Маленькая площадь, вымощенная камнем. Низкие домики с белыми стенами и коричневыми крышами. Узкая церквушка с колокольней царапает острым пиком хмурое небо. Небольшой городок явно сошёл с какого‑то пейзажа времён средневековья.
Вдали в проёмах арок извиваются тесные улочки, шумят торговые ряды, и кони, впряжённые в повозки, поднимают копытами пыль.
А вот под моими ногами вовсе не пыль. Под моими ногами шуршит солома и хрустят ветки валежника, а сам я крепко‑накрепко привязан спиной к деревянному столбу, стоящему на эшафоте.
Вокруг меня собирается толпа зевак. С каждой секундой людей становится всё больше, но в то же время я совсем не ощущаю их присутствия. Может быть потому что лиц у них нет. Ни глаз, ни бровей, ни рта, ни носа – словно их черты стёрли. Осталась только белая, как штукатурка, кожа.
Знакомая женская фигура, облачённая в серый балахон, появляется словно из ниоткуда. Она поднимается ко мне по скрипучим деревянным ступенькам, держа в руках горящий факел. Её лица я тоже не вижу, потому что на него падает тень от низко надвинутого капюшона. Впрочем, конспирацию можно назвать излишней. Я легко узнаю её в любом амплуа.
Вообще ситуация, конечно, так себе. Кажется, разворачивается сюжет очередного кошмара. Но, вместе с тем, что‑то сегодня по‑другому. Я ловлю себя на мысли, что не боюсь, как раньше. Может потому что уже успел познакомиться с этим персонажем и считаю его в каком‑то роде за старого приятеля. Или потому что осознаю тщетность её попыток меня убить. Дважды ей ничего не удалось со мной сделать, не удастся и в третий раз.
– Ну это уже ни в какие ворота не лезет… – с напускным недовольством возмущаюсь я, пытаясь освободиться от красной нити, плотно примотавшей меня несколькими десятками оборотов к столбу. – Я тебе что, ведьма, что ли? А ну‑ка, развяжи!
Фигура ахает. Не иначе как от моей бесстрашной наглости.
– Послушай, – продолжаю я. – Мне уже порядком надоели эти сны. Может ты просто скажешь прямо, что тебе от меня нужно? В чём я провинился перед тобой?
– Ни в чём, – отвечает мне эхом тихий бесцветный голос. Что ж, это уже лучше, чем агрессивное шипение. – Я просто палач.
– А кто вынес приговор?
– Ты сам. Когда передал мне в руки свою красную нить.
– Да ничего я тебе не передавал!
В ответ она вытягивает вперёд раскрытую ладонь, и я вижу, что второй конец красной нити и впрямь лежит у неё в руке.
– Давай закончим с этим побыстрее, – она приседает и подносит факел к пучку соломы.
Высохшее сено с готовностью подхватывает огонь. Голодное пламя, дрожа и потрескивая ветками, быстро подбирается ко мне. Уже вот‑вот начнёт облизывать своими языками мыски ног.
– Вот блин! – сетую я, усиливая попытки освободиться. – С тобой не договоришься… Ай, горячо же! Ребята у кого‑нибудь есть вода? Затушите меня, пока не поздно!..
Безликая толпа молчит в ответ. Понятно – их равнодушным, ничего не выражающим физиономиям всё равно, жив я или мёртв. Помощи можно не ждать.
Огонь тем временем уже накидывается на мои ноги – обжигает ступни, окутывает голени, жалящей змеёй поднимается к коленям. В этот раз я не кричу, хотя мне жутко больно. Только дрожу мелко‑мелко и прикусываю губу.
Пламя бесстыдно раздевает меня – проглатывает мои ботинки и низ брючин, опаливает кожу. Цепляясь за бёдра, поднимается выше – подбирается к самому дорогому, что у меня есть. И вот тут на меня накатывает волна липкого животного страха. Настолько нестерпимая, что я перестаю пытаться освободиться и застываю как вкопанный, зажмурившись от ужаса.
По моему лбу градом стекает пот. Хочется завыть, но я не вою, нет. Эта извращенка от меня такого не дождётся. Как и любой кошмарный персонаж, она, должно быть, питается моим страхом, и если я не буду бояться её…
«Просто не бояться. Не бояться. Не бояться! – твержу я себе мысленно. – Это только сон! Я в безопасности. Нужно просто не бояться. И проснуться. Проснуться!.. Вспоминай срочно, где ты засыпал в последний раз! Какой сейчас день?!.. О, чёрт, как же больно!..»
Не в силах больше сдерживаться, я кричу от боли, а следом за моим криком воздух вдруг прорезает громкая музыка. Да ещё какая! В самом разгаре казни раскатисто, с эхом, на всю городскую площадь внезапно начинает играть хит «Металлики». Моя любимая песня! От неожиданности я даже забываю, что горю. Давайте, жгите, ребята. Помирать – так с музыкой!
Цвета средневековья смешиваются в дрожащем раскалённом воздухе и каплями стекают к моим ногам, будто масляные краски с картинного холста. Всё вокруг тонет в звуках гитары, и прошлое плавится как воск – исчезает, уступая место настоящему.
Нет больше площади, зевак, эшафота и палача. Я один в своей комнате – лежу в кровати, за окном солнечное утро, а рядом на тумбочке разрывается от входящего звонка мобильный телефон.
– Катя! – выдохнул я в трубку. – Как же хорошо, что ты позвонила!
– Я так рада слышать, что ты по мне соскучился, Гришечка!
– Ну, не то чтобы…
Я откинул в сторону одеяло и, прищурившись, с трудом заставил себя посмотреть вниз.
Несдержанный стон сорвался с моих губ. Зрелище, что уж там говорить, не для слабонервных. От ступней до коленей на мне не было просто ни единого живого места. Не ноги, а сплошное красно‑буро‑жёлтое месиво – всё в кровавых ожогах с огромными волдырями. Бёдра тоже частично обгорели, но самое ценное мне всё же удалось успеть сберечь. Облегчённо выдохнув, я пробормотал в трубку:
– Просто мне кошмар приснился.
– Это наверное из‑за духоты. Сегодня такая жара с самого утра. Ты открываешь окно на ночь?
– Да уж, самая настоящая жара, – буркнул я. – Пойду в душ. Охлажусь. Спасибо ещё раз.
Не знаю, что от меня хотела Катя, да ещё и так рано, но благодаря ей я даже не опоздал на работу. У моего кристалла было ещё целых полчаса, чтобы привести меня в порядок перед встречей со СКОКом. Впрочем, он справился даже быстрее. За считанные секунды волдыри на ногах сдулись, засохли, корочки отвалились, и на их месте проявилась новая кожа – сначала немного розоватая, но уже вскоре она побледнела, и на недавние ожоги не осталось никакого намёка. Кошмар исчез без следа – правда, только внешне. Внутри мне по‑прежнему было, мягко говоря, дурно.
Ровно в восемь, услышав с улицы бесцеремонные автомобильные гудки, я выглянул из окна и увидел Михаила, стоящего рядом с тёмно‑зелёным военным «бобиком». Увидев меня, он бодро помахал мне рукой.
От мысли о том, что мне придётся лезть внутрь этого видавшего виды драндулета, утянутого сверху плотным чёрным тентом, да ещё и ехать невесть куда из Москвы, меня передёрнуло. А когда я понял, что задний ряд сидений, куда меня вежливо пригласили, был отгорожен от переднего металлической решёткой, а вдобавок к ней – глухой непросматриваемой перегородкой, мне стало совсем не по себе. Не очень‑то хотелось ехать вот так – как преступнику – в кромешной темноте без возможности видеть направление.
Ладно, может быть, темнота – это не так уж и плохо. Но быть котом в мешке, которого везут куда‑то вслепую два не шибко вменяемых типа, было стрёмно.
За рулём «уазика», как следовало догадаться, сидела Лариса. Девушка со мной не поздоровалась. Нервно подёргивая плечом, она крутила в зубах сигарету и пристально смотрела мне в глаза через зеркало заднего вида до тех пор, пока Михаил не задвинул перед моим носом перегородку.
Задняя часть «бобика» погрузилась во мрак, двигатель заревел, и мы рванули с места. Теперь только по рельефу местности я мог догадываться, куда меня везут.
Весь путь занял у нас около двух часов. Стоило нам вырваться из московских пробок, как ровная асфальтовая дорога довольно скоро сменилась сначала неровной ухабистой, потом чем‑то вроде грунтовки, а ближе к концу поездки машину и вовсе трясло так, будто мы ехали по бездорожью.
Наконец, автомобиль начал снижать скорость. Некоторое время он плёлся медленно и вскоре окончательно остановился. Мотор заглох. Хлопнули передние двери, и вот уже Михаил распахнул передо мной заднюю, любезно приглашая на выход.
– Приехали, Гриня.
Щуря глаза, успевшие отвыкнуть от света, я спрыгнул c «уазика» и огляделся.
Складывалось впечатление, что я попал вовсе не в НИИ, а на секретную военную базу, расположенную в непроходимом глухом лесу.
Вокруг территории, куда мы заехали, возвышался высоченный бетонный забор с витками колючей проволоки и огромными металлическими воротами, через которые, собственно, мы сюда и попали. Слева от меня – какие‑то ржавые ангары. Справа – два невысоких одноэтажных здания с облупленной краской на стенах и с крышами, поросшими мхом. Рядом довольно большая парковка, где в несколько рядов стоят такие же «уазики», на одном из которых мы приехали. Некоторые с металлическими крышами, некоторые с тентами, как у нашего. Но у всех решётки и плотные перегородки на заднем сидении. В дальней части территории угадывается какая‑то квадратная постройка довольно внушительных размеров. По виду что‑то вроде бункера – невысокая, без окон, зато с огромной металлической дверью, наглухо заколоченной, запертой засовами и вдобавок несколькими замками.
– Добро пожаловать в СКОК, – пробасил Михаил и хлопнул меня по плечу. – Сейчас мы вам покажем ваше рабочее место. Только сначала вас осмотрят и просканируют. Приготовьте паспорт и выложите всё из карманов.
Услышав слово «просканируют», я съёжился и принялся глазами искать бородатого чудика со вспышкой.
– Арсений Павлович просил передать вам привет, – словно прочитав мои мысли, пояснил Рэмбо. – Он сегодня трудится в лаборатории. Главный научный сотрудник всё‑таки. Много работы.
Я с облегчением выдохнул. Хотя бы сегодня никто не будет изгонять из меня бесов, уже радует.
– Вот, сюда, пожалуйста, – Михаил указал мне на вход в ближайшее одноэтажное здание. – Тут у нас, так сказать, проходная.
Проходная выглядела внутри так же уныло, как и снаружи. Грязно и ремонта не было как будто со времён Второй мировой. Стены прятались за отслаивающейся серо‑голубой краской, с потолка осыпалась штукатурка. На полу – потрескавшийся жёлто‑коричневый кафель, весь в разводах.
Холл был большой, но абсолютно пустой. Если не считать самого проходного пункта, хотя и тут всё оказалось весьма скромно: обшарпанный деревянный стол, по другую сторону которого стояли два угрюмых охранника, и закрытый сканер, похожий на один из тех, что обычно ставят в аэропортах.
Выложив телефон и ключи на стол, я прошёл в кабинку. Охранники, не проронив ни слова, сверлили меня глазами и изредка поглядывали на монитор. Я в свою очередь изучал их: мощные такие ребята, высокие и широкоплечие. С одной стороны из плечевой кобуры у них торчали рукоятки пистолетов, с другой – длинные ножи, похожие на тот кинжал, который при первой встрече, словно бы невзначай, продемонстрировал мне Рэмбо. Какое‑то специальное оружие против вампиров, что ли?..
На поясе у секьюрити висело ещё по одной кобуре – в неё было напихано много каких‑то мелких предметов, но что именно – я, как ни приглядывался, так и не понял.
– Всё в порядке, Гриша, проходите, – раздался за моей спиной раскатистый голос Михаила.
Значит, их сканеры до сих пор меня не «видят», это хорошо. Не хотелось бы испытывать на себе весь арсенал этих суровых качков. Запоздало кивнув охране в знак почтения, я прошёл следом за Рэмбо.
Мы спустились по старым, рассыпающимся бетонным ступенькам вниз в подвал и там внезапно наткнулись на огромную металлическую дверь с круглым вентилем. Снаружи дверь была грубо и небрежно выкрашена в унылый бежевый цвет, краска потрескалась и откололась в нескольких местах. Там, где у обычных дверей бывает глазок, красовалось небольшое зарешеченное окошко. С другой стороны двери с лёгким скрежетом отодвинулась закрывавшая окошко задвижка, и я, ей‑богу, прямо почувствовал, как кто‑то изнутри рассматривает нас придирчивым взглядом.
Наконец, завертелся вентиль, дверь лязгнула и отворилась нам навстречу. И первым, кого я увидел, заглянув за неё, оказался… Линкольн!
Нет, конечно, это был не он – но сходство поразительное! Огромный чёрный доберман в металлическом ошейнике, которого держал на поводке не менее огромный мужик в камуфляже. Еще один хмурый дядька стоял немного сзади, вооружённый, помимо уже знакомых мне пистолета и ножей, старым добрым АК‑74. Оба были в тяжёлых бронежилетах.
Повинуясь почти незаметной команде хозяина (не скрывшейся, впрочем, от моих глаз), доберман подошёл ко мне и принялся обнюхивать. Я дружелюбно улыбнулся ему и почти сразу почувствовал его ответное расположение. Ткнувшись несколько раз мокрым холодным носом в мою руку, псина преданно посмотрела на меня и лизнула её своим мягким, горячим языком. Я чуть не засмеялся, увидев, как вытянулись от удивления лица дюжих охранников.
Впрочем, я и сам не очень‑то понимал причины такого поведения собаки. Неужели дружба с Линкольном сделала меня каким‑то таинственным образом приятелем всех доберманов? Что же, поразмышляю над этим на досуге, а пока охранники и собака расступились перед нами, и мы с Михаилом устремились дальше.
Похоже, что мы находились в каком‑то подвальном помещении – коридор был до бесконечности длинный. Каждый шаг отзывался гулким эхом. Сверху над нами протянулись длинные толстые трубы, замотанные полусгнившей изоляцией. В некоторых местах с труб капало, и на кафельном полу скапливались небольшие лужицы. В стороне что‑то протяжно гудело, то затихая, то расходясь вновь.
Через некоторое время коридор начал петлять. По пути нам несколько раз встретились ответвления, а также запертые боковые двери, сделанные из такого же крашенного металла, что и входная сейфовая. Когда я проходил мимо одной из них, до моих ушей донёсся странный потрескивающий звук, напомнивший мне мой давешний кошмар – как будто комната за дверью была полна поленьев, и кто‑то развел там весёленький костер. Действительно, немного пахнуло горелым, но пожарная сигнализация не сработала.
Из‑под другой двери на середину коридора растеклось – и засохло – темно‑бурое пятно. Михаил посмотрел на него, неодобрительно нахмурившись, и что‑то пробурчал себе под нос, но шагу не сбавил. Стараясь не наступать на лужу, я обошел её по краешку и заторопился вслед за своим провожатым.
За всё время пути других людей нам практически не попадалось, коридоры оставались загадочно пустынными. Лишь однажды нам повстречался задумчивый молодой человек в толстых очках и голубом одеянии, похожим на хирургический халат. Он вёз перед собой пустую больничную каталку и был так глубоко сосредоточен на каких‑то своих мыслях, что никого не замечал – прошел, не поздоровавшись, а нам пришлось расступиться, чтобы он ненароком не задавил нас своей тележкой.
Наконец, мы пришли, как показалось, на место. Дверь, у которой мы остановились, была единственным современным элементом на фоне всей остальной советской разрухи. Её, судя по незапылившейся системе бесключевого доступа, а также яркому металлическому блеску, не испорченному бежевой краской, установили совсем недавно. Михаил, приложил большой палец к сканеру отпечатка, а затем, согнувшись, приблизился к сканеру радужки.
Замок мягко щёлкнул, и мы зашли внутрь.
Здесь ситуация была кардинально другой. Новый ремонт и стерильная чистота. Помещение прямо‑таки ослепляло своей яркостью. Глянцевый сверкающий пол, идеально ровные белые стены, свежеотштукатуренный белый потолок. Огромные, яркие лампы. Модный нынче «опен‑спейс», на большинстве столов – компьютеры, но на нескольких также стояли микроскопы и неопознанные медицинские приборы. Туда‑сюда сновали люди в халатах. Халаты у них такие же ярко‑белые, как и всё вокруг. Настоящий ад для вампира.
Я невольно сощурился и протёр слезящиеся глаза. Рэмбо, к счастью, уже потерял бдительность и этого не заметил. Повернувшись ко мне спиной, он махнул рукой – мол, догоняй – и пошёл вперёд, тяжело топая армейскими сапогами по начищенному полу.
Следуя за Михаилом, я с удивлением снова наткнулся на того самого молодого человека в очках, которого мы встретили раньше в коридоре – у него единственного был халат синего цвета. Интересно, как он успел попасть сюда вперёд нас? Вернулся потайными ходами, проходящими через этот лабиринт коридоров? Парень что‑то втолковывал низкорослому бородачу, который энергично кивал и делал какие‑то пометки у себя на планшете.
Помимо тех, кто суетливо бегал туда‑сюда, в зале было несколько сотрудников, которые сидели за столами и носили обычную «штатскую» одежду, причем в почёте, похоже, были свитера и джинсы, а не пиджаки и галстуки. Ещё несколько человек образовали полукруг около флип‑чарта с какой‑то неразборчивой писаниной и оживленно переговаривались. Я отметил про себя, что никто в помещении не проявил любопытства и не пытался разглядывать нас. Казалось, что все настолько погружены в свою работу, что даже не замечают появления новичка.
Мы подошли к компьютерному столу, за которым никто не сидел.
– Вот ваше рабочее место. Пока будете использовать логин и пароль вашего предшественника, потом вам сделают собственную учетную запись. Телефон на столе – только для внутренней связи. Вам позвонят, чтобы сообщить нужную информацию. Сам я отойду до обеда, потом вернусь и провожу вас в столовую. Без меня никуда не ходите, а то заблудитесь в наших коридорах, – он неоднозначно ухмыльнулся. – Попробуйте пока покопаться в файлах, которые оставил после себя Валерий Юрьевич. Посмотрите, насколько вы сможете разобраться в его наработках и как много времени вам понадобится, чтобы начать исправлять ошибки в программе. Если что‑то срочное, наберите 13‑13, вам ответит администратор – он в курсе вашего нахождения здесь.
С этими словами Михаил подмигнул, одобрительно похлопал меня по плечу и зашагал к выходу, а я принялся за работу.
Находиться среди всех этих незнакомых людей, которые как будто старательно делали вид, что меня не существовало, было неуютно. Впрочем, я быстро заставил себя сосредоточиться на деле, и изучение документов и кода затянуло меня с головой.
В принципе, ругать моего предшественника было не за что. Дела он вёл аккуратно, подробно описывая всё, что сделал: скрупулёзно задокументировал все выявленные ошибки и те действия, которые предпринимались в качестве попыток их устранения – как успешные, так и породившие новые проблемы. Вникнуть в текущую ситуацию оказалось несложно. Если бы к базе был постоянный доступ у нескольких наших специалистов – наверняка мы разобрались бы во всём за пару дней. В одиночку, конечно, сложнее.
При всем моём отношении к Валерке, пришлось признать: он явно по‑честному и старательно делал всё, что мог. Даже отразил в документации об изменениях, когда и с кем из наших он консультировался по тем или иным затруднениям, что они ему посоветовали и что из этого получилось. Вот спасибо – а то пришлось бы ещё и наводить порядок в чужом бардаке. Непонятно только, зачем ему понадобилось так срочно всё бросать? Вроде бы дело шло к благополучной реализации проекта и ничто не мешало ему по‑быстрому всё доделать и записать в портфолио успешный кейс.
Я отсортировал все документы по дате, и самым свежим из них неожиданно оказался один странный файл под именем «жопа.doc». Последнее изменение было датировано тем днём, когда Валерка исчез. Чувство юмора у него, конечно, как всегда на уровне. Просто новый Галустян какой‑то.
Судя по размеру файла, текста там немного. С другой стороны, возможно, самое главное там всё‑таки есть – информация, способная пролить свет на исчезновение моего бывшего коллеги.
Увы! Конечно же, Валеркина «жопа» оказалась закрыта паролем. Впрочем, это не такая уж проблема. Нужно просто как‑то скопировать файл на компьютер, где есть нужные программы. Только вот как? Доступа в Интернет мне не дали, дисковый привод, разумеется, отсутствовал. Я украдкой осмотрел системный блок – все USB‑порты были показательно запаяны. Ну‑ну, так просто я не отступлю. Как говорится, русские не сдаются. Даже если перед ними «жопа».
Я побарабанил пальцами по столу. Будь я не я, если что‑нибудь в ближайшее время не придумаю.