Горящий Лабиринт - читать онлайн

4

Друзья рассказали, что до поверхности я добрался.

Сам я не помнил.

Мэг была частично парализована, Гроувер полпути тащил меня наверх, и может показаться странным, что вырубился именно я. Но что тут скажешь? Тот фа-минорный септаккорд из «Земляничных полей навсегда» дался мне труднее, чем я думал.

Зато я отлично запомнил свои горячечные видения.

Передо мной возвышалась прекрасная женщина с оливкового цвета кожей, ее длинные рыжие волосы были заплетены в косу, которая короной лежала на голове, серое платье без рукавов было легким, как крылья мотылька. На вид ей было около двадцати, но ее глаза напоминали черные жемчужины: свой яркий блеск – защитную оболочку, скрывающую невыразимые печаль и разочарование, – они приобрели не за одно столетие. Это были глаза бессмертной, видевшей закат великих цивилизаций.

Мы стояли на каменной площадке, у наших ног простиралось нечто вроде закрытого бассейна, наполненного лавой. Воздух был так раскален, что едва не плавился. От пепла щипало глаза.

Женщина воздела руки в мольбе. Ее запястья охватывали раскаленные докрасна железные кандалы. Она была прикована к площадке оплавленными цепями, хотя горячий металл, похоже, не обжигал ее.

– Мне жаль, – сказала она.

Я откуда-то знал, что она говорит не со мной. Я смотрел на нее чужими глазами. Глазами того, кому она только что сообщила нечто плохое, даже ужасное, хотя я понятия не имел, что именно.

– Я бы спасла тебя, если б могла, – продолжала она. – И ее тоже. Но я не могу. Скажи Аполлону, что он должен прийти. Только ему под силу освободить меня, хотя это… – она захрипела, будто ей в горло воткнулся осколок стекла. – Семь букв. Первая «л».

«Ловушка, – решил я. – Правильный ответ – «ловушка»!

На мгновение я обрадовался: так бывает, когда смотришь телевикторину и знаешь ответ. «Если бы на месте участника был я, – думаете вы, – то выиграл бы все призы!»

А потом я понял, что мне совсем не нравится эта викторина. Особенно если разгадка – «ловушка». Особенно если эта ловушка – мой суперприз.

Образ женщины растворился в пламени.

Я понял, что нахожусь в другом месте – на закрытой террасе, с которой открывался вид на освещенный луной залив. Вдалеке, окутанная туманом, возвышалась знакомая темная громада Везувия, каким он был до того, как в 79 году н. э. извержение разворотило его вершину, уничтожило Помпеи и унесло жизни тысяч римлян. (Это все Вулкан. Неделя у него не задалась.)

Вечернее небо окрасилось в фиолетовый, словно кровоподтек, цвет; берег был едва виден в свете камина, луны и звезд. Пол террасы у меня под ногами украшала мозаика, блестевшая золотыми и серебряными плитками, – такое мог себе позволить далеко не каждый римлянин. Цветные фрески на стенах обрамлялись шелковыми тканями, которые стоили сотни тысяч денариев. Я понял, куда попал: на императорскую виллу, в один из дворцов удовольствий, которые на заре империи были в изобилии раскиданы по берегу Неаполитанского залива. Обычно такие дворцы в знак власти и богатства хозяев озарялись светом ночь напролет, но в этот раз факелы на террасе были потушены и завернуты в черную ткань.

В тени колонны стоял стройный молодой человек и глядел на море. Его лицо скрывала тень, но поза выдавала нетерпение. Скрестив руки на груди, он теребил белую одежду и ногой в сандалии стучал по полу.

На террасе появился второй человек. Бряцая доспехами и тяжело дыша, решительным шагом вошел коренастый воин. Лицо его скрывал шлем преторианского гвардейца.

Преклонив колено перед молодым мужчиной, он сказал:

– Все исполнено, принцепс.

– На этот раз наверняка? – прозвучал молодой резкий голос. – Мне больше не нужны сюрпризы.

Претор поперхнулся:

– Не сомневайтесь, принцепс.

Стражник вытянул вперед большие волосатые руки. В лунном свете блеснули кровавые царапины, словно чьи-то пальцы в отчаянии пытались разодрать его плоть.

– Чем ты его? – в голосе молодого человека звучало восхищение.

– Его подушкой, – ответил здоровяк. – Так было проще всего.

Молодой человек рассмеялся:

– Старый боров это заслужил. Я годами ждал его смерти, наконец он сыграл в ситулу, и у него хватит наглости выжить?! Нет уж. Завтра в Риме наступит прекрасное будущее.

Он сделал шаг, и лунный свет озарил его лицо – я знал его, но все бы отдал, лишь бы никогда его не видеть.

Это был худощавый и угловатый молодой человек, красивый на свой манер, только вот уши слишком оттопыривались. У него была коварная улыбка и добрые глаза барракуды.

Даже если ты не понял, кто он, любезный читатель, я уверен: ты с ним встречался. Это он тот школьный задира, который всегда выходит сухим из воды; тот, кто устраивает самые жесткие приколы, заставляет других выполнять за него грязную работу и умудряется оставаться ангелом в глазах учителей. Это он тот мальчишка, что отрывает лапки насекомым и мучает бродячих животных, но при этом смеется с неподдельной радостью – и вот ты уже почти поверил, что всё это лишь невинные шалости. Это он тот парень, который в храме крадет деньги с блюда для пожертвований, хотя местные старушки искренне считают его «таким приятным юношей».

Он именно такой человек, именно такой злодей.

И сегодня он приобрел новое имя, которое не предвещало Риму ничего хорошего.

Преторианец склонил голову:

– Славься, Цезарь!

Когда я проснулся, меня трясло.

– Как раз вовремя, – сказал Гроувер.

Я сел. В голове стучало. Во рту будто стрикс сдох.

Я лежал под навесом из синей полиэтиленовой пленки, прикрепленной к склону холма. Под нами была пустыня. Солнце клонилось к закату. Рядом спала Мэг, свернувшись в клубочек и положив руку мне на запястье. Это было мило, если бы я не знал, где перед этим побывали ее пальцы. (Подсказка: у нее в носу.)

Гроувер сидел неподалеку на здоровенном камне и пил воду из фляжки. Вид у него был усталый – значит, все то время, что мы спали, он нас охранял.

– Я вырубился? – спросил я.

Он бросил мне фляжку:

– Я-то думал, это я соня. Ты продрых несколько часов.

Я сделал глоток воды и потер глаза, мечтая стереть из памяти недавние видения: прикованная женщина в горящей комнате, ловушка для Аполлона, новый цезарь с дивной улыбкой юного социопата.

«Не думай об этом, – сказал я себе. – Не все сны сбываются».

И тут же добавил: «Да, только дурные. Как эти».

Я перевел взгляд на храпящую под навесом Мэг. На ноге у нее была свежая повязка, поверх изорванного платья надета чистая футболка. Я попытался отнять у нее руку, но она только сильнее в нее вцепилась.

– С ней всё нормально, – заверил меня Гроувер. – По крайней мере физически. Как только мы устроили тебя, она тут же уснула. – Он нахмурился. – Правда, она не хотела здесь оставаться. Место ей не понравилось. Порывалась убежать. Я испугался, не сиганет ли она обратно в Лабиринт, но потом убедил ее, что сначала нужно отдохнуть. Немного поиграл, чтобы она успокоилась.

Я огляделся, пытаясь понять, что же так расстроило Мэг.

Местность вокруг была едва ли симпатичнее Марса. (Я сейчас о планете, а не о боге, хотя и ту, и другого приятными не назовешь.)

Долину окружали выжженные солнцем охровые горы, яркими пятнами выделялись неестественно зеленые поля для гольфа, неподалеку зияли пыльные бесплодные пустыри и тянулись ряды домиков с белыми оштукатуренными стенами, красной черепицей на крышах и голубыми бассейнами во дворах. Вдоль улиц торчали пальмы без листьев – словно нитки в растрепанных швах. Асфальт на автостоянках блестел от жары. В воздухе висела бурая дымка, отчего казалось, что долина залита водянистым соусом.

– Палм-Спрингс, – понял я.

Я неплохо знал этот город в 1950-е годы. Точно помню, как устраивал вечеринку с Фрэнком Синатрой рядом вон с тем полем для гольфа – но теперь казалось, что это было в прошлой жизни. Наверное, потому, что так оно и было.

Теперь всё здесь было не таким уж приветливым: стояла ранняя весна, наступал вечер, но жара была невыносимой, было слишком душно и в воздухе пахло чем-то едким. Что-то здесь было не так, но непонятно, что именно.

Я огляделся: мы были на вершине холма; на западе, у нас за спиной, расстилалась дикая природа Сан-Хасинто, на востоке, под нами, раскинулся Палм-Спрингс. Внизу холм огибала гравийная дорога, по ней, проехав полмили, можно было добраться до ближайшего района, – но очевидно, в прошлом на нашем холме были куда более внушительные постройки.

На каменистом склоне возвышалось с полдюжины занесенных песком пустых кирпичных цилиндров диаметром примерно футов по тридцать, похожих на развалины сахарного завода. Они отличались по высоте и степени сохранности, но их верхушки находились вровень друг с другом, и я предположил, что перед нами гигантские сваи, служившие основанием для какого-то строения. Судя по усеивающим склон обломкам – осколкам стекла, обугленным доскам, почерневшим склеившимся кирпичам, – можно было предположить, что это строение сгорело много лет назад.

И тут я понял: из Лабиринта мы выбрались, по всей видимости, через один из этих цилиндров.

Я повернулся к Гроуверу.

– А что со стриксами?

Он покачал головой:

– Если кто из них и выжил, на дневной свет они не сунутся, даже если сумеют пробраться сквозь землянику: растения заполонили весь колодец, – он указал на дальний кирпичный цилиндр, откуда мы, наверное, и вылезли. – И вход, и выход здесь теперь заблокированы.

– Но… – я указал на руины, – ведь не это твоя база?

Я надеялся, что он скажет: «Нет, что ты, наша база вон в том милом домике с бассейном олимпийского размера, рядом с пятнадцатой лункой!» Однако ему хватило наглости радостно заявить:

– Да, это она. Здесь такая сильная природная энергия. Идеальное убежище. Чувствуешь жизненную силу?

Я взял обугленный кирпич:

– Жизненную силу?

– Вот увидишь, – Гроувер снял шапку и почесал между рогами, – когда такое творится, дриадам приходится спать до заката. Только так им удается выжить. Но скоро они проснутся.

Когда такое творится.

Я посмотрел на запад. Солнце только что зашло за горы. Небо было окрашено в насыщенные тона красного и черного, словно мы были в Мордоре[8], а не в Южной Калифорнии.

– А что случилось? – спросил я, не уверенный, что хочу услышать ответ.

Гроувер устремил печальный взгляд вдаль:

– Ты не смотришь новости? Крупнейшие лесные пожары в истории штата. А еще засуха, аномальная жара и землетрясения… – Он вздрогнул. – Тысячи дриад погибли. Еще тысячи впали в спячку. Даже будь это обычные природные катастрофы, это было бы ужасно, но…

Мэг закричала во сне. Она резко вскочила и растерянно заморгала. Паника в ее глазах говорила о том, что ее кошмары были страшнее моих.

– М-мы и правда здесь? – спросила она. – Мне не приснилось?

– Все хорошо, – сказал я. – Ты в безопасности.

Она замотала головой, губы у нее задрожали.

– Это вряд ли. – Она неловко сняла очки, словно так ей было легче смотреть на размытый пейзаж. – Я не могу быть здесь. Только не снова.

– Снова? – переспросил я. В голове всплыла строчка из полученного в Индиане пророчества: – «Деметры чадо корни обретет…» Ты что, здесь жила?

Мэг окинула взглядом руины и горестно пожала плечами. Что это значило – «Не знаю» или «Не хочу об этом говорить», – я не понял.

Вряд ли пустыня была подходящим домом для Мэг – девчонки с улиц Манхэттена, выросшей при дворе Нерона.

Гроувер задумчиво теребил бородку:

– Деметры чадо… Вообще вполне возможно.

Я уставился на него:

– В таком месте? Скорее уж чадо Вулкана. Или Феронии, богини лесов. Или даже Мефитис – богини ядовитых испарений. Но Деметры? Что будет выращивать здесь дитя Деметры? Камни?

Вид у Гроувера был обиженный:

– Ты не понимаешь. Вот познакомишься с ними…

Мэг выползла из-под тента и, пошатываясь, встала на ноги:

– Я пошла отсюда.

– Постой! – взмолился Гроувер. – Нам нужна твоя помощь. Хотя бы поговори с остальными!

Мэг застыла в нерешительности:

– С остальными?

Гроувер указал на север. Сидя я не видел, на что он показывает. Но, поднявшись, заметил выстроившиеся за руинами в ряд шесть белых «коробок» – сараи? Нет. Теплицы. Та, что стояла к руинам ближе всего, давным-давно оплавилась и рухнула – наверняка еще одна жертва пожара. Поликарбонатовые стенки и крыша второй рассыпались как части карточного домика. Но оставшиеся четыре выглядели невредимыми. Рядом с ними громоздились глиняные цветочные горшки. Двери были открыты. Растения изнутри напирали на прозрачные стены, пальмовые ветви напоминали огромные руки неведомого существа, пытающегося выбраться наружу.

Неужели что-то могло выжить в такой раскаленной бесплодной пустыне, да еще в теплице, где должно быть еще жарче? Мне совершенно не хотелось лезть в эти душные коробки и заработать приступ клаустрофобии.

Но Гроувер ободряюще улыбнулся:

– Уверен, все уже проснулись. Пойдем, познакомлю вас с бандой!