Бальный зал превратился на этот вечер в цветущий луг. Нив приложила руку к губам, чтобы не расплакаться от восторга.
Цветы стояли в горшках на мраморных колоннах, гирляндами свисали с балконов и пробивались около тарелок на столе с закусками, бутоны плавали даже в чаше с пуншем. Сотни свечей заливали зал мерцающим светом. Горели и низко висящие люстры, сверкал лаком пол из твердых пород дерева. Лучи заходящего солнца проникали через огромные окна, делая все вокруг позолоченным и теплым.
– Наша танцевальная площадка скоро откроется, – торжественно сообщил ей лакей у дверей, – сразу после прибытия ее королевского высочества инфанты Розы.
Танцевальную площадку накрывала белая ткань. Как любопытно, подумала Нив, что до прибытия Розы никто не может попасть на нее.
Нив бродила, словно во сне. Озабоченные слуги сновали с серебряными тарелками, предлагая блюда, которые Нив раньше не видела. Она попробовала слоеный пудинг в крошечных стаканчиках; песочные пирожки с огурцами, нарезанными так тонко, что едва приходилось жевать; съела три печенья с джемом, каждое из которых было увенчано кристаллизованным лепестком цветка. Как только она взялась за очередную порцию, женщина средних лет схватила Нив за руку и практически втащила ее в группу своих друзей. Ее глаза удивленно блестели.
– Кто придумал дизайн вашего платья?
– Я, – ответила Нив с полным ртом печенья, – меня зовут Нив О’Коннор.
Дамы удивленно молчали, веселье исчезло с лица женщины. На смену ему пришел бурный восторг.
– Вы махлийка? – воскликнула женщина. – О боже, как необычно! Нужно, чтобы вы сшили платье для моей дочери. Нет, не отвечайте сейчас. Я позову вас. Вы хоть читать умеете? Как опрометчиво с моей стороны предположить!
Оскорбление больно кольнуло, но Нив выдавила улыбку. Она надеялась на лучшую жизнь здесь, но это, как она теперь понимала, сопряжено с многочисленными трудностями. Пробираясь через бальный зал, она слышала ужасные вещи.
– Какой позор! Такая сильная божественная кровь, но ни денег, ни положения, – недовольно проворчала одна из женщин. – Однако вы достаточно красивы, чтобы какая-нибудь семья могла женить на вас одного из своих младших сыновей. Я слышала, что женщины Махлэнда рожают много детей.
– Ты должна пожить некоторое время в моем поместье, если я смогу выторговать тебя у твоего господина, – слезливо сказал ей какой-то старик. – Твое платье… У меня не было таких желаний с тех пор, как я был мальчишкой. Ничто больше не сделает меня счастливым, кроме моих славных лошадей, конечно.
– Вам, наверное, так странно здесь оказаться, – заметила одна из дебютанток, – мы, авлийцы, такие консервативные по сравнению с вами. Махлэндцы, я слышала, обнаженными бегают по холмам. А уж какие истории можно услышать о ваших ритуалах!
Никто не приглашал ее на танец.
Убежав от последнего из насмешников, Нив добралась до свободного кресла и рухнула в него, вытянув уставшие ноги. Ее юбки раскинулись, сверкая так ярко, что было больно смотреть. Похоже, балы оказались куда менее романтичными и куда более унизительными, чем она ожидала. Она зажмурила глаза, сглатывая знакомое жжение от слез в горле.
Когда она снова открыла их, то увидела Синклера, который, спотыкаясь, входил в бальный зал. Не нужно быть особо опытным придворным, чтобы догадаться, чем он занимался. Его пиджак был подозрительно помят, а шарф свободно повязан на шее, хотя «повязан» – это слишком мягко сказано для того, что он с ним сделал. Признаться, Нив поразило, что Синклеру потребовалось не более часа, чтобы найти кого-то, с кем можно улизнуть.
Их взгляды встретились, и его лицо просветлело. Он поднял один палец, как бы говоря: «Подождите!» Он взял два бокала с пуншем и подошел к Нив. Золотистые волосы юноши непослушной волной падали на лоб, и он весь светился в блеске свечей, как позолоченная икона в авлийской церкви.
– Погодите-ка, разве вы не видение? Вы словно солнечный свет.
Нив потеплела от его комплимента:
– Здравствуйте, Синклер!
Он протянул ей бокал и чокнулся своим. Нив глотнула пунша и чуть не выплюнула его обратно. Алкоголь обжигал горло и бурлил в желудке. Она попробовала не менее трех разных видов спиртных напитков и вино в придачу. Боже, как вообще можно танцевать, а тем более ходить, если выпить больше одного бокала?
Синклер прислонился к стене рядом с ней и неопределенным жестом обвел бальный зал.
– Вам нравится?
Нив поставила свой бокал на столик:
– Это… э-э-э… интересно. А еда невероятная.
– Вы тоже выглядите невероятно, – добродушно заметил он.
Опустив взгляд, она увидела, что ее перчатки окрасились в ярко-красный цвет от джема. По крайней мере, она надеялась, что это был джем.
– О боги! Пожалуйста, сделайте вид, что не заметили этого.
– Я не даю никаких обещаний. Но это очень трогательно. – Он усмехнулся. – У вас есть место в карне[2]? Я никогда не прощу себе, если упущу возможность станцевать с вами в паре.
– Вы можете попробовать! – Нив протянула ему пустое карне. Упрямое тоскливое одиночество снова грозило овладеть ею, поэтому она добавила: – Это к лучшему. Я так и не научилась вашим танцам.
В Махлэнде проводились более интимные вечеринки: меньше людей, быстрые танцы, менее формальная одежда. Здесь же танцы были такими же чопорными и регламентированными, как и все остальное, а гости двигались, словно фигурки в музыкальной шкатулке.
– Тогда позвольте мне научить вас танцевать вальс. Чтобы такая прекрасная девушка, как вы, не танцевала на первом балу Сезона? Я этого не допущу.
В ней зажглась неуверенная искра возбуждения, но она изо всех сил подавила ее.
– Я не могу! Я опозорю вас.
– В этом-то и заключается половина удовольствия, не так ли? – Его выражение лица стало таким жалким, что она не могла не улыбнуться. – Пожалуйста, скажите «да».
– Очень хорошо, но, когда я буду наступать вам на ноги, не говорите, что я вас не предупреждала.
– Жду с нетерпением.
Синклер прищурился, глядя на танцевальную площадку. Ткань, накрывавшая ее, оставалась нетронутой, как свежевыпавший снег. Некоторые гости задерживались у края, поглядывая с нетерпеливым интересом.
– Если только у нас когда-нибудь появится такая возможность.
– Мне сказали, что танцевальную площадку не откроют до прибытия инфанты Розы. Так принято?
Синклер махнул рукой:
– В некотором роде. Каждый год Джек заказывает художника, чтобы тот расписал мелом пол бального зала к открытию Сезона. Полагаю, в этом году он попросил сделать рисунок в честь наших кастильских гостей. Мы не можем допустить, чтобы он был испорчен до того, как они его увидят.
Теперь она смогла представить себе пары, кружащиеся по комнате, и волшебство, сверкающее в воздухе. Меловая пыль поднимается облаками вокруг них. Рисунки, размазанные по полу в головокружительные линии. От одной мысли о такой хрупкой, непостоянной красоте сердце замирало от тоски.
– Звучит впечатляюще.
– Так и есть. Вы должны увидеть рисунок, когда его откроют. – Синклер протянул ей руку и улыбнулся, когда она взяла ее. – Давайте выберем лучшую точку обзора.
– Хорошо, – сказала она, не в силах сдержать волнение в голосе.
Когда Синклер вел Нив сквозь толпу, она слышала перешептывания за спиной. Поначалу Нив не обращала на них внимания. Но когда натыкалась на взгляды на каждом шагу – одни жалобные, другие насмешливые, третьи ироничные, уже не могла их игнорировать. У нее свело живот, кожа раскалилась добела под их пристальными взглядами.
– Синклер, – прошептала Нив, – почему все так на нас смотрят?
– Да? – Он бегло осмотрел зал. – А! Это моя вина.
– Пожалуйста, не щадите моих чувств, – настаивала Нив. – Сегодня многие дали понять, что думают обо мне. Я не хочу доставлять вам неприятностей.
Синклер пошел медленнее, а затем и вовсе остановился. Он решительно избегал смотреть на нее.
– Это не из-за вас. Не знаю, как сказать, но я был не совсем откровенен с вами.
– О чем вы? – Нив попыталась понять, что выражает его лицо, наполовину скрытое волосами. – Что вы имеете в виду?
– Мое внимание к вам до сих пор было не совсем бескорыстным. Это не значит, что мне не нравится ваше общество. Да, но мне… – он сдавленно хохотнул, – мне не помешает немного воздуха.
То, в чем он должен был признаться, явно тяготило его. Она ободряюще сжала его предплечье:
– Вы можете все рассказать мне. Я не буду сердиться.
– Помните, на выступлении дебютанток Джек спросил, подумал ли я о том, что он сказал?
Когда она кивнула, он продолжил:
– Он попросил меня поухаживать за кем-нибудь в этом Сезоне. Точнее, притвориться, что ухаживаю. Я знаю, это звучит безумно. Но у меня не самая лучшая репутация, и принц не хочет, чтобы это коснулось Кита сильнее, чем уже случилось. Конечно, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам сориентироваться в Сезоне. Если хотите, познакомить вас с теми немногими особами, которые от меня еще не отвернулись. Но я никогда не стал бы предполагать…
– Синклер, ах… Мне очень жаль, что я вас прервала. – У Нив закружилась голова. – Могу ли я спросить почему. Вы совершенно очаровательны. Наверняка здесь есть женщина, которая ответила бы вам взаимностью…
– Я не желаю ухаживать за женщиной. – Он пристально смотрел на нее, и лишь через мгновение до нее дошел смысл его слов.
В Махлэнде не было строгих законов, касающихся браков. Они с Эрин никогда не задумывались, кто они друг для друга. В ночь перед отъездом в Авалэнд в прошлом году Эрин отвезла Нив на скалы неподалеку от Катерлоу. Когда солнце опустилось к океану, превратив рыжие волосы Эрин в яркое пламя, подруга обняла Нив. Это мгновение показалось ей такими же мимолетными, как мел на полу комнаты для игры в мяч. Нив не могла пообещать, что будет ждать ее, не тогда, когда она не знала, сколько ей осталось жить. Она также не могла последовать за ней – ни ради работы, ни ради дружбы.
Сострадание в глазах Эрин едва не сломило ее. Но в Авалэнде, где богатство и магия переплетались, где дворянство яростно оберегало свои магические родословные, было неудивительно, что подобные связи не одобрялись.
– Мы в чем-то похожи, – сказала Нив, чем вызвала у Синклера улыбку облегчения. – Но почему я? Я вряд ли подхожу вам.
– Именно поэтому вы идеальны! Вы здесь не для того, чтобы искать себе мужа. Ни одна мать, настроенная на брак, и близко не подпустит меня к своей дочери. Кроме того, в глазах общества мы с вами примерно равны. Более того, вы, возможно, более уважаемы, чем я. Во мне нет божественной крови.
– Но вы же дворянин, – запротестовала она. Герольд объявил его как мистера Габриэля Синклера.
– Больше нет, – с горечью сказал он. – Я не сын Пелинора, во всяком случае не по крови. Он вырастил меня как кукушонка в своем доме, чтобы защитить себя и мою мать от позора ее неосмотрительного поведения. Но несколько лет назад… Скажем так, я превысил границы его великодушия. Бастарда без божественной крови он терпел как мог. Бастарда с такими наклонностями, как у меня, он мог бы не замечать, если бы во мне текла божественная кровь моей матери. Но сразу все… Этого он не вынес.
– Он отрекся от вас?
– Да. – Синклер вздохнул, и Нив увидела, как он старательно прячет боль за улыбкой. – Но Кит позаботился обо мне. У меня есть собственное имение.
– Что?
Она не знала, что потрясло ее больше: что герцог так холоден или что Кит так щедр.
– Но это же ужасно!
– Вам не стоит так беспокоиться обо мне. Кит купил мне очень хорошее поместье. На самом деле вам стоит как-нибудь приехать и посмотреть.
Синклер подмигнул, но она не могла заставить себя подыграть его пустому флирту. Как он мог так решительно забыть о столь болезненной вещи? Почувствовав на себе ее взгляд, Синклер промолвил:
– Я расстроил вас. Приношу свои искренние извинения.
– Нет, пожалуйста, не извиняйтесь. Не стоит нести свое бремя в одиночку! – Нив взяла обе его руки в свои. – Я очень рада, что вы рассказали мне обо всем, и я с удовольствием рассмотрю ваше предложение.
Его глаза сияли благодарностью.
– Ах, мисс О’Коннор, в конце концов я разобью вам сердце.
– И я буду горько ненавидеть вас за это, – тепло ответила она. – Зовите меня просто Нив.
– Нив.
Звук ее имени, произнесенный так приятно, словно хорошим знакомым, согрел ее изнутри. Сегодняшний вечер ничем не напоминал ее глупые дневные мечты. Тем не менее здесь, в бальном зале, полном людей, которые не имели отношения к ним обоим, она наконец-то нашла друга.
– Синклер, вот ты где!
Вечер испортился так же быстро, как до этого улучшился. Кит застыл в нескольких шагах от них, и все тонкие нити его куртки стали серебристыми и прохладными. Свет свечей собирался вокруг него, смягчая острые грани его черт. У нее пересохло во рту, лишь она увидела Кита. Наконец-то перед ней принц, словно сошедший со страниц сказок из Джайла, или Пресветлый, жестокий и прекрасный.
Он столь легко и прочно завладел вниманием Нив, а потом обратил к ней золотистые глаза и спросил:
– Ты?
Как будто за все время не удосужился узнать ее имя!
– Наконец-то появился тот, ради кого все здесь собрались, – вмешался Синклер. С ноткой опасения в голосе он спросил: – Что там у тебя?
– Лимонад, – отрывисто ответил Кит, – так что хватит на меня так смотреть.
– Конечно-конечно.
Впервые Нив почувствовала неловкость между ними. Она осмотрела стакан в руке Кита. Это действительно был лимонад, украшенный веточкой мяты и тонким ломтиком огурца. Странно, но он единственный в комнате был без бокала пунша. Если раньше, в приемной, он выглядел рассеянным, то теперь казался откровенно взволнованным. Его челюсть напрягалась, а глаза блуждали по бальному залу, не останавливаясь ни на чем и ни на ком.
– Джек явно решил мне насолить, – сказал Кит после долгого молчания, явно стараясь нарушить напряженную тишину. – Этот напиток такой приторный, что я едва могу его пить.
Нив поинтересовалась:
– Вы не любите сладкое?
– Нет, – ответил он с заметным удивлением.
Казалось невозможным, чтобы человек мог быть настолько чудовищным.
– Как такое возможно?
– Я не знаю. Никогда об этом не думал, – ответил он так, словно защищался. Казалось, принц был крайне обеспокоен обвинениями в ее голосе, что только еще больше озадачило ее. – Возьмите.
Кит даже не протянул ей лимонад, а поспешно отдал, словно его заставили это сделать против его собственной воли или здравого смысла. Лед внутри зловеще зазвенел. Нив с недоумением приняла его. Стекло остудило кожу, и струйка воды, стекая, впиталась в перчатку. Она как зачарованная смотрела на ободок, где его губы оставили слабый отпечаток. Прежде чем сделать глоток, нужно повернуть бокал. Боже, теперь она была в замешательстве.
Синклер смотрел на них обоих со странным выражением – чем-то среднее между изумлением и тошнотой. Очень медленно он отпил пунша, словно ему приходилось физически сдерживать себя, чтобы не сказать что-нибудь.
По бальному залу пронесся ропот. Он множился, пока Нив не смогла разобрать его содержание: «Прибыла инфанта Роза».
– Мне пора, – пробормотал Кит. – Пока!
И с этими словами он исчез. Какой странный человек! Но Нив не могла фокусироваться на этом. Сейчас у нее есть дела поважнее, чем удивляться чьему-то поведению. Нив встала на носочки и вытянула шею, чтобы окинуть взглядом толпу, и заметила Розу.
Инфанта снова надета все черное, как скорбящая вдова. Она шла рука об руку со своей хорошенькой фрейлиной, скрываясь за широкими плечами отца, украшенными погонами. Толстая черная лента опоясывала ампирную талию ее платья, и бусины стекляруса на юбке при каждом шаге вспыхивали.
Джек ждал их на импровизированном помосте, скрестив руки. Безмятежная София стояла рядом с ним. Пока король и принц-регент говорили, гости беспокойно перемещались вокруг них. Всем хотелось танцевать.
Наконец Джек вышел вперед и пророкотал величественным голосом:
– Для меня большая честь открыть зал для первого бала Сезона. Как многие из вас знают, стало традицией отмечать это событие рисунками мелом на полу танцевальной площадки. В этом году я приготовил нечто особенное для наших гостей, которых вскоре я буду иметь честь называть семьей. Без лишних слов…
Он жестом отдал приказ лакеям, и те одновременно подняли углы ткани.
– Что будет в этом Сезоне? – нетерпеливо пробормотал кто-то.
– Прошлогодний Сезон трудно превзойти.
– Портрет самой принцессы, как вы думаете? Тот, который он сделал для принцессы Софии на их свадьбе, был совершенно изысканным.
Дюйм за дюймом лакеи откидывали ткань, чтобы открыть пол.
Ропот толпы усилился, надежда исчезла с лица Джека.
Роза смотрела на танцпол со старательно пустым выражением лица. Однако в ее темных глазах искрилось веселье. Ее отец тем временем выглядел абсолютно невпечатленным. Он выжидающе повернулся к Джеку, но принц-регент, казалось, не замечал его. Цвет его лица из призрачно-бледного стал ярко-красным.
Нив видела, что на площадке для танцев кто-то нарисовал солнце жирными решительными линиями в стиле махлэндской руны: символ бога справедливости и его безжалостной освещающей славы. Эту эмблему узнали даже авлийцы. Ее рисовали на зданиях и изображали на флагах в преддверии войны за независимость Махлэнда – достаточно ясное послание само по себе, но художник также начертал махлийские слова под солнцем.
Синклер наклонился к Нив и прошептал: «Что там написано?» Нив покраснела. Она не могла повторить то, что там было написано, особенно здесь: «Не думаю, что вы хотите это знать».
Иногда ей казалось, что их язык создан для проклятий, ибо в языке махлийцев было какое-то изящество. При переводе на авлийский послание несколько утратило свою силу, но смысл его был таков: «Джек Кармин, пусть врата рая никогда не откроются перед тобой. Пусть при рождении твоего ребенка закричит цесарка.
Да узришь ты, во что превратился!»