Я взбежал по ступеням к двери и нажал кнопку звонка. Пока ждал, когда мне откроют, принялся осматриваться. Вокруг дома, в котором жили боевые старушки, не было сада. Входная дверь выходила прямо на улицу, и от тротуара её отделяло лишь невысокое крыльцо. Я невольно нахмурился. Не люблю такие дома. Даже в столице наш дом окружён крохотным садиком. У Галкиных я чувствовал себя не слишком уютно, потому что сомневался в возможности организовать нормальную охрану. И это ощущение передалось мне и здесь.
Дверь открылась, и я посмотрел сверху вниз на пожилую женщину в тёмном платье и белом фартуке. Она весьма неодобрительно взглянула на меня и отступила в сторону, пропуская в дом. Расстёгивая пальто, я принялся оглядывать довольно мрачный, тёмный холл.
– Я вам не нравлюсь? – наконец, спросил я у Светланы, снимая пальто и протягивая ей. Она взяла его и перекинула через руку, я же принялся разматывать шарф.
– Нет, – ответила горничная сухо. Даже тугой пучок её аккуратно собранных волос выражал неодобрение.
– Почему? – я не спешил покидать холл. – Обычно я оказываю на женщин более положительное впечатление.
– Именно поэтому, – весьма лаконично ответила Светлана. – Проходите в гостиную. Любовь Ивановна и Татьяна Ивановна ждут вас. Через шесть минут я подам чай, – сказала она и вышла в боковой проход, унося с собой мои вещи.
– Весьма немногословная особа, – я задумчиво смотрел ей вслед, слегка прищурившись. А потом быстрым шагом направился в центральный проход, минуя лестницу, ведущую на второй этаж.
Очень скоро я очутился в просторной гостиной. В отличие от холла здесь было светло, а вся обстановка казалась какой-то воздушной, что ли. И тут мне в глаза бросилась странная корзина, заполненная рукоделием. Я прикусил губу, чтобы не заржать. Они всё-таки использовали сердечную клеть твари в качестве декора для гостиной.
– Что скажете, Женечка, – мне навстречу поднялась баронесса Боброва, протягивая обе руки, подхватив которые я поднёс к губам, обозначая поцелуй, – отличное решение, не правда ли?
– А почему вы спрашиваете меня, Любовь Ивановна? – я улыбнулся, отпуская её ручки.
– Потому что вы художник, конечно же, – ответил баронесса. – Кто, как не художник, может оценить этот довольно смелый шаг.
Мы вместе посмотрели на клеть. Это было действительно очень странно, но не лишено определённой привлекательности. Я задумчиво поднял руку и провёл пальцем по губам. Идиотский жест, но иногда прорывающийся через все слои контроля, особенно когда речь шла об искусстве.
– Ну что я могу сказать, вы были правы, когда Ивана чуть не выпотрошили, но заставили его отделить эту клеть. А действительно прекрасно здесь смотрится! – наконец, выдал я вердикт. – Очень оригинально и прекрасно вписалось в интерьер. Мои поздравления.
– Я так рада, что именно вы, Женечка, оценили, – баронесса взяла меня под руку и потащила к стоящему в центре гостиной столику, за которым в кресле уже сидела её сестра. – Танюша, Танюша, ты слышала, Женя оценил нашу импровизацию.
– Я слышала, Люба, не глухая пока, – ответила Татьяна, благосклонно кивая мне в знак приветствия. – Присаживайтесь, Евгений Фёдорович, – она бросила быстрый взгляд на мою сумку, которую я таскал с собой. – Что у вас там, если не секрет?
– Блокнот и карандаши, – быстро ответив, я вытащил блокнот и продемонстрировал его Татьяне. – Вы не возражаете, если я порисую?
– Вы нервничаете, Женечка? – в соседнее кресло села баронесса. – Не стоит. Мы с Танюшей не кусаемся. Правда, ведь, Танюша?
– Да, прошло то время, когда мы могли игриво укусить такого привлекательного молодого человека, – ответила ей сестра.
У меня из руки выпал карандаш, когда я услышал, о чём они говорят. – Что я здесь делаю, вашу мать?! – промелькнула немного истеричная мысль. Подняв карандаш, я посмотрел на чинно сидящих старушек и широко улыбнулся.
– Так вы не возражаете, если я порисую? – повторил вопрос, крутя в пальцах карандаш.
– Конечно, Женечка, мы нисколько не возражаем, – жеманно улыбнулась баронесса. – Танюша, тебе тоже любопытно, кого же из нас Женя нарисует?
– Это действительно вызывает определённый интерес, – ответила Татьяна, а я опять чуть не выронил карандаш.
– А откуда вы знаете, Любовь Ивановна, что я буду рисовать именно портрет? – спросил я, пристально разглядывая баронессу.
– Вы всегда рисуете портреты, когда немножко нервничаете, Женечка, – Боброва укоризненно посмотрела на меня, словно спрашивая, как ты, идиот, вообще додумался спросить у меня нечто подобное? – Мне рассказывали удивительную историю, как на балу вы помогли одной девушке. Бедняжка не пользовалась особой популярностью, в отличие от вас, естественно. А после того, как вы публично подарили ей портрет, её бальная книжка не выдержала наплыва кавалеров. В итоге девочка смогла уже в этом сезоне найти себе блестящую партию.
– Вот как? – я хмыкнул и принялся делать наброски. – Я рад за неё. Собственно, поэтому её и выбрал в тот момент, чтобы слегка повысить её популярность. Ну и на неё отлично свет падал, – я широко улыбнулся, начиная растушёвывать карандаш. – Кстати, не поделитесь, кто эта птичка, что вам такую увлекательную историю рассказала?
– Это будет неуместно, Евгений Фёдорович, – на этот раз мне ответила Татьяна. – К тому же не имеет значения, кто это был.
– А может быть, вы поделитесь, почему всё-таки девушка вмиг стала популярной? Я, конечно, привлёк к ней внимание, но всё же не настолько, чтобы она замуж выскочила.
Дверь открылась, и вошла Светлана, катившая столик с чайными принадлежностями.
– Евгений Фёдорович, вас в какой-то степени считают законодателем мод, – впервые улыбнулась Татьяна. – Даже несмотря на то, что вы очень редкий гость в столице. Разумеется, молодые люди, присутствующие на балу, захотели понять, что же вы нашли в этой девушке, коль скоро она настолько привлекла ваше внимание. Татьяна задумалась: – Да, семье этой девушки принадлежит довольно обширное поместье совсем рядом с тем, что продала вашему клану Люба. Как раз на границе тех земель, которые Сергей Ильич хочет присоединить к землям клана.
– И насколько же семья привязана к этому поместью? – рассеянно спросил я, бросая очередной взгляд на Светлану, расставляющую молча тарелочки с пирожными на столике.
– Насколько мне известно, они его дружно ненавидят. Глава семьи его даже в приданое дочери не включил, чтобы не расстраивать девочку, – чопорно ответила Любовь Ивановна. – Спасибо, Светочка, можешь идти. Дальше я и сама справлюсь.
Но горничная проигнорировала просьбу хозяйки, принявшись разливать чай. При этом она делала это крайне медленно.
– Светлана не хочет меня оставлять с вами наедине, – я ухмыльнулся. – Я ей с первого взгляда не понравился, правда, Светлана.
– Ох, Женечка, – баронесса всплеснула руками, – Светочка просто боится, что мы можем пасть жертвами какого-нибудь молодого повесы.
– Обе? – я приподнял бровь. – Я правильно понял, она боится, что вы вместе можете пасть жертвой одного молодого мужчины?
– Это было бы довольно пикантно, не находишь? – она рассмеялась, вот только я успел заметить, что взгляд у неё на мгновение стал очень жёстким и расчётливым.
Что же это получается, я уже сдаю какой-то экзамен? Или уже началось обучение? Мне как-то сразу стало не по себе. А впрочем, …
– Я всё же предпочитаю нечто более традиционное, – посмотрев на рисунок, я размашисто расписался в углу. – И прошу разрешение пригласить на следующее чаепитие графа Мамбова. Так у вас появится вдвое больше шансов пасть жертвами молодых повес.
– Нет, Танюша, ты только посмотри, какой наглец, – баронесса пару раз хлопнула в ладоши, а я встал и подошёл к всё ещё стоящей возле столика горничной.
– Светлана, – я дождался, когда она обратит на меня внимание, – не понимаю, если честно, чем вызвана ваша антипатия ко мне, но, возможно, это как-то исправит положение? И я протянул ей рисунок, улыбнувшись при этом своей самой милой улыбкой.
– Это мне? – она смотрела на строгое, но не лишённое привлекательности женское лицо на обычном блокнотном листе. Взгляд женщины был устремлён вдаль, она выглядела немного уставшей, но всё ещё полной жизни. Она перевела взгляд на меня, и я увидел, как её рука, держащая портрет, слегка задрожала.
– Я художник и именно так вас вижу, – ответил ей, опережая вопрос, после чего вернулся в своё кресло.
– Ты только посмотри, Танюша, как ловко этот весьма перспективный юноша подкупил нашу горничную, которую я лично считала абсолютно неподкупной, – раздался задумчивый голос баронессы Бобровой. – Света, иди уже. Не забудь портрет в рамочку поставить. Как знать, очень может так получиться, что со временем эти портреты, которые Женя направо-налево раздаёт, станут стоить целое состояние.
– Любовь Ивановна? – Светлана моргнула.
– Иди уже, – баронесса махнула рукой. – Не ты первая, не ты последняя пала жертвой обаяния этого кота.
Скулы немолодой уже женщины порозовели, и она, сделав книксен, быстро вышла из гостиной, очень осторожно неся портрет, стараясь его не помять. Мы все втроём смотрели ей вслед. Когда дверь закрылась, я развернулся и в упор посмотрел на женщин, в свою очередь разглядывающих меня.
– Давайте всё-таки попьём чай, – и баронесса протянула мне чашку.
– Я прошёл проверку? – спросил, глядя на неё поверх чашки.
– Признаю, это был нестандартный ход, – произнесла Любовь Ивановна. – Я думала, что вы, Женя, нарисуете или меня, или Танюшу. Ты думала, кого он нарисует? – спросила она, поворачиваясь к сестре.
– Не Светку, это точно, – Татьяна всё ещё выглядела задумчиво. – Почему вы изобразили Светлану, Евгений Фёдорович? Она ведь обычная горничная.
– Она не обычная горничная, – я отхлебнул чай и потянулся за пирожным. Жрать хочу, просто жутко. Фыра-то меня без обеда оставила, а заскочить в кафе я так и не успел. Хоть тут перекушу. – Светлана, можно сказать, ваша приближённая. Она знает все ваши секреты, все самые грязные маленькие тайны. И она единственная, кто меня недолюбливал в этом доме. Да Света даже не скрывала этого, – я фыркнул. – Сейчас же при минимальных усилиях с моей стороны я получил вполне лояльную прислугу в вашем доме.
– Это-то как раз понятно, – баронесса поставила чашку на стол. – Ну что же, я сама передам Диме, что мы с тобой позанимаемся. Собственно, обучение началось в ту самую минуту, как ты зашёл в наш дом.
– В чём оно будет заключаться? – теперь, когда мы начали говорить о деле, ни баронесса, ни Татьяна не улыбались. Они были по-деловому сосредоточены, и, казалось, видели меня насквозь.
– В анализе, – ответила Татьяна. – Умение делать правильные выводы из недостаточных, а то и противоположных предпосылок. Это, Евгений Фёдорович, целое искусство. Самое главное, нужно уметь слышать то, что говорят, а не то, что вы хотите услышать.
– Отец той девушки не включил поместье в перечень приданого, потому что не хочет с ним расставаться? – спросил я прямо.
– Вот видите, Женя, у вас уже начало получаться, – баронесса посмотрела на чайник. – Нет, пожалуй, я больше не буду чаю.
– Как нам уговорить его продать имение? – теперь уже я поставил чашку на стол, откинувшись в кресле.
– Граф Синицын, чья дочь столь удачно дебютировала на Новогоднем балу, был нашим соседом. У него прекраснейший охотничий домик прямо на границе наших земель. Иногда мы так увлекались преследованием прорвавшихся тварей, что частенько заезжали на земли графа. И каждый раз я мельком видела дам в весьма откровенном виде, ни одна из которых не являлась ни одной из двух жён графа, – сладким голосом проворковала Боброва.
– Ах, какой же граф шалунишка и наверняка очень сентиментальный! – я хохотнул. – Он наверняка не сможет отказать в продаже имения своему новому соседу, который к тому же поспособствовал столь успешному дебюту его дочери.
– Женечка, я чувствую, что сумею огранить тебя. Ты заставишь нас с Танюшей тобой гордиться, – и баронесса Боброва улыбнулась на этот раз совершенно искренне. – А насчёт Андрюшки Синицына, то тут возможны варианты. Смотря как он будет с самого начала беседы настроен. Но шанс получить желаемое с такими исходными данными крайне велик.
– Да, правду говорят, что языки иной раз пострашнее самого страшного оружия могут оказаться, – пробормотал я.
– У вас, Евгений Фёдорович, служба такая, привыкайте, – с самым серьёзным выражением на лице ответила Татьяна.
– Ну хорошо, – я поднялся. – Когда мне явиться в следующий раз?
– Завтра. У нас очень мало времени, – баронесса тоже поднялась. – С завтрашнего дня в вашем расписании нам должно быть отведено по пять часов. Не волнуйтесь насчёт обедов и ужинов, мы вполне сумеем вас прокормить.
– Да, когда я говорил про Мамбова, я не шутил, – наши глаза с баронессой встретились. Она несколько секунд обдумывала этот вариант, а затем кивнула.
– Граф Мамбов хороший мальчик. Думаю, что он прекрасно впишется в нашу компанию. Совсем как эта замечательная корзинка, – и она указала на сердечную клеть.
– Потрясающее сравнение! Думаю, граф Мамбов будет в восторге, – пробормотал я, наклонив голову, обозначая поклон. Баронесса милостиво кивнула, и я вышел из гостиной.
В холле меня ждала Светлана. Она протянула мне шарф, а затем развернула пальто, помогая надеть его.
– До завтра, – я подошёл к двери. – Завтра я приду сюда не один, а с другом, и вам прибавится причин для беспокойства. Он тоже художник и абсолютно жуткий тип, я подмигнул ей и вышел на улицу.
Сев в машину, я положил руки на руль, уткнулся в них и расхохотался. Может, соскочить, пока не поздно? И тут я вспомнил, что мне рассказывал Медведев про того мошенника, который внезапно решил сменить масть. Нет, Женя, поздно. Кто-то же должен делать и такую работу, чтобы молоденькие девочки танцевали на балах, а их отцы развлекались со шлюхами в дальних поместьях. Потому что альтернатива может быть совсем печальной.
Немного успокоившись, я завёл двигатель и поехал прямиком к Мамбову. У ворот меня встретил один из людей клана Мамбовых, выделенных главой сыну. Он заглянул в машину, внимательно осмотрел меня, проверил на личину и иллюзию и разрешил проехать к дому.
– Скажи мне, пожалуйста, друг мой, – провозгласил я, входя в просторный холл, где меня уже ждал Олег, – почему я не могу запросто зайти к своим друзьям, особенно учитывая тот факт, что это мой дом?
– Ты сам настаивал на охране, – спокойно парировал Мамбов, оглядывая меня с ног до головы. – Ты выглядишь как-то… – он щёлкнул пальцами, подбирая характеристику моему вздрюченному состоянию, – взволнованно. – Наконец Олег нашёл подходящее, на его взгляд, определение.
– Скажи мне только честно, вы с Викой намереваетесь приехать к нам в гости на этих каникулах? – я потёр лицо ладонями.
– Ты рисовал? – Мамбов провёл рукой в воздухе, формируя прямо передо мной зеркальную поверхность. Вот же, я разглядел длинную тёмную полосу на щеке. Точно, я же руки не вымыл, и на пальце остались следы карандаша.
– Да, было дело, – вытащив платок, принялся оттирать полосу. – Так вы приедете?
– Мы это уже обсуждали и не раз, – Олег закатил глаза. – Конечно, приедем. Я и на вашу изнанку рассчитываю попасть.
– Боюсь, вам придётся приехать пораньше, – я сунул платок в карман и серьёзно посмотрел на друга. – У нас задание от Медведева. И я вкратце обрисовал ему ситуацию.
– М-да, дела, – Мамбов потёр подбородок. – Раз надо, значит, приедем раньше. Я бы сразу к вам отправился, но обещал отцу, сам понимаешь.
– Понимаю, – я кивнул. – Да, готовься, с завтрашнего дня тебе предстоит нелёгкое испытание. Твоя способность к анализу будет выпотрошена, рассмотрена со всех сторон и вставлена обратно со значительными улучшениями.
– Я не понимаю, о чём ты говоришь? – Мамбов невольно нахмурился.
– Увидишь. Тебе понравится, – и я широко улыбнулся, уже с предвкушением представляя выражение его лица, когда он поймёт, как сильно мы попали.