу. Я работаю.
– Во время осеннего банкета ты будешь дома. Все команды Чикаго будут дома.
– Я устроилась на вторую работу. Мне нужно будет работать в тот вечер.
– Вторая работа? Чем ты занимаешься?
– Подвожу пассажиров. Это идеально сочетается с моим расписанием полетов. Я могу подрабатывать, когда я дома.
– Инди, нет… это… это может быть опасно.
– Все в порядке. – Она закатывает глаза. – Мне нужны дополнительные наличные, и я могу разговаривать с людьми в своей машине всю ночь. Для меня это звучит как воплощение мечты.
Я не могу сейчас вдаваться во все причины, по которым считаю, что это ужасная идея, поэтому взамен предлагаю:
– Я заплачу тебе столько, сколько ты заработаешь в ту ночь.
Она усмехается:
– Я не позволю тебе платить мне за то, чтобы я была твоей спутницей. Я не эскортница. Господи. – Она встает со своего стула, собираясь уйти.
Вот черт. Надо было предложить как-то иначе.
Обхватив ее запястье, я останавливаю ее, смягчая тон.
– Что я могу сделать?
– Ничего. Это не значит, что я не хочу тебе помочь, но я не могу. Райан, помимо того, что мне нужно работать, ты знаменит. По-настоящему чертовски знаменит.
– И ты беспокоишься, что попадешь в газетные заголовки.
Конечно, это так. Она видела, через что прошла моя сестра в прошлом году.
– Нет. Вообще-то нет. Я думаю, это было бы забавно, но я только что прекратила отношения, которые длились шесть лет. Если он узнает…
– Вот и хорошо. Пусть думает, что мы вместе. Проучи этого парня.
– Я не это имела в виду.
На мгновение воцаряется тишина, прежде чем ее взгляд опускается на мою руку, сжимающую ее запястье. Мгновение она не двигается, и я ловлю себя на том, что сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не провести подушечкой большого пальца по нежной коже с внутренней стороны.
Она отстраняется, и меня мгновенно захлестывает сожаление. Что, черт возьми, я делаю?
– Скоро свадьба моих друзей, и он тоже там будет, – она снимает с холодильника открытку с надписью «Приглашение» и передвигает ее по столешнице. – Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы найти себе настоящую пару для этого мероприятия, а не быть чьей-то фальшивой девушкой. Я точно не могу сфотографироваться с тобой на одну ночь, а потом пригласить на свадьбу случайного парня. Любой другой будет меркнуть на фоне суперзвезды НБА Райана Шэя.
Я прижимаю руку к груди:
– Блу, ты мне льстишь.
– Я серьезно, Райан. Я уже сейчас чувствую себя посмешищем в глазах своих друзей.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. – Она отворачивается, возвращая открытку на холодильник. – Послушай, я так облажалась из-за Алекса, что даже думать не могу о других отношениях прямо сейчас или, может быть, когда-нибудь, и я не знаю, смогла бы я это подделать. Прости, я ничем не могу тебе помочь.
Я не знаю, что заставляет меня это говорить. Может быть, причина – в опущенных уголках губ или печальных карих глазах, которые, боюсь, скоро заплачут. Или, может быть, это мысль о ее бывшем, считающем, что он вышел победителем, но слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю полностью их обдумать.
– Когда свадьба?
– А что? – в ее тоне так и сквозит подозрение.
– Просто ответь на вопрос.
– Второго февраля.
Достав телефон, я проверяю свое расписание. Никаких игр, ни дома, ни в гостях. У меня тренировка, но я могу ее пропустить.
– Я буду твоей парой на свадьбе.
Она делает паузу, прежде чем от души разразиться глубоким безудержным смехом.
– Что смешного?
– Ты. – Она делает глубокий вдох. – Это было бы забавно.
Я жду, пока она, черт возьми, успокоится.
– Я не шучу.
У нее легкомысленная и широкая улыбка, такую улыбку невозможно стереть с лица после приступа искреннего смеха.
– В самом деле?
– Отпросись на ночь с работы. Будь моей парой на осеннем банкете, а я буду твоей парой на свадьбе. Постарайся притвориться изо всех сил. Получается, это взаимовыгодное соглашение. Если твой маленький засранец бывший тоже приглашен, я ни за что на свете не отпущу тебя одну.
Ее улыбка исчезает, когда до нее доходит.
– Ты сейчас говоришь серьезно. Райан, одно дело – лгать твоему генеральному директору, но совсем другое – лгать моим друзьям детства. Они слишком хорошо меня знают. Они поймут, что мы притворяемся.
– Что ж, тогда, похоже, нам придется потренироваться. Если все пойдет хорошо, Рон и Каролина Морган пригласят нас на семейный ужин.
Охваченная недоверием Инди плюхается обратно на свой стул рядом со мной.
– Ты серьезно?
– Смертельно серьезно.
Она сидит, приоткрыв розовые губки, и смотрит в никуда. Я практически вижу, как крутятся колесики в этой копне светлых волос.
– Есть шанс, что, черт возьми, как бы его ни звали, он фанат баскетбола?
– Алекс. Да. Он и его друзья – большие поклонники баскетбола. Он чуть с ума не сошел, когда узнал, что я дружу с твоей сестрой.
Как правило, я презираю тех, кто считает, что Стиви – это путь ко мне. Моя карьера значительно усложнила жизнь и общение моей сестры, пока она не встретила сидящую рядом со мной блондинку, которой было наплевать на то, кем я работаю. Но осознание того, что бывший Инди – мой фанат, сделает эту историю с фальшивым бойфрендом еще более приятной.
– Сотри эту озорную ухмылку со своего лица, – она игриво отталкивает мою голову.
– Не могу. Это будет весело.
Она пытается скрыть улыбку, закатывая глаза, но я знаю, что уговорил ее.
– Инди, пожалуйста. Ты почешешь спинку мне, а я – …
– Фу. Не говори так.
– Ладно. Ты окажешь услугу мне, а я окажу тебе. Я буду лучшим фальшивым парнем, который у тебя когда-либо был.
– Моим единственным фальшивым парнем.
– Итак, это значит «да»?
– Это значит «может быть». – Она делает паузу, проводя по виску кончиками пальцев. – Я схожу с тобой на этот банкет, чтобы попробовать. А потом посмотрим насчет остального.
– Договорились.
– Но нам нужны некоторые основные правила.
– Например?
– Например, то, что мы собираемся делать, когда ты неизбежно влюбишься в меня. Брошу ли я тебя или буду играть на твоих чувствах, когда поймешь, что ты в меня влюбился?
У меня вырывается смешок.
– Можешь об этом не беспокоиться. Я не собираюсь влюбляться.
Она драматично вздыхает:
– Все так говорят.
– Значит, решено. Ты – моя фальшивая девушка.
– Не так быстро. Если я собираюсь хотя бы подумать о том, чтобы пригласить тебя на эту свадьбу, мне сначала нужно превратить тебя в одного из моих книжных бойфрендов.
Я приподнимаю бровь.
– О, да ладно. Если уж мы собрались действовать, можем пойти ва-банк. Ты умеешь гневно раздувать ноздри?
– Что? – Я едва не выплевываю свой завтрак.
– Если ты увидишь меня в другом конце комнаты разговаривающей с другим мужчиной, мне нужно, чтобы ты пристально посмотрел на меня, а затем раздул ноздри. Или стиснул зубы и подвигал челюстью.
– Блу…
– Ты умеешь рычать?
– Что?
– Да, я действительно не знаю, как это должно звучать, но все мои книжные бойфренды обожают рычать. О! А ты умеешь смотреть темным взглядом?
– Темным взглядом?
– Да. Когда притворяешься, что злишься, или по-настоящему возбужден, ты сможешь посмотреть темным взглядом?
– Нет, блин, я не умею смотреть темным взглядом. Что, черт возьми, ты читаешь?
– Не надо ненавидеть мои книги. Ты мог бы кое-чему из них научиться. И они гораздо интереснее, чем твои полки с мазохизмом.
Я не могу сдержать смеха.
– Ты думаешь, что мое чтение книг о том, как стать лучше, – это форма причинения боли самому себе?
Она поворачивает ко мне свой табурет:
– Совершенно верно. Неужели кому-то действительно нравится читать подобное?
– Не надо ненавидеть мои книги по самосовершенствованию.
– Мои книги могли бы стать твоими книгами по самосовершенствованию. – Я удостаиваю ее очередным пристальным взглядом. – Хорошо, хорошо. – Инди примирительно вскидывает руки. – Но если ты когда-нибудь захочешь узнать, как заставить женщину кончить три раза за одну главу, я тебя научу.
Прошло много времени, но заставить женщину кончить, черт возьми, никогда не было для меня проблемой.
Она еще раз обходит стол и достает из ящика блокнот и ручку.
– Составим список. Список правил. Для тебя. Если ты сможешь выполнить эти правила, я приглашу тебя на свадьбу, – она говорит, пока пишет: – Книга «Как стать бойфрендом».
– Я не настолько плох, чтобы мне понадобился гребаный список с книгами, как стать сносным бойфрендом.
Она игнорирует меня, продолжая выводить колонку цифр в левой части блокнота.
– Отлично. Тогда ты тоже получишь список.
– Я? – Она недоверчиво смеется. – У меня были отношения практически всю мою жизнь. Я думаю, что разбираюсь в этом.
– Да, но ты хоть представляешь, каково это – быть одной?
У нее вытягивается лицо.
– Что?
– Когда ты в последний раз была одна и ни о ком не заботилась?
– Какое это имеет значение?
– Я не осуждаю. Просто спрашиваю. Когда в последний раз ты была одна и думала только о себе?
– Это не имеет никакого отношения к нашей договоренности.
Обычно уверенное поведение Инди изменилось, демонстрируя ее уязвимость. Она отворачивается от меня, карие глаза блуждают по стене, она избегает моего вопроса.
– Инд…
– Никогда. Хорошо? Я никогда не была одна.
Я так и думал. Ее постоянное желание быть в компании и ее долгосрочные отношения, которые больше похожи на отношения длиною в жизнь, а не только на те шесть лет, когда они были официальными.
Я нетерпеливо протягиваю руку, и она неохотно вкладывает мне в ладонь листок бумаги и вторую ручку.
– Я тоже составляю для тебя список.
Озаглавив написанное, я передаю ей листок, и на губах моей соседки наконец появляется мягкая улыбка.
– «Независимая женщина 101». – Она вопросительно приподнимает бровь.
– Ты же знаешь, как сильно я люблю свои книги по самосовершенствованию.
Она немного расслабляется, что снимает напряжение вокруг нас.
– Ты можешь научить меня, как быть с кем-то, а я могу научить тебя, как быть одной. Или, по крайней мере, как ставить себя на первое место.
– Хорошо, – наконец соглашается она. – Кажется, это справедливо. Составим два разных списка друг для друга.
Мой довольно прост. Выполняй повседневные задачи в одиночку. Сходи поужинать в одиночестве. Сходи сама в кино, которое давно хотела посмотреть. Сходи в продуктовый магазин и купи только то, что хочешь съесть сама. Спи, не укладывая подушки с другой стороны матраса, чтобы обмануть себя и заставить думать, что спишь не одна.
Последнее может сбить ее с толку, когда она поймет, что я заметил это сегодня утром, когда она открыла дверь своей спальни, но, возможно, некоторые навыки пойдут ей на пользу.
– Готово, – она с гордостью просматривает свой список.
Я передвигаю свой по кухонному столу, меняясь с ее.
Список Инди для меня начинается довольно банально и разумно. Станцуй парный медленный танец, привыкни к случайным прикосновениям, сходи на свидание на публике, – «на публике» стоит в круглых скобках.
– Обязательно было писать вот это, в скобках?
– Обязательно. Насколько я тебя знаю, ты в состоянии запланировать свидание с ужином за этим самым кухонным столом, чтобы мы не выходили из дома.
Ладно, значит, она знает меня немного лучше, чем я предполагал. Я возвращаюсь к своему списку. Прояви немного ревности.
У меня есть сильное подозрение, что демонстрация ревности не будет проблемой, но пока я буду держать это в секрете.
Последний пункт в списке – поцелуй.
– Инди, последнее…
– Не подлежит обсуждению. Я не появлюсь на этой свадьбе, если ты ни разу не прикоснешься ко мне и не поцелуешь. Это может быть просто поцелуй в губы, мне все равно, но во все это будет невозможно поверить без маленького публичного проявления чувств.
Я качаю головой:
– Мне неудобно притворяться, что мы близки.
– Райан, это всего лишь поцелуй. Он ничего не значит.
– Для меня – значит. Я не буду притворяться в этой части.
Чертовски неловко. Двадцатисемилетний мужчина отказывает сногсшибательной женщине в поцелуе, о котором она просит. Но я не могу сделать это напоказ. Это не для меня.
– Хорошо, – мягко соглашается она. – Никаких поцелуев.
Я отворачиваюсь, не в силах продолжать смотреть на нее.
– Спасибо.
Она прочищает горло:
– Как ты узнал о подушках?
Подняв взгляд, я вижу, что Инди смотрит на список, который я ей составил. Указывая большим пальцем через плечо в направлении ее комнаты, я говорю ей:
– Я видел твою кровать.
– Я шесть лет не спала одна. Мне тяжело в пустой кровати. Я и в отелях так же делаю.
– Можешь это вычеркнуть, – я протягиваю руку, пытаясь забрать свой список.
– Нет. – Она держит листок так, чтобы я не мог до него дотянуться. – Ты прав. Мне нужно с этим разобраться. Теперь спать в одиночестве – это моя жизнь. Я должна привыкнуть и не городить стену из подушек, чтобы обмануть саму себя.
Она берет оба наших списка и пристраивает их на холодильник, рядом с нашим договором аренды. Три исписанных от руки листка. Странное свидетельство наших странных отношений.
Склонив голову набок, она изучает их.
– Предупреждаю, Шэй, я девушка дорогая. Неважно, поддельная или нет. Тут уж я ничего не могу с собой поделать.
– Тогда, я думаю, хорошо, что у меня есть деньги.
Она игриво хлопает ладонью по столешнице:
– Мне нравится это слышать!
Я беру ее пустую тарелку вместе со своей и начинаю мыть их в раковине.
– Ты когда-нибудь оставляешь посуду постоять хоть минутку? Тебе не обязательно мыть ее сразу, как только закончишь пользоваться. Расслабься, Райан.
– Мне нравится порядок.
– Ни хрена себе, Шерлок. – Она на мгновение замолкает, и я чувствую, что она наблюдает за мной. – Почему ты ни с кем не встречаешься? Ты мог бы заполучить любую девушку, какую захочешь. В тебе есть сексуальность. Плюс ты готовишь и убираешь.
Опешив, я замираю с тарелкой в руке, на нее продолжает литься вода. Инди без проблем сообщила мне, что она ко мне чувствует, но услышать, что она считает меня сексуальным, – это совсем другое. Наверное, из-за того, что мы начинаем узнавать друг друга и живем вместе, слова приобретают больший вес. Но, возможно, я переоцениваю девушку по ту сторону стола, компанией которой я, кажется, наслаждаюсь больше, чем показываю.
– У меня сейчас нет времени. Есть более важные дела, которые нужно сделать в первую очередь.
– Значит, в конце концов ты это сделаешь?
– Может быть, после того, как оставлю карьеру. Не знаю. Я об этом не задумывался.
Ложь. Наглая ложь. Я обдумывал это решение в течение многих лет. Если я когда-нибудь снова раскроюсь, это будет уже после того, как я уйду из спорта. Тогда, когда я стану просто сноской в учебниках истории. Когда я смогу выйти из дома и не чувствовать себя выставленным на всеобщее обозрение, словно животное в зоопарке. Когда смогу доверять кому-то еще, кроме себя самого.
Но это если я снова раскроюсь.
– Я надеюсь, что когда-нибудь ты это сделаешь, – тихо говорит она. – У тебя добрая душа, поэтому ты сможешь сделать кого-то счастливым. У тебя получится.
Недоверчивая часть меня кричит от скрытого смысла ее слов. Получится, потому что ты зарабатываешь уйму денег. Или потому, что ты настолько известен, что любая девушка хотела бы пройтись с тобой под руку. Но есть что-то такое в доброй улыбке Инди, с которой она наблюдает, как я мою посуду, что заставляет меня поверить своей интуиции: она имеет в виду, что я, как мужчина, как обычный человек, могу сделать кого-то счастливым. А я уже давно не позволял этой мысли вторгаться в мой разум.