В этот раз подъем начался позже и с восхитительных ноток скрипки.
Невольно улыбнувшись, я прикрыла глаза, наслаждаясь виртуозным исполнением Линдси Стерлинг и ее потрясающим соло в композиции RoundtableRival. Правда, наслаждалась я ровно до того момента, пока с кухни не потянуло отчетливым запахом горелых гренок. А затем…
– Это были мои гренки!
– А это был мой кофе. Считай, мы квиты!
– Ни-фи-га-а-а!
– Яр, тебе на пары не надо? – тихий голос матери, полный заботы и внимания, заставил меня улыбнуться шире. Приоткрыв один глаз, я глянула на застывшую в дверях родительницу и покачала головой.
Этого оказалось достаточно, чтобы мама кивнула головой. И, послав мне воздушный поцелуй, скрылась в коридоре, собираясь на работу. Стойко игнорируя разворачивающиеся на кухне баталии.
– Мелочь, хватит под ногами путаться! Я об тебя уже задолбался спотыкаться, – судя по звукам, Ден дал нашему младшенькому подзатыльник. Да, возможно, на пары я и не особо спешила, но вот драку, похоже, предотвращать придется. Как-никак, и весовые, и возрастные категории у братцев разные. У Стаса просто нет шансов устоять в честном бою.
Наверное.
Тихо фыркнув, я медленно встала и, осторожно переступая, направилась к месту боевых действий. Умудрившись появиться как раз в тот момент, когда горелые гренки едва не стали приправой к крепкому, черному кофе.
– Уголь в кофе не добавляют, – отобрав у Стаса остатки несчастного завтрака, я с чистой совестью выкинула его в мусор. И осторожно оперлась бедром о стол, скрестив руки на груди. – Ну и? Что вы опять не поделили, чудовища?
А в ответ – тишина. Замечательная такая, многозначительная. И, самое главное, нарушать ее, колоться и даже просто жаловаться друг на друга никто из них не собирался. Сидят как два сыча, пыхтят и молча давятся испорченным кофе и не менее испорченным завтраком.
– А ты что так рано встала, тебе вроде к третьей паре? – нашел, как сменить тему,Ден. Отобрала у него слегка подсоленный кофе, вылила, налила из кофейника новые порции. Братьям и себе.
– С вами если и можно выспаться, то исключительно в мечтах, – хмыкнув, я откопала в вазочке сладкий сухарик. Медленно прожевала и заметила, глянув на настенные часы. – Ну, или в гробу. Но что-то сомневаюсь, что у вас и там не получится найти причину для спора.
– Яра, – мою попытку пошутить не оценили. Правда, провести разъяснительную беседу по поводу черного юмора не успели. Так не вовремя сделавший глоток кофе Ден, мельком глянул на настенные часы, резко потеряв всякое желание читать нотации.
Зато заорал пароходной сиреной, подскакивая:
– Твою ж… Стас, живо собирайся! Опаздываем!
Мелкий, проследив за его взглядом, поступил умнее. Он орать не стал, просто сцапал оставшиеся два бутерброда и унесся в комнату, на ходу пытаясь пальцами прочесать спутанную шевелюру.
– Как дети, – вздохнув, я снова сделала глоток кофе, вполглаза наблюдая за сборами братьев. И даже ни капли не удивилась, когда сначала вернулся Стас, оставивший проект по истории, а затем и Ден, забывший рабочий ноутбук прямо посреди коридора.
Пристроив своего монстра подмышкой, брат сжал меня в объятиях и расстроенно протянул:
– Прости, подвезти не смогу. Вызови такси, не добирайся сама, – и он достал из кошелька несколько купюр. – Даже не думай возражать, – поднял он ладонь, прекрасно зная, что я ему могу сказать по этому поводу. И сбежал, так и не дав возмутиться. Зараза…
Но заботливая зараза. И любимая, что уж там.
Тепло улыбнувшись, я покачала головой. После чего занялась уборкой, сборами и подготовкой к новому учебному дню. В том, что он будет легким, я почему-то искренне сомневалась.
До университета я добралась на обычном автобусе, вытерпев нашествие школьников, заполнивших собою все свободное пространство. От их криков меня спасла только привычка всегда и везде ходить с плеером. Так что из общественного транспорта я выпала под “Когда уснут драконы” из последней металл-оперы Эпидемии. Не знаю, как насчет драконов в Ксентароне, а вот во мне дракон наоборот просыпался. Раздражение клубилось где-то в груди и грозилось вырваться наружу. Для полного счастья мне не хватало только столкнуться с Елизаровым и его “заей”.
Учитывая, как действовала на меня эта парочка, статья сто пятая УК РФ будет плакать горючими слезами. Ну и их родственники тоже обливаться.
С таким мрачным настроем я поднималась по ступенькам крыльца, стараясь уворачиваться от носившихся туда-сюда студентов. Не сразу заметив, как прямо перед моим носом выросла стена. Твердая такая, могучая и очень твердая. Успевшая поймать меня за локоть до того, как я оступилась и рухнула назад.
– Хованский, – я вздохнула, опознав в препятствии собственного старосту. Эх, даже песню дослушать не дали! Вытащила наушники, сунула их за ворот кофты и вздохнула еще раз.
– С утром, – заметил Илья и, вглядевшись в мое лицо, неуверенно так уточнил. – Добрым?
– А оно таким бывает? – я криво улыбнулась. – Особенно во вторник, когда впереди больше половины трудовой недели?
– Ленишься, Ярусик? – поддразнил меня староста, который вчера весь день от меня не отходил, даже до остановки проводил. Как говорится, вот это я понимаю – основательный подход к обязанностям. Или не совсем обязанностям?
– Хованский, от смерти тебя спасает только то, что мне действительно лень. Ну и габариты у нас несоизмеримы… Мне твой труп просто не дотащить. И не спрятать.
Ворчала я вполне профессионально. А вот спрятать невольную улыбку все равно не смогла. Чем Илья и не замедлил воспользоваться, протянув мне стаканчик, с одуряюще пахнущим кофе и…
Букетик флокс. Яркий такой, пушистый, солнечный. От которого чувствовалось тепло уходящего лета. Небольшой, что не вызывало раздражения от того, что придется этот веник с собой таскать. Нет, очаровательно-радужный букетик. Такой, каких мне не дарили… Очень давно, мягко говоря. Милые цветы, от которых веяло искренностью.
Интересно, это тоже в обязанности старосты входит? Окружать новую студентку приятными знаками внимания и все такое?
– Взятка? – я честно пыталась сохранить недовольное выражение лица. Аж целых две минуты. Но этот запах кофе…
Ох, он был слишком, просто возмутительно притягателен. Он дразнил мой желудок, взял в плен душу и приятно покалывал кончики пальцев даже сквозь толстые стенки стакана. А еще его приятное, сливочно-карамельное послевкусие сделало это утро чуть менее мрачным и не таким печальным, как пару минут назад.
О чем я и сообщила довольному парню, блаженно вздохнув:
– Ох, ну… Против такой мотивации к трудовым подвигам я ничего не имею против, – и, не удержавшись от подколки, лукаво сощурилась, ткнув Илью кулаком в плечо. – Но в честь чего такие почести, все-таки? Я не консул Африки в России, чтобы меня цветами и хлебом, то есть кофе встречать.
Услышав мое замечание, Илья недоуменно моргнул, переваривая метафору, а затем выдал гениальный вопрос:
– А за каким лешим консулу Африки цветы? – он поскреб подбородок, размышляя над этим поистине гамлетовским вопросом.
– То есть, зачем консулу Африки хлеб, тебя не интересует? – хмыкнула я, слегка посторонившись, чтобы спешащая парочка студентов прошла мимо.
– Ну так он же из Африки! – рубанул ладонью воздух Илья. – Голодный… Наверное?
Я скептически на него посмотрела и, вполголоса пробормотала, делая новый глоток кофе:
– Ага. Ему людей в России есть не разрешают, так хоть хлебом перебьется. Мда, Илюш, ну ты как скажешь…
– Людей?
– Хованский, – закатив глаза, я подхватила его под локоть и осторожно зашагала вверх по лестнице. – Это была ирония. Или сарказм. По крайне мере, я пока не определилась к чему относится это замечание… Но разве ты не слышал, что некоторые племена, населяющие Африку, свято следуют заветам каннибализма?
Помолчав немного, Хованский позволил мне дотащить его до дверей в университет и уже открыв ее для меня, недовольно протянул:
– Это тоже был сарказм?
– Нет, – я смущенно почесала нос и уточнила. – Ну… Если только чуть-чуть. Остальное – чистая правда, клянусь святой Википедией!
И засмеялась, уклонившись от шутливой попытки щелкнуть меня по носу. То, что это было зря, я поняла в тот самый момент, когда мой невероятный кофе некрасивым пятном расплылся по чужой футболке.
– И снова знакомые лица, – брезгливо стряхивая капли с трикотажа, пробормотал уже до боли надоевший Елизаров. – Ведьмочка, ты б хоть по сторонам бы смотрела, а не только телячьим взглядом на кавалера пялилась.
Каким-каким взглядом? Хорошее настроение тут же сделало ручкой, оставив после себя острую нелюбовь к людям вообще и некоторым индивидам в частности. Жалко, кофе я на него уже вылила. Очень жалко. Потому как у меня возникло прямо-таки непреодолимое желание повторить эту процедуру. На этот раз специально. Хотя…
Я слегка покачала в руках стаканчик. Вроде что-то еще бултыхается. Отлично! Внимательным взглядом окинула эту вредину зеленоглазую (так, чтобы не возмущался, что на него не смотрят), опустила взгляд с лица ниже и…
– Пущу партизанов на шелка? Откуда ж такая нелюбовь к подпольному движению? – мило поинтересовалась я и, слегка покачнувшись, как бы случайно, добавила еще пару пятен от остатков кофе. – Упс…
Еще один взгляд – быстрый – и комментарий, прежде, чем некоторые успели открыть рот:
– Знаешь… А мне кажется, так даже посимпатичнее стало. Правда, на слово партизаны не попала. А то жалко их, бедных. Борешься-борешься за справедливость, а тебя на шелка, – и я притворно расстроенно вздохнула, всем своим видом выражая сочувствие и сожаление этим самым партизанам.
Успевая боком, осторожно, незаметно обойти жертву своего плохого настроения. Еще и Хованского за собой утянула. И вовремя, потому что вслед нам раздался не менее едкий ответ:
– И как истинный последователь этого движения, ты, ведьмочка, предпочитаешь скрыться с места преступления, да? Все, что угодно, лишь бы не отвечать за дело рук своих?
Наверное, мне стоило проигнорировать эту реплику. Наверное, надо было позволить вмешаться нахмурившемуся Хованскому или просто утащить его в сторону все той же библиотеки. Но…
Знаете, вот это чувство азарта, которое всегда не к месту и так и норовит перекрыть вопли инстинкта самосохранения? Этакого воображаемого маленького чертика на левом плече, заткнувшего вашему персональному ангелу-хранителю рот его же туникой и толкающего тебя на всякие пакости? Вот он-то и заставил меня резко остановиться, развернуться и обреченно вздохнуть:
– Ладно, уговорил. Раздевайся.
– Прости… Что?
– Что слышали, ваше величество, – хмыкнув, я сложила руки на груди и медленно, по слогам повторила. – Раз-де-вай-тесь.