Раздающийся за моей спиной басовитый голос застал меня врасплох. Вскрикнув, разворачиваюсь на месте и хватаюсь за сердце. Оказываюсь лицом к лицу с… чудовищем.
Все, что я вижу, – огромное мужское тело в черной рубашке на пуговицах, прилегающей достаточно плотно, чтобы я сумела заметить, насколько этот парень хорошо сложен. Мой взгляд с легким трепетом устремляется вверх – туда, где расстегнуты две верхние пуговицы, обнажая темные волосы на груди. Меня никогда не привлекала растительность на груди, но, боже правый, руки так и чешутся коснуться и потрогать их.
В продолжение разговора о волосах: далее мой взгляд натыкается на бороду – не длинную, но явно незнакомую с ножницами, отросшую сантиметра на три, наверное. У меня, конечно, нет при себе никакого измерительного инструмента, но, если бы он у меня был, можете быть уверены, что измеряла бы я не его бороду. Неряшливая она или нет, но широкую челюсть и губы, не выражающие абсолютно никаких эмоций, она не скрывает. Ни улыбки, ни намека на недовольство – ничего, лишь мужской рот, сжатый в твердую линию. Сексуальный. Соблазнительный. Мужской рот.
Я почти колеблюсь, однако пути назад нет. Тяжело сглотнув, поднимаю взгляд и встречаюсь с его глазами. Они почти неестественно голубые, оттененные длинными темными ресницами. Ни на миг не отрываясь от них, замечаю, что волосы незнакомца такого же темно-коричневого цвета, как и борода. Непокорные, длинные, едва закрывающие уши и лежащие естественной волной, что придает им брутальный и одновременно такой манящий вид.
Мне бы засунуть сейчас яблоко в рот. Положить на блюдо. И звоните в колокольчик.
Обед подан.
Этот парень – моя ожившая мечта, поданная в темной потайной библиотеке. Я не могу представить ни одного сценария развития событий, при котором выйду отсюда с сохраненным чувством собственного достоинства, однако все же попытаюсь. Очень стараюсь сосредоточиться на реальности, отбросив свое желание вскарабкаться на этого мужчину, словно на дерево.
– Ну? – повторяет он.
Точно. Он же задал мне вопрос. Тот, который едва не довел меня до сердечного приступа. А что, собственно, он спрашивал? «Нашла ли я то, что искала»?
– Да, нашла… укрытие.
Уф. Мне хочется себя стукнуть. Веду себя как идиотка. Слегка откашлявшись, предпринимаю еще одну попытку.
– Я спустилась сюда, чтобы спрятаться. А что привело вас в эту сокровищницу?
Он поднимает бровь.
– Сокровищницу?
Боже, какой у него голос!
Я правда не знаю, что еще сказать этому парню. Его молчание заставляет меня хотеть как-либо заполнить возникшую паузу.
Однако я, как никто другой, знаю, что излишняя откровенность в подобных ситуациях чревата проблемами. Так что заставляю себя сделать вдох и отвести взгляд.
Замечаю, что карамелька, которую держала в руке до этого, лежит на полу рядом с ногой этого человека. Должно быть, я выронила ее, когда он напугал меня до полусмерти. Не желая, чтобы столь вкусное лакомство пропало, поспешно приседаю и поднимаю ее.
Поднявшись, понимаю, что оказалась к незнакомцу слишком близко, а потому делаю большой шаг назад.
Теперь он смотрит на мою руку. И тут меня осеняет… Должно быть, это его библиотека. Не только потому, что он огромный, подтянутый и наверняка может оказаться профессиональным спортсменом, но и потому, что здесь он выглядит словно у себя дома. Незнакомец знал об этом месте, ведь он явно не впервые здесь.
«Нашли, что искали?»
Это его кабинет. Его дом. Его карамель.
Дерьмо!
– Простите, – произношу я, протягивая ему конфету. – Это же ваше? Я не хотела помешать. Просто хотела отдохнуть несколько минут от толпы и отвлеклась на ваши прекрасные книги. Как только заметила лестницу, решила, что здесь может быть спрятанное секс-подземелье. Ну, знаете… как в «Пятидесятиоттенках серого», и все такое. Но секретная библиотека куда лучше. А когда увидела этих лапочек, – указываю на карамель, – не смогла не попробовать одну.
О боже, ради всего человечества, да прекрати ты уже болтать!
Я зажимаю себе рот.
– Ага, – только и произносит он.
Звук, издаваемый им, настолько глубокий и гулкий, что, клянусь, я чувствую, как он вибрирует в моих костях. Но он все еще не объясняет того, что здесь делает этот парень и какое отношение имеет к библиотеке и дому в целом.
Смотрю ему в глаза. Моя рука все еще протянута к нему с конфетой. Он медленно опускает взгляд вниз, на мое тело, рассматривая и оценивая. Знаю, что он видит. Я хорошенькая. Хорошенькая, миленькая, иногда красивая, но меня нельзя назвать сексуальной.
Сразу замечаю, что моя укладка потеряла объем. Уверена, мой макияж размазался. И, как вишенка на торте, я стою босиком. Мои испорченные туфли были небрежно сброшены где-то между этим местом и дверью вместе с сумочкой.
К тому времени, как его глаза снова встречаются с моими, моя рука с конфетой опускается, и я чувствую себя совсем маленькой. В буквальном смысле этого слова, потому что незнакомец выше меня на целую голову. А еще потому, что последние два часа, проведенные в окружении совершенных людей-киборгов, покоробили мой прочный фасад. Погасили мой свет. Пошатнули мою уверенность в себе.
Его голос возвращает меня в настоящее.
– Я не совсем уверен, что делать дальше. Никогда раньше не встречал такую девушку, как ты, у себя дома, пробующую мамины конфеты и чувствующую себя как дома. – Он замолкает. – Ты уверена, что тебе стоит их есть?
Чувствую, как к горлу подступает комок. Эту фразу я слышала слишком часто в своей жизни: «Уверена, что тебе стоит это есть?»
Знаете что? К черту этого парня! Я спустилась сюда, чтобы спрятаться от Башинга Брэдли, а потом этому Адонису понадобилась всего минута, чтобы оценить меня и сделать выводы. Я сыта по горло этим вечером.
Отложив карамель на ближайшую книжную полку, опускаю взгляд на свои босые ноги. И размышляю, высказать ли все, что думаю, этому парню в лицо или просто уйти молча. Последнее, чего я ожидаю, – это то, что его большая рука поднимется и возьмет меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.
На его лице написана чистейшая озадаченность, и, я уверена, он видит этот внезапный и смущенный блеск в моих глазах.
Стряхиваю его руку.
– Возможно, я не являюсь тем безупречным совершенством, к которому ты так привык, как все эти великолепные создания наверху. И, возможно, я пришла в твою библиотеку без приглашения, но это не дает тебе права заставлять меня чувствовать себя ничтожеством. – Я выпрямляю спину. – Прошу прощения, что прервала ваш вечер.
И делаю шаг, чтобы обойти его, понимая, что сейчас самое время уйти.
– Постой, подожди секунду. – Он хватает меня за руку чуть выше локтя.
Замираю, но не поворачиваюсь к незнакомцу Хоть и не знаю его, но наедине с ним не чувствую страха. Тем не менее уже выставила себя на посмешище перед этим мужчиной, так что мне срочно нужно убраться куда-нибудь подальше от цивилизации, пока не вцепилась кому-нибудь в горло.
Он не убирает руку.
– У меня есть сестра, которую я выводил из себя столько раз, что даже не могу сосчитать. И видя твою реакцию сейчас, учитывая мои слова, думаю, что, возможно, между нами возникло какое-то недопонимание.
Незнакомец слегка тянет меня за руку, заставляя повернуться к нему. Наклоняется, чтобы убедиться, что я смотрю ему в глаза, а затем продолжает:
– У тебя, мой маленький котенок, есть острые коготки, спрятанные под этой соблазнительной упаковкой. И прямо сейчас я смотрю на единственное великолепное существо, которое привлекло мое внимание сегодня. Я заметил тебя наверху еще раньше, так что мой взгляд не был оценочным, как ты могла решить. Я лишь рассматривал тебя вблизи. И я стараюсь быть вежливым, так что не стану комментировать твои восхитительные изгибы в этом платье. Лучше прокомментирую, как мне нравится твой взгляд на вещи. И когда спросил, уверена ли ты, что хочешь съесть эти конфеты, я имел в виду мое возможное секс-подземелье, как ты выразилась, в «Пятидесяти оттенках серого». В них может быть подмешан какой-то секс-наркотик, меняющий настроение, ты же знаешь. В конце концов, они домашнего приготовления. Но поскольку их делает моя мама, а я съел их уже огромное количество, то уверяю тебя, рогипнола в них нет. Но я все равно могу написать ей и уточнить. Если хочешь.
О, вау!
У меня просто нет слов. И каждый, кто когда-либо общался со мной, подтвердит, насколько это значимо. Я чувствую, что должна извиниться за то, что подумала о нем такие плохие вещи, и в то же время поблагодарить его за сделанные комплименты.
Но все, что у меня получается произнести, – это…
– Котенок?
Он ухмыляется. И, черт возьми, его улыбка восхитительна!
– Да, котенок. Ты такая же маленькая и свирепая. Тебе подходит. – Он протягивает мне руку. – Джексон Вайлдер. Рад познакомиться.
Я ничего не могу поделать с румянцем, который приливает к щекам, когда вкладываю свою руку в его. Он не пожимает ее и не тянет вверх, чтобы поцеловать, как какой-нибудь чудак из прошлого века. Он просто держит ее в своей руке. Его огромная ладонь полностью обхватывает мою, слегка сжимая ее. И это ощущается намного сексуальнее, чем должно было бы быть.
Когда он отпускает мою руку, ко мне возвращается дар речи.
– Привет, Джексон, очень приятно. – Эти слова превращают его ухмылку в полноценную улыбку. – Я Кейтлин Браун.
– Хм-м-м, Кейтлин… Кэт… Котенок… Я почти угадал. Ты предпочитаешь, чтобы тебя называли полным именем?
Пожимаю плечами.
– Ты первый, кто переиначил его на кошачий лад, но обычно меня зовут Кейт, Кэти или Кей. Я довольно спокойно отношусь к этому.
Ничего не могу с собой поделать и сжимаю руку в кулак. Его ладонь была такой теплой, что, когда ее не стало, моя собственная кажется мне замерзшей.
– Спасибо за гостеприимство. Я знаю, что Дэниел очень ценит то, что ты предоставил ему свой дом.
В его глазах что-то вспыхивает.
– Дэниел… это тот чувак, в честь которого и затеян весь вечер? Вы близки?
Мне требуется всего мгновение, чтобы понять, на что он намекает, и я не могу удержаться от смеха, скорчив при этом гримасу отвращения.
– Очень. Это мой надоедливый кузен. Он старше меня на три месяца, но любит напускать вид, будто это делает его великим мудрецом, познавшим жизнь, а не огромным болваном, каким он и является. Но ты обязательно должен проголосовать за него, – быстро добавляю я. – Он молодец.
– Принято. – И снова эта чертова ухмылка. – Значит, если Дэниел – твой кузен, а ты здесь прячешься совсем одна, то можно предположить, что сегодня ты без сопровождения?
Я изо всех сил стараюсь не закатить глаза.
– Это было бы разумной догадкой.
– Не хочешь рассказать, от кого ты прячешься? – спрашивает он.
– Нет, не думаю, что это необходимо.
Он не отрывает от меня взгляда и слегка наклоняет голову в ответ.
Вздыхаю. Не следовало мне говорить, что я прячусь.
– Ладно. Если тебе интересно, то я уже собиралась уходить. Но мой бывший и, как я предполагаю, его новая девушка, торчат с какими-то людьми прямо перед входной дверью. А у меня нет никакого настроения принимать участие в этой драме.
Его лицо мрачнеет.
– Хочешь, поднимусь и надеру ему задницу?
– Очень, – со смехом отвечаю я.
Джексон разворачивается к лестнице, и это заставляет меня рассмеяться еще сильнее. Бросаюсь к нему, хватаю за руку и выпаливаю:
– Я шучу!
Джексон поворачивается ко мне.
– Что ж, если мне нельзя надрать ему задницу, то какое-то время нам придется побыть здесь, внизу. Пока мы не убедимся, что путь свободен.
– Но мне действительно пора домой, – мягко протестую я.
– Домашний питомец? – уточняет Джексон.
Отрицательно качаю головой.
– А ты за рулем?
Снова качаю головой.
– Меня подвезли.
– Звучит так, будто тебе вовсе не обязательно уезжать. И ты сильно уязвишь мое самолюбие, если попытаешься бросить меня сейчас.
Пока Джексон говорит, он берет меня за руку и подводит к двери. Когда я пришла сюда, она была заперта, но теперь слегка приоткрыта.
Из щели сочится голубоватое свечение.
– Э-э-э… – Мои ноги слегка замедляются. – Куда мы направляемся?
Джексон бросает на меня игривый взгляд.
– Пойдем пошалим в моем секс-подземелье.
Простите, что?!
Спустя полсекунды он разражается громким мужественным смехом.
– О, Котенок, твое выражение лица… – И Джексон начинает смеяться настолько сильно, что ему приходится наклониться и упереться руками в колени.
Черт возьми, он слишком горяч, чтобы так смеяться! Суровые горячие мужчины – это одно, но когда то же самое лицо озаряется широкой улыбкой… это нужно объявить вне закона.
При виде согнутой фигуры Джексона я бурчу себе под нос:
– Да у нас тут мистер Чертовски Горяч, который решил, будто он очень уморителен, когда отпускает свои шуточки.
Мне не хочется признавать, как сильно подскочил мой пульс – в хорошем смысле этого слова, – когда Джексон сообщил, что ведет меня в свою комнату для секса.
– Чертовски Горяч? – переспрашивает Джексон.
Проклятье! Я пробормотала это слишком громко. Бросаю на него испытующий взгляд.
– Закончил?
Все еще усмехаясь, он берет меня под руку и снова ведет к двери. Теперь я на девяносто пять процентов уверена, что внизу нет никакой комнаты для секса.
– Ох, подожди. – Он отпускает меня и торопливо возвращается к книжной полке. Хватает миску с карамельками и произносит: – Чуть это не забыл.
А затем подмигивает мне.
Он, черт побери, подмигивает мне!
– Котенок, позволь представить тебе… мое киноподземелье. – Джексон с поклоном распахивает дверь.
– Ага, очень смешно. – Я переступаю порог, борясь с улыбкой.
Пытаюсь сделать вид, что совсем не впечатлена, однако вынуждена признать: здесь просто восхитительно! На стене, прямо перед нами, установлен огромный экран. Я не очень разбираюсь в технологиях, поэтому не стану притворяться, будто поняла что-то, кроме того, что он невероятно большой и, скорее всего, стоит целое состояние. На экране стоит какая-то заставка или фильм на паузе – отсюда и голубой свет, заливающий комнату. Но вместо модных откидывающихся кресел, которые я видела у кое-кого в домашнем кинотеатре, здесь просто диван. Гигантский U-образный диван, который выглядит так, будто на нем легко может разместиться дюжина мужчин размером с Джексона.
Его футбольная команда? Баскетбольная?
Мне кажется, я должна узнать, каким именно видом спорта он занимается, однако спросить его об этом сейчас может быть немного оскорбительно. Подожду и погуглю, когда вернусь домой.
Диван насыщенного темно-серого цвета. Когда я подхожу достаточно близко, чтобы дотронуться до него, чувствую, насколько мягкая и почти пушистая обивка у мебели. Джексону, может, и удобно сидеть на нем, не отрывая ног от пола, но сиденье настолько большое, что, если я облокочусь на задние подушки, мои ноги будут свисать с края, словно у маленького ребенка. Не могу дождаться, когда уже сяду на этот диван. На такой королевской мебели не грех и поспать.
Торопливо подхожу и, не дожидаясь приглашения, плюхаюсь на самую середину дивана. Подтягиваю колени вверх и отклоняю их в сторону, чтобы юбка платья не обнажила чего лишнего.
Глядя на меня, Джексон улыбается и садится слева от меня, в угол. Может, дело в дополнительных подушках, разбросанных вокруг него, а может, в том, как он сидит с видом какого-то божества, но теперь его место выглядит даже более удобным, чем мое.
– Ты что-то смотрел? – спрашиваю я, кивая в сторону экрана.
– Да, но потом услышал шум в библиотеке и подумал, что стоит пойти прогнать какого-нибудь пьяного гостя обратно на вечеринку.
– Угу. И как все прошло?
– Присяжные еще не определились. Однако теперь у меня есть компания, с которой я могу посмотреть фильм, поэтому, думаю, все идет неплохо.
– Достойный ответ.
Мои щеки будто бы постоянно краснеют рядом с ним.
– Итак, Джексон, что мы смотрим?
– Вторую часть «Крестного отца».
– Круто!
Джексон с подозрением наблюдает за моей реакцией.
– Ты уже смотрела?
Я пожимаю плечами.
– Не-а.
Он слегка прищуривается.
– А первую часть ты видела?
Чувствую себя так, будто проваливаю тест, но решаю отвечать честно.
– Тоже нет.
– Это меняет дело. Тогда нам нужно начать с самого начала.
– Я имею в виду, что знаю содержание, – объясняю я, пока он клацает пультом. – Это твой любимый фильм, да?
– Определенно входит в десятку моих любимых. Я смотрел его со стариком, моим дедушкой, но тогда я был слишком маленьким для него. Когда мама узнала, у нее случился приступ праведного гнева, так что этот фильм остался со мной навсегда по сентиментальным причинам.
Он называет свою мать «мама». Это мило.
Я согласно хмыкаю.
– Могу понять. Как твой старик?
– Он умер несколько лет назад.
– Прости. Бабушки и дедушки – это лучшее, что с нами случалось. Конечно, мои не разрешали мне смотреть взрослые фильмы про перестрелки. Но свою долю печенья от бабушки я получала исправно.
– Что ж, тебя ожидает большое удовольствие. – Он смотрит на меня, не отрывая взгляда. – Думаю, моему старику ты бы понравилась.
Ох уж этот парень! Всего одно крохотное замечание, а в моем животе уже поднялся шмелиный рой.
Слова Джексона о том, что я понравилась бы его дедушке, не должны быть для меня такими уж важными, ведь мы познакомились всего десять минут назад. Но они уже почему-то особенно значимы. Как начало чего-то нового.
Я знаю, что не стоит влюбляться в него так быстро, но он такой чертовски симпатичный.
Мой внутренний зуд усиливается. Люди всегда говорят о бабочках. Но они хрупкие, и я никогда не боялась бабочек. Но живот, полный шмелей? Шмели важны для круговорота жизни, однако, когда их целая куча, они немного пугают, да? Как чувства, например.
– У тебя есть кто-нибудь? – выпаливаю я.
Ух ты, Кейтлин, это было так деликатно!
– Нет, – отвечает он, растягивая слово, и в воздухе повисают вопросительные интонации.
– Просто интересуюсь, могут ли какие-нибудь женщины вломиться в эту дверь, разыскивая тебя, – оправдываюсь я, жестом указывая на закрытую позади нас дверь.
– Это вряд ли. Думаю, в какой-то момент персонал вечеринки сообщит мне, что прием окончен. Но тебе не стоит беспокоиться на этот счет и выпускать свои коготки.
– Чудно, – невозмутимо отвечаю я.
– А у тебя? Тебя будут разыскивать какие-нибудь бойфренды?
– Ни малейшего шанса.
Отвернувшись к экрану, я делаю вид, что меня нисколько не заботит тот факт, что мы оба свободны.
– Готова или хочешь еще пошуметь, прежде чем я включу? – усмехается Джексон, запуская фильм.
Пока идут начальные титры, замечаю, что мои голые ноги и руки начинают подмерзать. Оглядевшись по сторонам, недалеко от Джексона вижу наброшенное на спинку дивана покрывало.
– Можно мне его одолжить? – спрашиваю я, указывая на одеяло.
– Тебе холодно? Могу включить обогреватель.
– Вообще-то, я больше люблю одеяла. Если есть возможность закутаться в него, чтобы согреться, то мне нравятся прохладные комнаты.
Он хмыкает и тянет плед к себе. Но вместо того, чтобы передать его мне, он расправляет ткань у себя на коленях.
– Согласен с тобой.
Затем Джексон приподнимает ближайший ко мне край одеяла в знак приглашения. Бросаю на него косой взгляд.
– Котенок, я никоим образом не пытаюсь тебя надуть. Но это самое лучшее и самое мягкое одеяло во всем доме. И когда я говорю, что оно в сочетании со мной прекрасно согреет тебя, ты можешь мне верить. – Он ненадолго задерживает на мне взгляд, а затем добавляет: – Обещаю вести себя как образцовый джентльмен.
Самое печальное в этом – я на сто процентов уверена в правдивости его слов, и он будет джентльменом. А еще точно знаю, что очень не хочу, чтобы Джексон им был. Но учитывая то, что мы будем смотреть фильм, не рекомендуемый детям для просмотра, это вполне разумно.
Без дальнейших споров я поднимаюсь с дивана и делаю с полдюжины шагов к тому месту, где сидит Джексон. Его спина облокачивается на угловую подушку, и, для того чтобы удобно расположиться у него под боком, мне придется либо добираться до него на четвереньках, либо наступить ногами прямо на диван. Быть может, я больше никогда в жизни не увижу этого человека, так что собираюсь поднять нашу игру в обнимашки на олимпийский уровень и насладиться каждым ее моментом.
Останавливаюсь, чтобы обдумать лучшую стратегию своих действий. Перелезть к Джексону через спинку дивана – не вариант. Подползти в платье, не задрав подол и не уткнувшись лицом в спинку дивана… тоже трудноисполнимая миссия. Так что я придерживаю край юбки руками и наступаю ногами на диван. Выражение удивления на лице Джексона, когда я делаю к нему шаг, а затем разворачиваюсь и сажусь возле него, дарит мне мгновение самодовольной победы. Он, не теряя времени, накидывает на меня одеяло и обнимает за плечи.
Поскольку уже решилась либо играть по-крупному, либо ехать домой, то тесно прижимаюсь к Джексону и кладу голову ему на грудь. Расслабляясь в его объятиях, я почти чувствую, как снова вернулась в среднюю школу. Все эти обжимания под одеялом в темноте. Почти то же самое… Однако это не совсем то, потому что никто из школьных мальчишек не был сложен так, как Джексон.
Делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свое бедное сердце, и невольно подавляю стон. Как от мужчины может так хорошо пахнуть, да еще и после целого дня? Понятия не имею, одеколон это или его собственный запах. Но если он и правда где-то существует, разлитый по бутылочкам, то теперь мне придется купить пару штук. Буду стыдливо распылять его на свою подушку, когда мне будет одиноко и захочется вернуться в этот момент. Просто ужас! Одна только мысль об этом меня угнетает.
Ладно, неважно, буду радоваться настоящему и наслаждаться просмотром фильма, а потом отправлюсь домой с прекрасным воспоминанием о вечере, который, в конце концов, оказался не таким уж ужасным.