Я не хотела видеть противное лицо выпендрёжной Анжелы и ушла гулять одна, пусть они там без меня как-нибудь к концерту подготовятся. Увидела, что на Рому из нашего отряда напали какие-то парни. Скорее всего местные, деревенская шпана, не видела таких парней в отрядах. Я страшно испугалась и убежала за вожатым, Антон сорвался сразу же, без лишних расспросов, выручать Ромку из беды. Потом прибежали Лариса с Марией Андреевной. Нашему отряду сняли баллы за потерю флага. Анжела в ярости. Флаг потом нашли на въезде в лагерь на воротах. Весь грязный и в листьях, но целый. Вожатые решили, что на мероприятиях нужно будет усилить дежурство.
Я дописала последнюю строчку в дневник, который мне всучила Мария Андреевна и уговорила хотя бы иногда заполнять, когда в комнату кто-то громко постучал.
– Да? – сердце бешено зашлось в груди.
– Можно войти? – услышала я голос Антона.
– Э-э-э-э-э… ну да… – Я же не могу запретить вожатому зайти.
Антон переступил порог комнаты и нерешительно остановился у двери. Я заметила измученное недосыпанием усталое лицо, под глазами залегли тени. Голубая футболка с жёлтыми домиками – символом «Городка достижений», изжёванная, будто он прямо в ней и засыпал.
– Привет!
– Привет, – я удивлённо посмотрела на него, приподняв бровь. – Мы же виделись сегодня.
– А… Да, конечно. – Он помедлил немного и сел на соседнюю кровать. – Нам нужно серьёзно поговорить…
– Давай, – протянула я и села, торопливо спрятав под подушку дневник. – Не выспался?
– Полночи танец репетировали на дневное мероприятие. Я что хотел сказать… Ты какая-то грустная. У тебя всё хорошо? Может быть, скучаешь по маме и хочешь домой?
– Всё нормально, – фальшиво сказала я, скрестив руки на груди.
– Да? Я бы не хотел, чтобы ты уехала. – Антон нервно поправил очки, пригладил взъерошенные волосы. Прищурился. – Тогда почему сторонишься всех, не участвуешь в мероприятиях? Пропадаешь. – Антон помолчал немного и сказал мягко: – Катюшка, пора уже вливаться в коллектив, ребята у нас подобрались очень хорошие, талантливые, общительные…
– Да-да, знаю я, какие они общительные, каждый знает больше всех и лучше других, – перебила я его.
– Ну, они хотя бы стараются… Учатся общаться. Ты же, например, диалога сознательно избегаешь. Многие это заметили, и меня это беспокоит. Сегодня, я надеюсь, нет причины пропустить вечерний «огонёк»? Ты придёшь? – Антон вздохнул.
– Приду.
Он кивнул и вышел.
«Только этого мне ещё не хватало для полного счастья. Интересно, с чего вдруг он так заволновался? Наверняка Мария Андреевна его настроила на этот «серьёзный разговор». Ох уж эта психологиня, в школе все мозги проела: «Возвращайся к жизни», теперь в лагере. Оставалось немного времени. Надеюсь, что белая футболка и чёрные джинсы подойдут для вечерних посиделок, не буду же я прихорашиваться для малознакомых и не интересных мне людей?»
Парни отодвинули стол и лавки к стене, девчонки накидали на пол покрывала и одеяла, на середину поставили огромный поднос и зажгли свечу. Несколько человек уже сидели, образуя неровный круг. Я проскользнула к ним и села рядом с Соней и Капралом. При этом сразу подметила, где сидит Анжела. Не хотелось снова с ней пересекаться. Предпочитаю всегда знать, где и что делает мой враг.
Я посмотрела на экран мобильного телефона, вечерний «огонёк» начнётся через пять минут. Выключили свет, на стенах плясали тени, и создавалось впечатление, что мы первобытные люди в пещере у огня. Я рассматривала ребят, Макс, толкаясь, пытался втиснуться между уже сидящими и устраивался поудобнее.
Рома сел рядом с Капралом. Взял гитару, его пальцы легко коснулись струн. Сначала он просто перебирал их, будто не знал, о чём будет петь. В это время опоздавшие занимали свои места. Невольно я залюбовалась этим невзрачным парнем, в его задумчивых глазах постепенно разгорался огонёк вдохновения, и лёгкая улыбка то касалась губ, то снова исчезала. Сначала он смотрел на огонь, а потом беспокойно осмотрелся, будто что-то вспомнил. Вот и наши глаза встретились на несколько секунд, он отвёл взгляд и больше ни разу на меня не посмотрел. Странно, то буравит взглядом, то вот, отвернулся и будто не замечает.
«Мимо текла, текла река, плыли куда-то облака,
Шёл человек, была дорога не легка.
И человек мечтал о том, что он построит где-то дом,
И поселится счастье с ним в доме одном, в доме одном.
И человек мечтал о том, что он построит где-то дом,
И поселится счастье с ним в доме одном.
Если бывало, он сдавал, то неизменно напевал
Песню любимую свою, ту, что пою, ту, что пою.
Дом, как известно всем давно, – это не стены, не окно,
Даже и стулья за столом – это не дом, это не дом.
Дом, как известно всем давно, – это не стены, не окно,
Даже и стулья за столом – это не дом.
Дом – это там, куда готов ты возвращаться вновь и вновь,
Радостным, добрым, нежным, злым, еле живым или живым.
Дом – это там, где вас поймут, там, где надеются и ждут,
Где ты забудешь о плохом, – это твой дом, это твой дом.
Дом – это там, где вас поймут, там, где надеются и ждут,
Там, где забудешь о плохом, – это твой дом»4.
Сейчас все они казались такими беззащитными и совсем не похожими на тех бойких парней и девчонок, что старались вырвать победу любой ценой на соревнованиях. Им не нужно доказывать, какие они крутые перцы или дерзкие девчонки. Сейчас, здесь, они настоящие. Маски сняты.