Глава
2
В аудитории было неожиданно шумно и как-то до странного уютно. Разношерстная масса студиозов то смеялась, то галдела, то откровенно и яростно о чем-то спорила. Не иначе как чудом не устроив свару прямо посреди кабинета.
Правда, стоило Кротову слегка кашлянуть и постучать костяшками пальцев по столешнице кафедры, как группа разом замолкла, наконец-то обратив на нас все свое внимание. От которого мне стало жутко некомфортно, и я невольно передернула плечами, подавив желание скрестить руки на груди.
Что я там говорила про цирковых обезьянок? Поздравляю, Яра, тебе посчастливилось испытать на себе это самое противное чувство. Опять.
Тем временем осмотр закончился и по аудитории поползли едва слышные шепотки. Мои новые одногруппники активно переговаривались, кидая на меня короткие, любопытные взгляды. Кто-то смотрел с насмешкой, а кто-то…
Я тихо вздохнула, усилием воли засунув руки в карманы джинсов. Было некомфортно, да. Хотелось откровенно высказаться на тему, что в присутствии человека некультурно о нем сплетничать. Но кого это волнует? Не в наше время и не в студенческой братии. Я не хотела привлекать к себе внимание от слова “совсем”. И уж тем более я не хотела ловить на себе взгляды, подобные тому, которым меня одарил брюнет с первой парты. Он лениво подпирал стенку, вертел в руках карандаш и при этом словно просвечивал меня рентгеном, начиная от пальцев ног и заканчивая областью, не достигающей лица.
Невольно скосила глаза на собственное декольте. И не найдя там ничего настолько примечательного, чтобы задерживать взгляд больше необходимого, пожала плечами, посмотрев на улыбающегося куратора.
В конце концов, как бы не раздражало это внимание, оно было, оно есть и оно будет. Проще принять все как есть, чем пытаться бороться с “ветряными мельницами”. Тем более, я ведь не собираюсь заводить близкое знакомство ни с кем из здесь присутствующих, не так ли?
– Второй курс! – Валентин Сергеевич окинул своих подопечных насмешливым, этаким “все про вас знаю” взглядом и многозначительно протянул. – Я понимаю, у вас жизненно важные дела в контакте и других соцсетях, а без палки дляселфи нынче жить в принципе невозможно… Но, все же, рискну попросить минуточку вашего внимания.
– Ну че? – рыжий парнишка с третьего ряда поднял на нас свои зеленющие глазища и затараторил без перехода, отчаянно жестикулируя. – Нас расформируют, что ли? Нет? А че тогда так орать?
– Луценко, я конечно счастлив, такой вашей обеспокоенностью по поводу сохранения ценнейшего генофонда вашей группы, но будьте любезны… Помолчите немного, а? А то я вставлять слова не успеваю в ваш словесный… Поток, – блондин добродушно усмехнулся, глянув на тут же стушевавшегося рыжего.
– А я че? – возмутился тот, опустив голову и пряча алеющие от смущения щеки. – Я ниче! Другие вон че, и то ниче.
Глядя на него, я не смогла удержаться от невольной улыбки. Луценко казался белой вороной среди чопорно и правильно разговаривающих однокурсников. А по росту и комплекции и вовсе, можно было подумать, что сюда его занесло по ошибке, не иначе. Почему-то он напоминал мне девятиклассника, который вот-вот тыкнет линейкой сидящую впереди девчонку и попросит списать контрошку.
И я могла поспорить с собственной совестью, что отказать ему ни у кого язык не поднимется. Даже у меня.
– Ну раз вы ниче, то будьте любезны, держите свой рот на замке, – Кротов вздохнул, совсем по-отечески, и искоса на меня покосился. После чего деловито продолжил. – Знакомьтесь, это Ярослава Градова, новый представитель вашей доблестной группы. И я надеюсь, вы поможете ей обустроиться на новом месте.
– Конечно, Валентин Сергеевич, – тот самый брюнет, пытавшийся меня одновременно раздеть и рассмотреть получше, радостно оскалился во весь свой набор зубов. – Да я завсегда помогу с огрооомным радушием и удовольствием.
Не понять, на что этот красавец намекает, не мог бы только слепой, глухой и тупой впридачу. Увы, я ни одним из этих ценных качеств не обладала. Но такую наглую, неприкрытую попытку подкатить оценила.
И всерьез задумалась о том, какое же я произвожу впечатление со стороны. Ведь должно же было его что-то уверить в том, что такие пикап-линии в мой адрес обязательно сработают. И сдавшись на волю этой очаровательной улыбке “двадцать-восемь – норма”, с щербинкой аккурат между передними зубами, позволю не только себе помочь, но и охмурить, и в постель затащить и…
Что там дальше по списку у таких товарищей-то?
Видимо, куратор мой скепсис в отношении данного товарища разделял. Потому как смерил его задумчивым взглядом и выдал свое вердикт по прозвучавшему предложению:
– Ну не настолько радушно, Хованский, – мельком глянув на бумаги, Валентин Сергеевич совершил коварный, совершенно неприличный удар ниже пояса. – И кстати… Раз уж ты сам про себя напомнил. Помнится мне, ты клялся и божился что сдашь ведомость с хвостами еще дней так пять назад. И что-то я эту замечательную, во всех отношениях бумажку, до сих пор на собственном столе не наблюдаю. Мне начинать волноваться, Хованский или как?
Чтобы сохранить невозмутимый и неприступный вид мне потребовалось все мое умение держать лицо. Но про себя я позволила себе от души позлорадствовать, наблюдая, как медленно, но верно с лица брюнета сползает его счастливый оскал. Попутно делая себе пометку, никогда и ни при каких обстоятельствах не соревноваться с милым блондином по фамилии Кротов в ехидстве и умении опустить собеседника ниже ватерлинии.
А еще, сдается мне, что Валентин Сергеевич как местный серый кардинал – знает все и обо всех. И от этого где-то в глубине души шевельнулось позабытое, почти похороненное ощущение опасности, подсознательного страха. Я даже невольно принялась перебирать в уме все, к чему могла быть причастна. А когда поняла, что делаю, шумно выдохнула.
Уф, Яра Градова, давай-ка последуем принципу небезызвестного господина Карлсона и его самой важной жизненной мантре. То есть – спокойствие, только спокойствие! Все будет хорошо, в этот раз – так точно! Тем более здесь про меня никто, ничего не знает.
И, надеюсь, не узнают. И не свяжут с той, кем я была раньше. Не в ближайшее время. К тому же, ее, той меня, уже нет.
– Ну вот… Вечно вы всю малину портите, Валентин Сергеевич, – показательно надулся этот самый Хованский. У меня даже на мгновенье пропало то противное, липкое ощущение, которое я испытывала под его взглядом. И я искренне понадеялась, что первое впечатление все-таки обманчиво. И он не такой уж засра…нехороший человек, каким хочет казаться.
– Не отращивай хвосты, да не “любим “мною ты будешь, – притворно патетично протянул Кротов. Еще и руку приложил к груди, но тут же снова стал серьезным, пролистав еще несколько бумаг. – Значит так, мои верные миньоны. Говорю один раз. Градова перевелась к нам по личным причинам. Успеваемость у нее отличная, уж куда поинтереснее вашей будет. Поэтому первый месяц часть занятий она пропустит. А на совести старосты – согласовать для нее отдельное расписание. И не так, как обычно вы это делаете, а нормально и правильно, – тут блондин глянул на что-то бурчавших подопечных. – Для горящих энтузиазмом, напоминаю…. Сюда мы пришли учиться, а не изображать из себя мебель. Хованский, ведомость. В течении двух дней, со всеми подписями. Луценко, узнаю, что ты опять пропускаешь, на кол посажу.
– Это противоречит конвенции о правах человека! – возмутился рыжик. даже на месте подскочил от переполняющего его негодования. Но наткнувшись на пристальный взгляд куратора тут же сник, спрятавшись за тетрадкой с конспектами.
Кротов же коротко хмыкнул, стукнув стопкой бумажек по кафедре:
– Зато соответствует настроению нашего ректора. Так что….
– Да понял я, понял…
– Золото, а не ребенок, – я решила, что определенная доза умиления в голосе куратора мне послышалась. Определенно. Тем более, что Валентин Сергеевич по военному коротко поинтересовался. – Вопросы есть? Вопросов нет. Все, Яра, обживайся. Если что, разрешаю огреть всех неугодных чем-нибудь тяжелым по голове. Авось мозги заведутся…
– Сомневаюсь, – задумавшись над этим странным взглядом, которым наградил куратора рыжий, я ляпнула до того, как сообразила кому и что. А когда поняла, решила, что хуже точно не будет и честно заметила. – Судя по взглядам, в некоторых черепных коробках это вещество не зарегистрировано… Простите.
Несмотря на покаянный тон, угрызений совести я почему-то не испытывала. И судя по насмешливой улыбке Кротова, он это прекрасно понимал. Только одергивать не стал, обреченно вздохнув:
– Ну, надежда она такая, Градова. Все уже умрет, а она еще трепыхаться будет. Хорошего дня, – и, подмигнув мне, куратор удалился в закат…
В смысле, вышел из аудитории. Оставив меня один на один с новыми одногруппниками. Смотревшими на меня так заинтересованно местами, что я вынуждена была признать, что первый пункт моего грандиозного плана с треском провалился. Не выделяться не получилось.