– Ну что ж, – голос Джека перекрыл общий хаос, – наслаждайтесь!
Он буквально выбежал из комнаты, а король Кастилии последовал за ним по пятам. Маска невозмутимости Софии треснула настолько, что на лице появился едва заметный отблеск ледяного недовольства. Кит и Роза, оставшиеся брошенными по разные стороны помоста, глядели друг на друга как две взъерошенные кошки в переулке. Нив не могла спокойно смотреть, как он оскорбляет Розу, а это неизбежно произойдет. Вечер и так уже превратился в сплошную катастрофу.
Нив отошла на несколько шагов и прижалась спиной к стене. В воздухе сгустился запах духов и пота. Несколько смелых пар вышли на площадку для танцев, и на их туфлях остались мутные пятна проклятий, начертанных мелом под ногами. Нив все еще ощущала их силу, словно это сюда проникла настоящая магия, древняя, искрящаяся в воздухе подобно молниям.
Некоторым придворным Джека это происшествие казалось не более чем зрелищем, над которым можно посмеяться. Но другие восприняли его как угрозу. Неподалеку фланировали две женщины с раскрытыми веерами и заговорщически склоненными головами.
– В последнее время махлийцы стали дерзкими, – заметила одна из них. – Мои слуги стали еще ленивее с тех пор, как эта газетенка решила поиздеваться над всеми. Как они наглеют, требуя большего, когда дают меньше.
У Нив резко и неожиданно свело живот.
Синклер положил руку ей на плечо, заставив испугаться. Она отчетливо ощутила успокаивающее, но твердое давление его пальцев: «Пойдемте, пока вы не услышали то, чего не хотели бы слышать».
– Могу ли я выказать смелость и претендовать на твой первый танец?
Это должно быть так легко – ускользнуть и сделать вид, что она ничего не слышала. И все же она чувствовала себя прикованной к месту. Тусклые переливающиеся звуки струнного квартета доносились до нее с расстояния в тысячу миль.
– Можете ли вы представить, – продолжала другая женщина, – что принц-регент доверил одной из них столь важную задачу?
– Конечно, могу. В конце концов, он выставляет свою новую швею на каждом мероприятии, как какую-то призовую кобылку. Смехотворно все, что он пытается сделать. Пытается утихомирить сброд, вместо того чтобы что-то предпринять. Его отец никогда бы не потерпел такого неуважения.
– Безусловно, нет, – согласилась ее спутница. – Он много чего терпит, особенно от своего ужасного брата. А уж какая компания подобралась у молодого принца! Вы видели их троих вместе? Это было похоже на какой-то жуткий анекдот. Нищий, проститутка и пьяница входят в бальный зал…
Гул разговоров доносился до ее ушей. Вокруг нее плыло море бледных лиц, выпивающих, сплетничающих, флиртующих, смеющихся. Ее зрение затуманилось от непролитых слез. Как она могла хоть на мгновение подумать, что ей здесь место?
– Нив, – мягко сказал Синклер, – пожалуйста, не позволяй им задеть тебя.
– Не позволю!
Она улыбнулась Синклеру как можно шире:
– Ты дашь мне минутку? Я скоро вернусь.
Ей нужно выйти на свежий воздух.
Нив пронеслась по бальному залу, опрокинув как минимум один бокал и сбив в спешке пару-тройку цветочных композиций. Наконец она добралась до двери. Неважно, куда она вела. Нив распахнула ее и вышла на балкон.
Там было темно, освещался он только звездами и несколькими мерцающими свечами, догоревшими до лужиц воска. Стеклянные двери заглушали звуки музыки и разговоров. Нив потерла руки, и ночной воздух прошелся по ее коже. Пот остывал на шее.
Наконец Нив позволила себе разрыдаться.
«Он выставляет свою новую швею на каждом мероприятии, как какую-то призовую кобылку». Ей не хотелось в это верить! И в то же время она не могла поверить, что не поняла этого раньше. Другого объяснения гостеприимству и вниманию Джека не было. Он выбрал ее не за мастерство или ремесло, а для того, чтобы выглядеть просвещенным, чтобы сбросить с себя ответственность. Она не более чем диковинка, которую можно показать ее соотечественникам и сказать: «Смотрите, не все вы страдаете!»
Но это ему не помогло.
Слуги-махлийцы проклинали его, желали ему самое худшее из несчастий – отныне и навсегда. И Джек вынужден был прочитать их пожелания.
Нив совершенно отчаялась. Как она могла быть такой глупой, такой эгоистичной, чтобы тратить драгоценное время в погоне за глупыми девичьими фантазиями? Она приехала сюда работать ради своей семьи, не более того. Эта боль – такое же напоминание, как и прядь белых волос.
Дверь за ее спиной распахнулась, впустив приглушенный оранжевый свет. Кто-то вышел на балкон.
Нив поспешно смахнула слезы с лица. Если она будет вести себя тихо, они ее не потревожат. Если повезет, они вообще не станут ее беспокоить. Но когда она оглянулась, то не увидела ничего и никого. Прохладный летний воздух в одно мгновение стал холодным.