Крис неимоверно устала, и морально, и физически. Взглянув на себя в зеркало заднего вида, она поняла, что и выглядит она соответствующе – глаза припухли, под ними обозначились темные круги. Последних гостей карнавальной вечеринки пришлось выпроваживать, пока не приехали грузчики и монтажники, а уборка после праздника выжала из Крис все силы, которые ей с трудом удалось собрать для этого.
Возвращаться в Харлем ей вовсе не хотелось. Слишком свежи были воспоминания о ее последнем приезде туда, это было сразу после похорон отца, теперь же Крис с ужасом думала обо всех работах, которые требуются дому ее детства перед продажей. Но утомление было куда сильнее этих тревог. Крис ни о чем думать не могла, кроме как о том, чтобы упасть замертво в свою постель и выспаться, наконец.
Она была за рулем Рено «Клио». Не машина, а жалкий отголосок того, что отец любил роскошные автомобили во времена, когда мог себе их позволить. Она постоянно вспоминала, как проделывала этот путь вместе с отцом – на заднем сидении его Ягуара, как она терпела резь в глазах от дыма дорогих сигар. Крис машинально открыла окно. Когда они с родителями куда-либо ездили, в дороге обычно не было произнесено ни слова. Отец терпеть не мог, когда ему мешали получать удовольствие от вождения новой спортивной машины. И, хотя его слух был так тонок, что по шуму двигателя он мог мгновенно определить, все ли с машиной в порядке, к тому, что хотели сказать его жена и дочь, он никогда не прислушивался.
Крис въехала на стоянку перед домом и припарковалась. Словно предчувствуя скорый отдых, ее тело стало ватным, едва она вышла из машины. С собой у нее были только два больших чемодана с одеждой – остальные вещи она отправила из Венеции морем. Собрав остатки сил, Кристин отнесла чемоданы в дом. Зайдя в гостиную, Крис даже не заметила, в силу своей усталости, что вся мебель была сдвинута к одной стене, а пол был покрыт толстым слоем белесой пыли и забросан кусками какого-то материала. Она все еще пыталась понять, что там делает строительный мусор, когда ее толкнули в бок. Крис потеряла равновесие и, выпустив из рук сумки, приземлилась на какие-то доски. Сила удара была такой, что у Крис перехватило дыхание, а от боли, пронзившей руку от локтя до плеча, посыпались искры из глаз.
– Что тут происходит, боже ты мой? – вскричала она, едва восстановив дыхание.
Прямо на нее смотрели глаза цвета темной карамели. Крис упала одновременно с женщиной, оказавшейся на ней. Красивой женщиной, как Крис успела отметить. С темными волосами, смуглой кожей, правильными чертами лица и …двусмысленной улыбкой.
– Привет, – сказала та на английском. По акценту Крис поняла, что это была американка. Она так и лежала, с задранной головой, внимательно изучая Крис. Не менее внимательно, чем та ее. – Я Энджи.
– Не могли бы вы убрать руку с моей груди и слезть с меня, наконец?
– Упс. Виновата, – хмыкнула незнакомка. Она встала и отряхнулась. – Кстати, я тебе жизнь спасла. В моей стране это считают важным.
Женщина протянула руку, чтобы помочь Крис подняться.
Крис проигнорировала это и встала сама.
– Если уж на то пошло, то что вы тут делаете – в моей стране, а именно, в моем доме?
Одежду женщины покрывала та же белесая пыль, что была на полу.
Крис опустила голову, оглядела себя, убедившись, что и сама тоже вся в белых пятнах.
– Я ремонтирую потолок, чтобы на твою прелестную головку дождь не капал. Я так понимаю, ты в доме хозяйка?
– Да, так уж получилось, – ответила Крис, скорее, себе, чем этой незнакомке.
Там, где какие-то секунды назад она стояла, теперь был огромный кусок шпаклевки, отвалившийся с потолка. А эта самая Энджи только что, похоже, действительно, спасла ее от серьезной травмы… или даже чего похуже. Раздражение Крис немного спало.
– Я думала, Ганс нанял мужчину, – сказала она, потирая плечо.
– Ну, да, – последовал сверху мужской голос.
Крис подняла взгляд, и увидела молодого мужчину, стоявшего на стремянке под самым потолком.
– Здорово, Крис! Я Джерон. Прости, не ожидали тебя так рано.
Он повернулся и сказал американке:
– Хорошо же у тебя с рефлексами, Энджи.
– Да, Джерон, к счастью, а то бы мы обе пострадали, – весело ответила она. – Ну что, хозяйка дома, как насчет подать ужин в знак благодарности?
– Что вы сказали? – возмутилась Крис.
– Проживание и питание – мы так договаривались.
Энджи, в знак того, что на сегодня работа закончена, подняла с пола монтировку.
– Уж не знаю, как ты, Джерон, – сказала она, глядя на рабочего, – а я страшно проголодалась.
Оба они посмотрели на Крис с ожиданием в глазах, и улыбнулись.
Проживание и питание? Хуже не придумаешь.
– Не припомню, чтобы я соглашалась на что-либо в этом роде, – ответила Крис своей спасительнице. – И вы не выглядите больной, чтобы вам еще и готовили.
– Ладно, – женщина направилась к стремянке. – Сами себе поесть приготовим.
Крис подняла сумочку, которая отлетела на приличное расстояние, в момент падения.
– Эй, американка! – позвала Крис.
Женщина застыла на середине стремянки.
– Вот, лови.
Крис бросила через всю комнату ключи от своей машины.
– Возьмите мою машину, чтобы добраться до города. Купите там чего-нибудь. Она остановилась у двери кабинета, и достала кошелек. – А это деньги на питание, – саркастично сказала она, и бросила сорок евро на пол. Она была уже в кабинете, когда услышала, как американка сказала ей вслед:
– Энджи. Меня зовут Энджи.
Крис не повернулась и ничего не ответила, только улыбнулась, подумав о том раздражении, которое слышалось в голосе этой женщины. Приятно было выбить из нее спесь. А то «чтобы дождик не капал на твою прелестную головку» да «еды подай». Крис не могла взять в толк, что это за нахальная американка, и почему Ганс вообще нанял ее. Крис растянулась на диване. С каждой секундой усталость окутывала ее все сильнее. Она нашарила в кармане плаща мобильный и набрала Гансу Гофману.
Он сразу поднял трубку, она сказала ему по-голландски.
– Где ты ее нашел, и почему я должна оплачивать ей ужин?
– Энджи? – ласково ответил он. – Милая, правда?
– Милая? – сквозь зубы повторила Крис. – Ты имеешь в виду, наглая и самонадеянная? Она, кажется, ждет, что ее величеству я кланяться стану.
Ганс рассмеялся.
– Ага. В этом вся она. Дай ей шанс, Крис. Думаю, она тебе понравится. Знаешь, она, правда, милая.
Крис застыла.
– И где ты ее нашел?
Он рассказал, как встретил ее, и на каких условиях договорился о работе.
– То есть, мне предоставить ей комнату, кормить, и быть у нее на побегушках, так получается? – Крис позволила себе выразить недовольство создавшимся положением, но дядя продолжил так, словно и не слышал этих слов.
– Да, и с ремонтом могла бы помочь, – предложил он. – Если все будут работать вместе, дело пойдет куда быстрее.
Крис замолчала. Ее взгляд застыл на часах дедушки, стоявших в другом конце комнаты. Она прислушалась к тиканью секундной стрелки, провожающей в прошлое мгновение за мгновением.
– Ты меня слушаешь? – спросил, наконец, Ганс.
– У меня была такая жизнь, дядя… Знаешь… Ну, как отец мог допустить все это? Как я могла оказаться в таком положении?
– Интуитивная прозорливость, – произнес он. – Так это Энджи назвала.
Гостевая спальня, которую Крис для нее выбрала, располагалась на втором этаже в конце коридора, максимально далеко от комнаты Крис. Спальня была хорошо обставлена, окна выходили на часть стены особняка и сад, но в комнате несколько месяцев не убирали. Повсюду был слой пыли, воздух был спертым. Аллегро открыла окна и устроилась на кровати, чтобы изучить те страницы дневника, которые сфотографировала.
Содержание записей позволяло узнать, каким сложным человеком был отец Крис. А еще там были кое-какие сведения о том, как он получил бриллиант. В дневнике говорилось о том, что Ян ван дер Ягт узнал немецкого лейтенанта Герта Вульфа, встретив его на улице. Прямо перед этим на одном из обсуждений задания ему показали портрет Вульфа, одного из офицеров Гестапо, на которых велась охота. О Вульфе было известно, что он скрывается в Берлине. Ван дер Ягт жаждал славы, достававшейся тем, кто выслеживал нацистских преступников, зверствовавших в военное время, и приводил их к ответу. В дневнике была отражена и его внутренняя борьба, смятение, охватившее его после того, как немец попытался откупиться, заплатив Ягту за молчание. До того дня он был верным офицером армии союзников, и в своем долге никогда не сомневался. Но война была позади, а в ходе конфликта его родная земля ужасно пострадала, его семья потеряла большую часть своих владений и богатства. Его благородный титул сам по себе ничего не стоил, а Ягт должен был содержать супругу.
Каждую страницу Аллегро читала медленно, мысленно переводя текст на английский.
Я не доверял Вульфу. Я думал, что в нем говорит отчаяние, и он сейчас уведет меня куда-нибудь одного, и там расправится со мной. Но со мной был Ганс, поэтому я пошел в дом этого нациста. Ганс остался снаружи, готовый позвать полицию, если я не появлюсь вовремя.
Но Вульф не лгал. У него в подвале было полно сокровищ, и все это он предложил мне – картины, статуи, серебро, драгоценности. И бриллиант, такой, каких я никогда не видел. Я знал, откуда он у Вульфа, как был получен. Но что мне было делать? ВВС ничего не платили, жена жила в полуподвальной комнатушке, а я едва наскребал на еду. И тут он, предлагает мне шанс подняться из такого унизительно бедственного состояния до уровня, на котором мы жили прежде. Что же мы, не жертвы войны, и никакой компенсации нам не положено?
Над своим решением Ян думал целую ночь, борясь с собой, так он писал. Его мучили угрызения совести из-за того, что он готов был предать родную страну, свой долг. И хотя он знал, что Ганс ничего никому не скажет, все же факт подкупа мог потом всплыть, и его самого тогда судили бы. Но больше всего он боялся, что, отпустив немца, даст ему шанс заявить потом свои права на все это имущество, угрожать его семье.
Я знал, что, если я отпущу его, то последнее слово останется за ним. Поэтому на следующий день я пришел туда с полицией. Не ради славы. А чтобы защитить мою семью. Все это было ради них.
Аллегро нахмурилась. Те страницы, которые она отсняла, ничего не говорили о том, где был спрятан бриллиант. Придется вернуться в офис адвоката, и снять остальное. Она закрыла окна, устроилась на велюровом диване и задремала.
Когда через три часа зазвонил ее будильник, она открыла глаза и уставилась в потолок, пытаясь взять в толк, как можно было тратить последние деньги на то, чтобы замуровывать тайники, а не на отопление, которое очень важно для такого большого дома. Конечно, в том, чтобы вставать в час ночи и обыскивать старый особняк, не было ничего хорошего. Но еще хуже было то, что Аллегро проснулась посреди чудесного сна – она была в Англии, на тест-драйве нового Феррари, на автодроме Сильверстоун.
Она заставила себя подняться из теплой постели. Чем скорее она справится с этим заданием, тем быстрее вернется к своей любимой работе – механика Формулы 1.
В доме стояла тишина, лишь изредка нарушаемая скрипом старых половиц под ногами, да непривычно громким тиканьем старинных часов. Аллегро вернулась, еще раз тщательно проверила стены вокруг замурованной комнаты. Хотя Ночной Ястреб был уже дома, в Америке, она буквально слышала, как он говорит:
– Это смешно, Аллегро. Что ты тут надеешься отыскать? Автоматически отодвигающуюся стену?
На самом деле, она понятия не имела, что ищет, на что надеется. Может быть, все входы заложили просто потому, что в сейфе ничего не было, и им пару веков не пользовались. Даже если бы она нашла вход в потайную комнату, не факт, что там внутри что-то окажется. Слишком много «если» и «может быть», но бросать дело Аллегро не могла.
Она решила вернуться в подвал и еще раз хорошенько посмотреть. На полпути через коридор она услышала, как впереди скрипнули половицы. Она замерла и включила фонарик. В темноте в ее сторону шла Крис. Не было никакого смысла отворачиваться или пытаться спрятаться. Просто невозможно было бы остаться незамеченной. Лучше всего было утешить Крис, заговорить ей зубы, пока та не заметила, что работница рыщет по дому.
– Тоже не можешь уснуть?
Вместо ответа раздался крик, и что-то полетело в сторону Аллегро в темноте.
– Спокойно, Крис, это я, – сказала она, и подошла ближе. Но Крис побежала в обратную сторону, продолжая кричать, словно и не слышала ее слов. Аллегро побежала за ней, но, поскользнувшись на чем-то, изрядно проскользила вперед, успев уцепиться за дверную ручку, и удержаться на ногах. Какие-то секунды, и она снова бежала за Крис и, догнав, поймала сзади за руку.
– Черт, хватит орать. Ты так мертвого разбудишь. Это всего лишь я.
Крис ошеломленно озиралась.
– Какого черта вы подкрадываетесь в темноте? – спросила она.
– Я шла в кухню, посмотреть, нет ли там какой-нибудь еды. Не хотела тебя будить, поэтому не стала включать свет. И вообще, что ты тут делаешь в темноте?
– Я только что сделала себе бутерброд, и несла его в свою комнату, – Крис отступила к стене, включив свет в коридоре.
Только теперь у Аллегро появилась возможность разглядеть эту женщину, как следует. Крис была в черной шелковой пижаме и в халате из той же ткани. Длинные светлые волосы чуть растрепаны после сна. Не возможно удержаться и не поцеловать такую красотку.
Аллегро отметила, что в руках у Крис ничего не было, и оглянулась. Вдоль по коридору были разбросаны куски бутерброда. Хлеб… сыр… колбаса… и майонез, на котором, собственно, Аллегро и поскользнулась.
– Не зря говорят, что майонез вреден. Это не шутки, я чуть ногу не сломала. – Аллегро потерла колено.
– Ну, вы выжили, как я посмотрю.
– Похоже, это прозвучало с сожалением.
– В следующий раз включайте свет, – сказала Крис. – А то и ударить могу.
– Почему я тебе так не нравлюсь? – спросила Аллегро. – Знаешь, я тут только чтобы помочь.
– Не то чтобы вы мне не нравились. Мне до вас дела нет, мисс. Эмм… эм… А сейчас, если вы не возражаете, я уберу тут все и пойду спать.
– Меня зовут Энджи, – сказала Аллегро ей вслед.
Неужели, очень сложно запомнить? Если она сама сумела к этому имени привыкнуть, почему не могла Крис?