Здание Академии располагалось в самой высокой точке города – на вершине огромной скалы. Даже снизу оно не казалось маленьким. Никакой позолоты, росписей и украшающих его барельефов – совсем не то, что представлял себе Мартин. Строгие стены из тёмно-серого камня, были как-то причудливо изогнуты, но это выглядело скорее устрашающе, нежели торжественно. Из центра здания возвышалась длинная смотровая башня – поговаривали, что с неё виднеется почти вся южная Облачная долина.
Путь до Академии лежал через канатный подъёмник, наподобие лифта. По городу их было разбросано немало, но каждый из них шёл по определённому маршруту. Следуя за шумной толпой, Мартин сел в специальную круглую кабину, напомнившую ему огромную скорлупу от грецкого ореха.
«Скорлупа» двигалась вертикально, пребывая какое-то время на земле в ожидании своих пассажиров. Старичок в цилиндрических очках следил за тем, чтобы внутрь «ореха» не набивалось слишком много народу. Стоило Мартину переступить порог кабины, как лифтёр скомандовал: «Стоп!», затем перекрыл ограждение, зазвонил в колокольчик и потянул за рычаг. Через несколько мгновений вся конструкция начала подниматься вверх.
Вот так начинающий авиатор впервые увидел Мерид с высоты птичьего полёта. Не обращая внимания на окружающих, юноша припал к стеклу: открывающийся сверху город походил на заброшенный где-то в джунглях парк аттракционов, где природа и механика соединились в нечто единое и уже не разделимое целое. Обитатели джунглей – люди, казались теперь настолько маленькими, что напоминали заводные игрушки.
– Средний Мерид, первое звено – пробубнил старичок в цилиндрических очках.
Кабинка остановилась. Несколько странноватых на вид людей – все высокие (под два метра ростом), в закрывающих половину лица шляпах и длинных брезентовых плащах, поспешили выйти. Любопытно, что среди этих гигантов, затесался какой-то коротышка – в такой же шляпе и таком же плаще. Он чуть было не отстал от своих соратников – ещё немного и кабинка бы поехала вверх, но в последнюю секунду тот, пискнув, протиснулся сквозь толпу и вырвался на свободу. Мартин невольно прыснул, однако лица остальных пассажиров остались безучастными.
Остальной путь он постарался больше ни на кого не пялиться, дабы не показаться невоспитанным, но всё равно то и дело поднимал взгляд и украдкой подсматривал. Каждый из присутствующих чем-то да выделялся: будь то замысловатая причёска чопорной дамы в платье с рюшами (казалось, что её крохотная шляпка вот-вот утонет в нагромождении кудрей) или же, необычный монокль одного статного джентльмена – аксессуар имел продолговатую форму и выступал вперёд на манер подзорной трубы.
Помимо знатных господ, среди пассажиров были и простые граждане – хихикающие девчушки в лёгких хлопковых платьях и их строгие матери в накрахмаленных юбках, а также, неопрятного вида пара оборванцев-мальчишек, вероятно, нарочно затесавшихся вместе с толпой. Однако Мартина никак не покидало чувство (и он сам не понимал от чего), что здешний народ совершенно не походит на его земляков. Было в этих людях что-то, что не зависит от статуса или вероисповедания – нечто незримое, как бесплотный дух. При мысли об этом, юноша осознал, что ещё не способен до конца понять, нравится ли ему новое окружение или нет.
– «Средний Мерид – промежуточное звено» – прозвучала очередная остановка.
Подобных названий было ещё много, и Мартин перестал их запоминать. Он знал, что его остановка должна быть конечной, и просто наслаждался открывавшимся панорамным видом на город.
«Скорлупа» тем временем приближалась к вершине. Солнечные лучи перестали освещать кабинку и остались где-то внизу, словно закончившись на предыдущих платформах.
Наконец, прозвучала последняя остановка:
– «Воздушная Академия».
Толпа дружно двинулась к проходу, оставив зазевавшегося Мартина выходить самым последним.
Тот неспешно перешёл через ограждение, и, уже, будучи на каменной плитке, услышал позади себя: «Удачи…» Когда он обернулся, то «скорлупа» уже отчалила вниз, скрывшись из виду, и с его губ сорвалось запоздалое «спасибо».
Эта платформа была самой маленькой по площади из всех – какие-то несколько шагов отделяли юношу от обрыва. Гладкие стены Академии стояли сплошной стеной, образуя крепость, в которую вместо ворот был проложен очень узкий тёмный тоннель. Мартин прошёл сквозь него, следуя за удаляющейся толпой, и вышел во внутренний двор, ведущий к огромной арке.
Двор оказался абсолютно круглым. Первое, что бросалось в глаза – это огромное, растущее в самом центре двора дерево, ствол которого был настолько толстым, что занимал половину свободного пространства. Таких деревьев Мартин не видел ни разу в жизни, но он ещё с детства помнил легенду о первых деревьях Пустоши, чьи могучие воздушные корни прорастали настолько глубоко в остров, что становились с ним одним целым, пронзая почву насквозь.
Ни одно ли это из них?
Внезапно, до юноши донеслось громкое объявление, прозвучавшее откуда-то поблизости
– Внимание! Всем участникам просьба подойти на взлётную площадку!
Мурашки пробежали по коже.
«Пора…»
Ещё раз, окинув дерево взглядом, Мартин сделал тому короткий поклон, но при этом скорее кивнул, словно старому приятелю, и поспешил выйти в арку.
***
На огромной арене, раскинувшейся посреди скал, было полно народу. Играла музыка, гремели барабаны, и стоял такой невообразимый гул, что казалось, здесь собрался весь Мерид.
– Приветствую вас, дамы и господа! – словно из воздуха прозвучал голос диктора, отчего Мартин невольно вздрогнул. – Вы знаете, для чего мы все здесь собрались?!
По стадиону пронеслось эхо из протяжного «Да-а-а!», и мужчина продолжил:
– Каждый год Воздушная Академия собирает нас всех в этот прекрасный день, чтобы отдать честь Великому Сайрусу… – в этот же момент раздался какой-то свист, и толпа восторженно взревела, отчего слова диктора стали едва различимы:
– …поприветствуем же первую тройку Меридийского флота! Капитан Эндрю возглавляет… – но Мартин так и не дослушал, что именно возглавляет капитан Эндрю. Подобно другим тысячам пар глаз, взгляд юноши устремился вверх, и сердце замерло.
Там высоко, в небе, с неистовой быстротой рассекали воздух три скоростных аэроплана – золотокрылые, сверкающие в лучах солнца… – «Птицы»!.. – беззвучно выдохнул Мартин.
«Те самые…»
Юноша на миг зажмурился.
Это их он ещё мальчишкой жадно разглядывал в одном из выпусков журнала «Авиатор» и, закрывая глаза, представлял, как видит аэропланы воочию.
Мартин вновь поднял взгляд – нет, не сон…
«Птицы» – так их прозвали в народе, являлись воплощением инженерного мастерства великого авиаконструктора Ге́орга Кости́нского. Единственные и неповторимые в своём роде, они не имели аналогов ни по скорости, ни по манёвренности. Попытки повторить их конструкцию, конечно, были, но как оказалось, Костинский хранил свои секреты, раскрыть которые так и не согласился.
Капитан Эндрю и его команда были уже вторым поколением «Птиц», заняв место почивших легенд, однако это не мешало приемникам выполнять невероятные фигуры в воздухе.
Проделав мёртвую петлю, золотой «Ястреб» тут же вошёл в крутую спираль, с противоположной стороны тот же трюк повторил «Сокол», и вместе они устремились вслед за «Орлом», неистово набирающим высоту в вертикальном положении. Затем, достигнув пиковой точки, капитан и его команда резко остановились, и весь стадион ахнул – со стороны зрителям казалось, будто «Птицы» достигли центра самого солнца, а его слепящий белоснежный диск заключил их в свои объятия. В сияющем золоте они светились подобно небесным ангелам, расправив в стороны сверкающие крылья.
Длилось это всего несколько секунд и на это мгновение Мартин забыл, как дышать. Затаив дыхание он с трепетом наблюдал, как далее с молниеносной скоростью аэропланы «выпрыгнули» в разные стороны и под бурный взрыв аплодисментов вошли в горизонтальный штопор. Публика ликовала, а Мартин внезапно обнаружил, что в глазах защипало от влаги.
– Браво! Великолепное мастерство! – восторженно восклицал диктор, стараясь перекричать толпу.
Наконец, «Птицы» закончили своё выступление и поспешили улететь в своё «гнездо», к некоторому разочарованию Мартина, надеявшегося рассмотреть самолёты вблизи.
– Официально объявляем сезон открытым! Всех участников прошу приготовиться и ждать своей очереди!
Воздух задрожал. Было ли теперь что-то важнее этого момента, этого пыльного клочка земли?
Во рту пересохло. Диктор тем временем принялся поочерёдно называть имена.
«Началось…»
Учебные аэропланы взлетали один за другим, выполняя показательные манёвры. Судьи, в свою очередь, молча кивали и что-то записывали в свои журналы, изредка перекидываясь друг с другом парой слов.
Механические крылатые «чудища» подымались в воздух, оставляя после себя клубы пара и пыли, а Мартин, затаив дыхание, наблюдал.
– Алекс Ганс, Мерид. – прозвучало очередное имя из списка. На площадку вышел темноволосый парень, и, судя по восторженному писку из толпы, он пользовался вниманием у юных барышень. Мартин узнал его: «Тот парень из бара…». На сей раз, он выглядел совершенно серьёзным – его хорошо очерченные губы были плотно сжаты, а горящие глаза выражали строгую решительность. И снова Мартин не смог ему не позавидовать – у парня был свой аэроплан. Рядом стоящий светловолосый парнишка что-то обсуждал со своим приятелем, и до Мартина донеслись его слова:
– Не мудрено, с таким-то папашей…
Самолёт Ганса был выполнен в традиционном классическом стиле, но выглядел более элегантно, нежели штатные аэропланы Воздушной Академии. Как и у некоторых других моделей, его крылья напоминали летучую мышь, но их особенность была в другом: полупрозрачная золотистая ткань, покрывавшая каркас, создавала такое давление и плотность, что они словно разрезали воздух. Как только крылья взмахнули, зрителей обдало мощным порывом ветра, от чего те попятились, а самолёт уже поднялся в воздух, сверкая на солнце всеми своими деталями. В небе он напоминал Мартину дракона, не хватало только огня.
По условиям испытания каждый пилот должен был сделать несколько кругов вокруг башни академии, показать скорость и манёвренность, а также поддержание равновесия. Алекс летал так, словно родился в воздухе, а напоследок позволил себе пару дополнительных крутых петель, что вообще-то не одобрялось правилами. Зрители взорвались аплодисментами, и Мартин не стал исключением. Судьи одобрительно закивали друг другу и всем стало ясно, что этому участнику даже не требуется дожидаться результатов экзамена. Судя по довольной физиономии Алекса, он тоже об этом знал.
Настала очередь следующего кандидата.
– Мартин Финч, деревня «Грин-стиан».
(!)
Воцарилась тишина.
Всё тело пульсировало. Сердце билось изо всех сил, словно намереваясь выпрыгнуть из грудной клетки. На несколько секунд юноша впал в ступор, но затем, вспомнив, зачем он здесь находится, сделал шаг вперёд и на ватных ногах подошёл к столу жюри. Скучающими взглядами они смотрели на Мартина, словно коршуны, поджидающие добычу.
– Приступайте – скомандовал один из судей.
Мартину ничего не оставалось, кроме как проследовать к штатному аэроплану и сесть в кабину.
Всё казалось ему непривычно новым, будто он переместился в будущее на несколько десятков лет. Но это всё ещё был аэроплан – тот же штурвал, те же рычаги и механические датчики (назначения некоторых он, правда, подзабыл). Парень просто делал то, что умел. Дрожащими руками он вцепился в штурвал – аэроплан поднимался в воздух.
Уже на этом этапе его тряхануло два раза:
«Чёрт, чёрт!..»
Набрав высоту, молодой авиатор с облегчением выдохнул, а затем прибавил скорость. Знакомое ощущение эйфории приятно растекалось по телу – он, наконец, почувствовал единение с самолётом.
Мартин сделал круг, а после устремился ввысь, для того чтобы сманеврировать. Совсем близко пролетели какие-то птицы, и юноша на миг представил себя одной из них. В этот момент он был абсолютно счастлив. Вот только… Это странное ощущение в челюсти. Ощущение, будто скулы свело. Неужели настолько перенервничал?
Не важно, нужно лететь… И он летел, полностью отдалившись от иных ощущений. Ещё один круг и он пойдёт на приземление. Небо казалось таким голубым, каким оно бывает только здесь, сверху. Подумав об этом, Мартин улыбнулся, но уголки его губ лишь дрогнули, не в силах справиться с навалившимся на них напряжением.
Это произошло внезапно. Вначале онемело лицо, затем шея и грудь. В одну секунду воздух будто закончился. Тяжелой волной вдруг сковало предплечья и кисти рук. Вспышка белого света взорвала всё окружающее пространство. Не осталось ничего – ни голубого неба, ни корабля, ни кажется, самого Мартина. Только этот взрыв страха и окутывающая белая пелена. Шум. Какой-то странный, звенящий, одновременно похожий на тишину и вместе с тем оглушающий. Всё тело дрожало, а сердце колотилось как бешенное, только усиливая эту дрожь.
«Я ведь сейчас…умру?!..»
Пальцы, кажется, ещё слушались, неуклюже цепляясь за влажный от пота штурвал, но белая пелена всё сгущалась и продолжала пульсировать перед глазами. Снизу что-то громко кричали, но Мартин не мог расслышать – голоса заглушал шум и писк в собственной голове. Где-то вдалеке маячил рычаг, на который нужно было нажать. Изо всех сил юноша поддался вперёд, борясь с собственным телом – оно едва его слушалось. Пространство раскалывалось на кусочки и наполнялось ужасом и белым шумом, затем взрывалось и снова раскалывалось… Мартин нащупал что-то – оказалось, это его собственная рука сжимает рычаг. Снова вспышка страха, снова всё разлетается на куски, только в этот раз не белая, а чёрная пелена накрывает его… и откуда-то доносится голос:
– Отпускай, отпускай уже!
..и
темнота…
***
Всё мельтешит. Незнакомые лица, небо, облака, самолёты. Локации меняются, но ты едва это замечаешь… Когда-то было по-другому? Твоё сознание плывёт в этой бессмысленной череде случайных образов и мыслей…
Ты открываешь глаза.
Кровать.
Какая-то комната с кроватями. Ты судорожно пытаешься соображать, но помнишь лишь обрывками: небо, Алекс Ганс, толпа, аэроплан…Ты оглядываешься по сторонам. Белые стены, такого же цвета потолок и жёсткая накрахмаленная простынь…
Память начинает возвращаться.
Строгие голоса мужчин, что звучали в темноте:
– Жить будет… Однако, я бы не советовал впредь пускать его…
– Шутите? Я лично об этом позабочусь. Гадёныш чуть не испортил нам шоу. Думаете это…
– Со́мний, очевидно. Не рассчитал дозу.
– А я давно твержу – отборочную систему нужно менять, она устарела! Это уже не первый случай. Не он и последний…
… – послышался нервный вздох.
– Простите, сэр.
– Не пускайте газетчиков… Постарайтесь вышвырнуть его прежде чем… – дальше разговор прерывался.
Но и этого было достаточно.
Смысл услышанных слов будто ядом растворялся в едва пробудившемся сознании.
Ему не хотелось верить. Не хотелось. Не хотелось…
«Кто-нибудь, скажите мне, что это не правда!..»
В комнате раздавалось лишь мерное тиканье часов:
Тик-так… Тик-так…
Пахло какими-то лекарствами.
Он был здесь один.