Заходя в «Челси Хаус», я всякий раз чувствовала себя поддельным одеколоном вроде тех, что продают в гипермаркетах. Не совсем Джорджио, не совсем Кельвин, а нечто во флаконе с распылителем, способное вызвать какой-нибудь контактный дерматит. Возможно, это было сделано умышленно – бесстрастные хипстеры открывали входные двери, по-растафариански шикарные привратники находились за стойкой, официанты упаковывали свои подтянутые на пилатесе тела в идеально асимметричную униформу, сшитую бельгийскими дизайнерами. Хотя я и знала по именам большую часть людей, работавших там, я не могла избавиться от чувства, что меня могут отсюда выкинуть просто за то, что мне не хватает какого-то эфемерного качества, которое есть у всех остальных.
«Челси Хаус» хотел, чтобы его члены воспринимали себя частью элитной тайной группы творцов и мечтателей, ниспосланных на Землю, чтобы обмениваться идеями и энергиями в супершикарной обстановке с показами фильмов, бесплатным вайфаем, доступом в бассейн и бездонными тарелками салата из тщательно промятой капусты.
Клуб, впервые открытый в Лондоне, заработал особую репутацию, потому что исключал всех, кто носил на работе галстук. Банкиры от Верхнего Ист-Сайда и до Бэттери-Парк-Сити умоляли, чтобы их взяли, но редко получали добро от комитета по членству, который Илья теперь возглавлял. Что было забавно, потому что в нем, выросшем на дощатом променаде Кони-Айленда, не было ни капли элитарности. Более того, он считал весь концепт «Челси Хауса» полным бредом. Но концепту он нравился. У него была четкая трудовая этика, и выглядел он тоже неплохо. Обычно клубу нравилось ставить на эту должность тщательно отбираемых людей из сообщества, но открытие новых клубов, таких как Wing, Soho House, Norwood, Well, Wonder и The (нон-бинарное заведение, которое настаивало на том, чтобы его называли «коллективом», а не «клубом»), заставило «Челси Хаус» потерять не только преимущество, но и власть. А Саро Старк, хозяин вселенной Челси, считал, что Илья был единственным, кто подходит на эту должность. И он был отчасти прав.
Зайдя в зал на шестом этаже, я увидела Илью за дальним столиком у стены. Похоже, он успокаивал расстроенную официантку. Хотя он и не особенно обращал внимание на ее всхлипывания, я почувствовала, как на моей шее волосы встали дыбом, и громко его позвала. Неважно, насколько чистыми были ее намерения: в конце концов, она все равно попытается с ним трахнуться. Все так делали. Даже те, кому нравились женщины.
– Илья, – сказала я так доброжелательно и спокойно, как смогла. Илья абсолютно спокойно на меня взглянул. Он не волновался. Возможно, благодаря трезвому образу жизни, он считал уделом слабаков поддаваться искушению, будь то стакан виски или горячая хостес. Это было ниже его достоинства.
– Привет, Мег, – сказал Илья. Он выглядел удивленным, но не сказать, что не был рад меня видеть. Официантка поправила блузку, а Илья встал, чтобы меня обнять.
– Логан, это моя жена, Мег, – сказал Илья довольно холодно. Каждый раз, когда он представлял меня новым людям, особенно женщинам, я чувствовала, как их взгляды задерживаются на моем лице немного дольше, чем нужно. Я могла читать их мысли. Они пытались понять, почему он выбрал меня.
В свои тридцать пять я была не молодой и не старой. Еще могла носить джинсовые шорты, но уже выросла из того возраста, когда парни общались со мной посредством музыки. Я была совершенно обычной девушкой с темным каре и грудью, которой не нужен был спортивный бюстгальтер. Где-нибудь во Франции, где женщины могли быть сексапильными, даже если выглядели как мальчики, я бы ценилась выше. Но там, где я выросла, большинство людей воспринимали меня как суицидального гота или воинствующую лесбиянку, потому что я носила ботинки Doc Martens, слушала Ани ДиФранко, а волосы у меня не доставали до плеч. Но мне нравилось. Я посмотрела достаточно фильмов ужасов, чтобы знать, что у таких девушек, как я, наибольшие шансы выжить. Чирлидерш и школьных королев красоты всегда безжалостно зарезали или убивали током от их собственных фенов.
Пышногрудая девушка двадцати с чем-то лет улыбалась, протягивая мне руку. Всем, на чем я смогла сосредоточиться, была большая татуировка с русалкой на ее предплечье.
– Мне нравится ваша русалка, – сказала я медовым тоном, пытаясь компенсировать свою неуверенность в себе.
– Это сирена, – поправила она.
– Так еще лучше, – неловко засмеялась я, и Илья бросил на меня взгляд. Я слишком старалась.
– Что? – Я больно ударила его по плечу. – Я ведь обожаю использовать свои женские чары, чтобы заманивать мужчин и убивать их. Ты же знаешь.
– Знаю, – вздохнул он.
Когда я встретила Илью, мне было двадцать пять, и я работала за барной стойкой в Гейко, японском стейк-хаусе, дресс-код которого поставили на место еще задолго до движения #MeToo. Я была наслышана о задумчивом ночном менеджере другой смены, пока наконец не пообщалась с ним и не поняла, что не хочу иметь с ним дел. Что, конечно, значило, что я хочу иметь с ним дело. Я боялась на него смотреть и знала, что он тот тип парня, который тебе перезвонит, не говоря уже о чем-то большем. Он был мрачным и загадочным благодаря своему слабому русскому акценту и черной одежде. Я работала посменно, а он – только по ночам, что навело меня на мысль, что дневные часы он проводил, отсыпаясь в саркофаге. За первые два месяца мы ни разу не пересеклись. Но когда я стала работать по вечерам, я стала его видеть – этого вампира из всех моих сексуальных фантазий, вдохновленных книгами Энн Райс[13]. Он ездил на мотоцикле, курил сигарриллы и носил кожаную куртку с воротником-стойкой. Меня ужасно бесили такие воротники. Но его чувство стиля было одной из немногих вещей, которые позволяли мне чувствовать над ним небольшое превосходство. Хоть он и был красивым благодаря острым скулам, он все равно был придурком с дебильным воротником, и ни у кого не хватало духа сказать ему, что это выглядит по-уродски. Будучи менеджером, Илья не имел права близко общаться с сотрудниками, но я знала, что еще до моего прихода он переспал в раздевалке с куда большим количеством коктейльных официанток, чем заслуживал. Это было еще до того, как он перестал пить и получил повышение, но слухи так и продолжили ходить. Не считая моментов, когда он использовал одни и те же три фразы на испанском со всеми официантами, убиравшими посуду со стола, изображая непринужденного человека из народа, трезвый Илья был жестким. Он был внимательным к деталям, если не невротичным, и вел себя со мной строже, чем менеджер дневной смены, которого я хотя бы могла контролировать с помощью флирта. Илья старался быть деликатным, когда в конце концов уволил меня, вызвав на беседу из-за того, что одну половину времени я проводила, обсуждая с официантами его костюмы, а вторую – поедая коктейльные вишенки. В заключение он объяснил, что я, очевидно для всех, не воспринимала ресторанный бизнес всерьез.
– Ты правда считаешь, что кто-то воспринимает это всерьез? – ответила я, попутно спрашивая себя, не пора ли высказать ему мои соображения о воротниках-стойках.
– Да, я так считаю, – ответил он прямо. А потом взглянул на меня так, как будто это мне должно быть стыдно.
Чего я тогда не понимала, так это того, что Илья пахал как лошадь, чтобы стать менеджером в Гейко. А тот факт, что я насмехалась надо всей ресторанной индустрией, похоже, лишь еще больше его раздражал. В тот день я ушла, сгорая от стыда и надеясь, что больше никогда его не увижу. Однако где-то внутри меня теплилась надежда, что однажды я сделаю со своей жизнью что-то такое, что окажусь на гигантском билборде прямо напротив окон его офиса. Две недели спустя, бесцельно бродя по супермаркету Cost Plus World Market, в Грове[14], я с ним столкнулась. В прямом смысле. Был пасмурный воскресный день, и вместо того, чтобы направить мою депрессию на написание очередного сценария о разводе моих родителей, на печать которого я бы потратила двести долларов, я решила извлечь максимум из последней кредитки и потратиться на то, чтобы украсить квартиру.
Я держала в руках корзину, полную чайных свеч и бумажных фонариков в форме звезд, и немного сырокопченых колбасок, когда вдруг услышала, как кто-то на меня шикнул. У меня вдруг возникла мысль, что меня приняли за воровку, так что я нервно обернулась. Под флуоресцентными лампами Илья выглядел не таким засаленным. Он был без кожаной куртки и наконец не в черном: на нем были синие джинсы и коричневая кофта с v-образным вырезом, которую он, видимо, позаимствовал у какой-нибудь бывшей девушки. Я отскочила, и одна из колбасок полетела на пол. Илья сразу же за ней потянулся.
Я постаралась вести себя невозмутимо и равнодушно, как будто никогда не пыталась найти его страничку на «Фейсбуке», пока он отходил.
– Что? – спросила я так, словно он неделями меня пилил.
– Почему ты все время такая злая? – скорчил он гримасу и воздел руки.
– Ну, ты меня уволил, – ответила я, поднимая колбаску и засовывая ее обратно в корзину.
– Прости, – мягко сказал он. – Если тебе так будет легче, то начальство хотело, чтобы я это сделал еще три месяца назад.
Я пожала плечами и сделала вид, что копаюсь в корзине, прикладывая всевозможные усилия, чтобы не дать этим словам меня ранить.
– Ты прическу сменила, – сказал он.
– Нет, просто причесалась, – поправила его я, шокированная тем, что он вообще заметил мою прическу.
– Как твоя ресторанная карьера? – спросила я снисходительно.
– Хорошо, – кивнул он. – А у тебя как с работой?
Я сглотнула и сделала вид, что мне все равно, что он думает.
– Пишу рекламные слоганы и помогаю другу из колледжа монтировать демки. А у тебя есть друзья? Мне кажется, ты бы мог где-нибудь сыграть Дракулу, – сухо сказала я.
Илья ухмыльнулся. Он начал что-то говорить, но замялся.
– А колбаски тут и правда вкусные? – почесал он голову, глядя на связку у меня в корзине. – Ну, ты, конечно, и набрала.
Я фыркнула, прижимая корзину к груди.
– А ты зачем сюда пришел? Что-то ищешь? – спросила я.
– Только тебя, – ответил он, не дрогнув. У меня все внутри упало, как во время виражей на американских горках.
– Я увидел тебя через окно и хотел убедиться, что между нами нет сильных чувств, – добавил он.
– Между нами ничего нет, – сглотнула я, внутренне желая, чтобы между нами что-то было.
– Окей, – кивнул он и уже начал уходить, но вдруг остановился. – Ну, раз уж я здесь… Может, мне необходим новый френч-пресс или одноразовая скатерть? И, конечно, надо взять копченые колбаски!
Я не хотела смеяться, но не сдержалась. Он был забавнее, чем мне казалось. А еще он был таким проницательным, какими обычно бывают только женщины. Я закатила глаза, пытаясь держать оборону, но знала, что пропала. Даже если бы он сейчас ушел и я больше никогда не видела бы и не слышала его, то все равно продолжала бы о нем думать, помешалась бы на нем и в ближайшие три месяца читала бы его гороскоп и прокручивала этот диалог в голове.
– Ты постоянно закатываешь глаза! – размышлял он, пока мы шли вдоль полок. – Это происходит во время общения со всеми мужчинами или я какой-то особенный?
– Со всеми, – ответила я, переходя в другой ряд и про себя умоляя, чтобы он пошел за мной. Он так и сделал. А я могла только изображать недотрогу.
Я смотрела, как он разговаривал по-русски с пожилой женщиной на кассе и помогал ей убирать в пакеты мои покупки. Потом я согласилась с ним поужинать. Мы пошли в какой-то ресторанчик в Глендейле, где подавали бефстроганов. Я ехала у него за спиной на его грязном мотоцикле, выпила два шота водки и после этого разрешила ему войти в мою квартиру (я знала, что так делают с потенциальными вампирами). Вечер начался с того, что я гордо уверяла его, что между нами ничего не будет, потому что он – не мой тип, и закончился тем, что я умоляла его жестко меня оттрахать в его куртке с воротником-стойкой. Год спустя мы поженились.
– А ты не должна быть на собеседовании? – спросил Илья, сдержанно целуя меня в щеку.
Я надула губы.
– «Липп Тейлор» все отменили.
– Жалко. – Илья взял меня за руку. – Ты в порядке?
– Вообще, да. Я прошла первое, – улыбнулась я, пытаясь казаться радостной.
– У тебя появилась первая работа. Это прекрасно, – опустил он голову.
– Замечательно. Они делают для мамочек марихуановые бомбочки для ванны. Ой, то есть из КБД.
– Я думал, это чайная компания. – Илья прищурился. – Тебе не кажется это странным?
– Может, это тебе кажется? Я не вижу проблемы. К тому же это товар для мамочек.
– Мамочек-наркоманок? Ты реально хочешь с этим связываться? – Илья прощупывал почву, рассуждая четко и ясно.
– Они же не едят каннабис. Они в нем отмокают. Неизвестно, есть ли вообще эффект.
– Ну, я бы не стал. А зарплата достойная? – спросил Илья.
– Ага, – соврала я. – Возможно, даже будет повышение.
Он нахмурился.
– Значит, платить не будут.
– Будут! Они пригласили меня к ним работать. Ты можешь немного порадоваться за меня перед тем, как все раскладывать по полочкам?
– Извини. – Илья расплылся в улыбке. Он пошел на попятную. – Хорошо, что ты что-то нашла. Я же говорил, что у тебя получится.
– Я знаю, ты всегда прав. – Я все еще была раздражена.
– Хочешь пообедать? – спросил он, пытаясь разрядить обстановку.
– С тобой? – склонила я голову. Я знала, что он имел в виду.
– Я сейчас не смогу. Тут завал. – Илья нажал кнопку вызова лифта и снова погрузился в электронную почту на телефоне.
– Эта русалочка-официантка – симпатичная, – не смогла сдержаться я, пока мы ждали. Илья закатил глаза.
– Ты сегодня придешь поздно или…
– Вряд ли. – Илья снова посмотрел на телефон и помотал головой, явно разочарованный тем, что читал. Он все еще косился на экран, когда двери лифта открылись. – Придется с этим разобраться, – сказал он со вздохом, который должен был вызвать сочувствие. – Бабби на крыше. Она тобой займется.
– Я так рада, что мной займутся, – сухо сказала я, заходя в лифт раньше, чем Илья успел обнять меня на прощание. Двери закрылись, и я глубоко вздохнула. Не плачь, Мег, сказала я себе.
– Тьфу! Вам иногда не хочется, чтобы все отвязались? – прорычал кто-то у меня за спиной.
Я вздрогнула и обернулась. Поглощенная чувством обиды, я даже не заметила блондинку в больших солнечных очках, стоявшую позади меня. У моей соседки по лифту был слабый акцент, но я не могла понять, какой именно. Я в смущении вытерла слезы.
– Ага, – ответила я, через силу усмехнувшись. – Думаю, хочется.
– Эмоции – это сила. Не надо их скрывать, – сказала она, доставая бумажную салфетку из большого клатча и протягивая ее мне. – Он был бы счастливчиком, если бы уделил вам время.
Она сняла очки и мягко пожала мою руку. Один глаз у нее был голубой, а другой зеленый, что, несомненно, поражало. Но по-настоящему меня шокировала ее энергия. Она буквально вторгалась в мое пространство. Мне пришлось отвести взгляд.
– Ты слишком сильная, чтобы с тобой так обращаться, – сказала она мне, когда двери открылись. – Не терпи больше оскорблений, окей?
– Спасибо, – ответила я, наблюдая, как моя собеседница уходит. Одетая в высокие темные армейские ботинки и пышное розовое мини-платье, она напоминала одновременно взрослую женщину и ребенка.
Помощница Ильи, Бабби, заметила мое появление и бросилась ко мне. На ней были шлепанцы от Gucci и кашемировый свитер с вышивкой «Думай вне моих стандартов». На самом деле ее звали Джейми, но Илья прозвал ее Бабби, потому что она ела бейглы без мякиша, по утрам пила только теплую воду с лимоном и постоянно жаловалась на радикулит, как будто была семидесятитрехлетней вдовушкой из Боки, а не двадцатисемилетней диктаторшей нью-йоркского модного сообщества. Я поискала взглядом мою соседку по лифту, но с разочарованием обнаружила, что она пропала.
– Мег, – бодро сказала Бабби, беря меня под локоть, – давай я тебе помогу.