«Ганс Гофман, адвокат», значилось на небольшой золотистой табличке, это был единственный знак того, что в кирпичном особняке семнадцатого века в престижном районе Амстердама, Принсенграхте, шла деловая жизнь. Был дождь с резкими порывами ветра, и большинство людей со своих велосипедов пересели в набитые трамваи, но Ганса Гофмана не волновали транспортные проблемы. Кабинет юридической консультации был этажом ниже его просторной квартиры.
Этим утром у него была назначена встреча с графиней Кристин Мари-Луизой Ван дер Ягт, по этому случаю адвокат уделил особое внимание своему внешнему виду. Дело было не в том, что он хотел удивить ее, Ганс знал, что графиня не любила, когда из-за ее титула устраивают шум, ведь он был наследуемым, а не приобретенным. У нее вовсе не было желания пользоваться статусом благородной особы только на том основании, что ее богатым предкам был дарован титул. Ганс надел свой лучший темно-синий костюм и любимый галстук только потому, что был исключительно расположен к этой молодой женщине, которую считал родной, как племянницу.
Ганс находился в офисе до назначенного времени. Сидя за столом, он ждал свою посетительницу, рассеянно поглаживая коричневую кожаную обложку толстого ежедневника. Рядом на столе лежал бриллиант. Ганс и представить себе не мог, что камень, на самом деле, такой величины и такого потрясающего голубого цвета. Он видел бриллиант только раз, и то мельком, это было более шестидесяти лет назад, когда ему было всего двадцать один, и он работал помощником отца Крис, Яна Ван дер Ягта. Когда они последний раз говорили о камне, Ян солгал ему. Он заявил, что камень разделили на части и давно продали. Ганс никак не мог взять в толк, почему камень прятали десятки лет, если Ян так отчаянно нуждался в деньгах. Ответ мог содержаться в том самом ежедневнике, лежавшем у него на столе, но пока Ганс не мог собраться с силами и начать читать его. Гофман не просто был помощником Яна. Большую часть жизни он был лучшим другом Яна, и Гансу вовсе не хотелось узнать о нем какие-нибудь неприятные вещи. Хватало наследия времен войны – печальной тайны, из-за которой его мучило чувство вины.
Крис должна была прийти с минуты на минуту, Ганс поднялся из кресла и убрал дневник в конторку, где хранились остальные важные для семьи записи и документы. Хотя он точно знал, что между отцом и дочерью не было согласия, он подозревал, что Крис могла бы заинтересоваться дневником, если бы узнала о его существовании. А Ян оставил распоряжение не отдавать ей дневник.
Разбираться с делами своего друга для Ганса оказалось совсем не просто. Конечно, он знал о том, что у Яна есть тайная банковская ячейка. Это достаточно предсказуемо. Многие его клиенты оговаривали с Гофманом тот факт, что в случае их смерти у него есть право доступа к секретным ячейкам в банке. Но он не ожидал обнаружить там нечто большее, чем завещание, какие-нибудь документы и, может быть, пару фамильных вещей или украшений. Вместо этого, в ячейке Ганс обнаружил указания от Яна и описание того, как найти тайник в его доме в Харлеме, где были бриллиант и дневник. Похоже, Крис ничего не знала ни о тайнике, ни о камне.
Услышав, как к дому подъехала машина, Ганс выглянул в окно. Крис выходила из такси, поэтому адвокат поспешил к двери, чтобы встретить ее. После необходимых слов приветствия и комплиментов он передал ей бриллиант и вкратце рассказал о том, что ему удалось узнать о ценности камня.
Крис рассматривала камень на просвет, завороженная его размерами и блеском. Синий цвет со стальным оттенком, исключительной чистоты. Камень в 15.8 каратов был огранен по схеме Мазарини.
– Итак, мы знаем, что он очень высокого качества, очень старый, может быть, один из редких, самых знаменитых алмазов мира?
– Похоже, что да, – подтвердил Ганс. Они говорили на голландском, как старые знакомые, опуская формальности, которые следовало приберечь для посторонних.
– Сколько вопросов, – задумчиво сказала она. – Господи, да он, наверное, стоит целое состояние. Откуда же он у отца?
– Я боюсь, что кроме него, тебе об этом никто не смог бы сказать.
Жизнь Крис, если она и обладала преимуществами титула, всегда текла размеренно. Но в последние месяцы все было нарушено водоворотом перемен: внезапная смерть отца от сердечного приступа оставила Крис в совершенной растерянности. Хотя они никогда не были особенно близки, Крис не мыслила свою жизнь без него. Она была шокирована, когда, приехав в Голландию на похороны, узнала, что отец оставил долги, суммы которых исчислялись миллионами евро, а ей нужно было с этим разбираться. Ей пришлось не только расплатиться по чекам (а их была внушительная стопка), но и найти средства на содержание ее матери в психиатрической клинике.
Ганс Гофман посоветовал ей немедленно продать принадлежавшие семье особняки – тот, где она выросла, в Харлеме, и виллу в Венеции, которая стала ее домом, когда ей исполнилось восемнадцать. Ей нравилось жить там, и мысль о том, что придется покинуть это место, ужасала Крис. Продажа сама по себе не должна была стать особой проблемой, на дом в районе Сан Марко покупателей нашлось бы множество, учитывая, что его поддерживали в отличном состоянии. Но Крис ждало еще большее потрясение – когда она приехала в особняк в Харлеме, где не была, по меньшей мере, три года. Отец, из соображений экономии, уволил всех слуг и отказался даже от косметического ремонта, от необходимого минимума для поддержания дома в хорошем состоянии. Особняк выглядел ужасно неухоженным, и в него перед продажей требовалось вложить изрядную сумму.
Но ничто из этого не удивило ее так, как бриллиант. Камень был очевидным средством для решения всех ее материальных проблем. Она была ошарашена, узнав, что отец не продал камень, чтобы улучшить свое положение, и держал существование бриллианта в тайне от всей семьи. Положив камень обратно в бархатный мешочек на столе адвоката, Кристин сказала:
– Так он был в тайнике, о котором отец ничего не говорил, но ты уверен, что это и есть Голубая Звезда? А как мы можем это проверить?
– Я относил камень одному знакомому, чтобы его оценили, – сказал Ганс. – Мой друг работал на один из алмазных концернов, пока не вышел на пенсию. Это настолько уникальный камень, что одного взгляда хватило, чтобы сказать: это Голубая Звезда. Но, конечно, это было бы полной бессмыслицей, поэтому он посоветовался с экспертом по арабским древностям, профессором Байятом из Археологического музея Алларда Пирсона. Байят должен кое-что проверить, он свяжется с нами, как только закончит, но это может занять какое-то время.
– Ну, не может же их быть два?
– Конечно, нет, – ответил Ганс. – Если это настоящая Голубая Звезда, то главный камень Персидской короны в Кабуле – копия. Фальшивка.
– В это невозможно поверить. Десятки лет он выставляется в музее. Его видели тысячи людей. Не могут же в Афганистане не знать, что это подделка.
– А вот это хороший вопрос, – Ганс поправил галстук. – Я надеялся, что ты сможешь его продать тихо, или разделить на несколько частей, чтобы не продавать целиком. Но тот мой друг отказался помочь сделать это, из-за того, что бриллиант, возможно, обладает огромной ценностью. Любой авторитетный огранщик сказал бы то же самое. Может быть, поэтому твой отец скрывал бриллиант.
– Откуда, боже ты мой, мог взяться камень у отца? – снова спросила Крис. – Не могу поверить, что он не говорил тебе.
Ганс служил с ее отцом в голландской эскадрилье ВВС Великобритании, они были близкими друзьями. И Крис сомневалась, что у них друг от друга могли быть секреты, тем более, такие важные.
– Похоже, он и тебе не говорил, – заметил Ганс.
– Что странно, учитывая, что он никогда не упускал возможности выставить напоказ свои достижения, – пробормотала Крис.
Не удивительно, что он не поделился с ней этим напрямую, ведь они почти и не общались. В детстве, она пыталась добиться его внимания, но все ее попытки заканчивались одинаково. Мать начинала убеждать его принять участие в жизни дочери, потом у них была ссора, и Вильгельмина ван дер Ягт, в слезах, скрывалась в своей комнате, оставляя пьяного отца Крис одного в его кабинете. Те редкие случаи, когда они проводили время вместе, когда они были семьей, выпадали или на каникулах, в Харлеме, или в Венеции, с родственниками и важными друзьями, когда Ягты собирали вечеринки, чтобы произвести впечатление на коллег и соседей. Менялись гости, менялось место, но тема разговора всегда оставалась прежней – подвиги ее отца во время Второй мировой. Он не был замечен в скромности, когда дело доходило до возможности порисоваться, и совершенно не в его характере было скрывать от гостей тот факт, что он обладает таким бриллиантом.
– Думаю, он не хотел, чтобы кто-либо знал, что бриллиант так или иначе попал к нему, – проговорил Ганс.
Крис была слишком поглощена рассматриванием самого камня, чтобы ответить на его осторожно высказанный вызов.
– Хм, и мы не можем с ним ничего сделать, пока твой профессор не разберется, настоящий ли он, так? А если настоящий?
– Откуда бриллиант, еще только предстоит установить. Насколько мне известно, нет никаких бумаг, или чеков о продаже, которые говорили бы, что алмаз принадлежит твоему отцу.
– И если это настоящая Голубая Звезда, афганцы захотят ее вернуть?
Ганс кивнул.
– История этой персидской реликвии насчитывает сотни лет, да и корона была бы куда менее привлекательна для туристов, если бы все узнали, что бриллиант – подделка.
– То есть, даже если у нас настоящий камушек, пользы от него все равно никакой. Прекрасно. – Крис взглянула на часы. – Мне нужно собираться в аэропорт. Мой рейс обратно в Венецию через пару часов. Где бумаги, которые ты хотел, чтобы я подписала?
– Вот, здесь, – Ганс положил перед ней папку с юридическими бумагами, и она быстро разобралась с тем делом, которое заставило ее ненадолго вернуться в родную страну.
– В пятницу будет вечеринка по случаю карнавала, – она взяла плащ и направилась к выходу. – Я уже разослала приглашения, поздно все отменять. Я только надеюсь, что к следующему утру все с виллы разъедутся – грузчики будут там в десять. Когда закончим там, я в тот же день приеду в Харлем. Проверишь, подключен ли дом к Сети? Разрываюсь между двумя заботами.
– Думаю, с тех пор, как твой отец умер, Интернет не отключали, но я проверю. А что ты планируешь делать с бриллиантом? – спросил Ганс.
– У меня не будет времени на то, чтобы найти банковскую ячейку для него до отъезда. И, раз уж я вернусь в Харлем, удобнее, если он будет здесь, на случай, если он снова понадобится профессору.
– Тайник устроен в более чем безопасном месте, – убеждал ее Ганс. – Все эти годы бриллиант пролежал там.
– И пока пусть полежит. Я могу положиться на то, что ты вернешь его туда на то время, что я проведу в Венеции?
– Конечно. Завезу его прямо сегодня. Вот код.
Он написал на листке несколько цифр и передал Крис вместе с еще одной бумагой, объяснив:
– А это список того, что нужно починить в особняке.
Крис просмотрела его.
– Хуже, чем я думала.
Оценщик назвал массу вещей, нуждающихся в срочной реконструкции, в том числе, кровлю, коммуникации, паркет; требуются также малярные работы и снаружи, и внутри, ландшафтные работы…
– У меня кое-что отложено, но на такой масштабный ремонт этого не хватит. И даже если удастся быстро продать дом в Венеции, понадобится какое-то время на то, чтобы совершить сделку, выручить нужную сумму.
– Я посмотрю, кого можно нанять для тебя, – предложил Ганс. – Я знаю одного умельца, который берет за такие вещи наличными. Так ты сможешь сэкономить на налогах. Он по части ремонтных работ.
Крис поцеловала его на прощание, трижды, на голландский манер – в левую щеку, правую, и потом снова левую.
– Храни тебя господь, дядя. Это неоценимая помощь с твоей стороны. Я к тебе загляну, когда вернусь.