Как и большинство афганских мужчин, поддерживающих традиционный уклад жизни, министр по культуре Кадир дистанцировался от новомодной – и, по его мнению, оскорбительной, – тенденции брать фамилию или для деловых контактов с Западом, или ради удобства узнавания. Ни то, ни другое не было ему нужно. Он был правоверным мусульманином. Он терпеть не мог все, что связано с демократическими свободами, распространяющими свое влияние в его части мира, и делал все, что мог, чтобы поддержать Священную Войну против неверных.
Кадир носил традиционную свободную одежду, расшитую разноцветным шелком, тюрбан и чапан. Он размышлял о подарке, которые сделал ему Аллах. Кадир гладил свою окладистую начинающую седеть бороду.
– Вы правы, профессор Байят, – сказал он человеку, связавшемуся с ним из Амстердама. – Это очень важный, очень тонкий вопрос. Вы уверены?
– Да, ювелир, с которым я работаю над установлением того, что это за камень, узнал его, и после того, как я сам изучил его, я могу точно сказать, что он подлинный. Конечно, я не могу дать тому официальное подтверждение, пока алмаз не признан нашей властью.
– Setarehe Abi Rang, Голубая Звезда, – проговорил Кадир, и голос его звучал мягко.
Последовала долгая пауза. Ни один из собеседников не произнес формальных приветственных фраз, сопутствующих разговору двух деловых партнеров, которые несколько месяцев не перезванивались.
– И что сейчас там происходит?
– Бриллиант у голландской графини. Я сказал ювелиру, что сомневаюсь в подлинности бриллианта, и мне нужно осмотреть его еще раз.
– Вы очень мудро поступили, позвонив мне, – сказал Кадир. – Важность этого вопроса, как я вижу, вы прекрасно понимаете. Не может быть двух Setarehe Abi Rang, и раз в нашей стране – настоящий, то тот, другой камень, – копия, но сделанная из натурального алмаза. Если это откроется, все придут в смятение, будут сплошные сомнения.
– Да, это верно, – горько согласился профессор Байят. – Что бы вы посоветовали, господин министр?
– Вам известно, откуда у этой женщины камень, и через чьи руки он прошел?
– Нет, с самими членами семьи графини я не общался.
– Отлично. Когда будете с ней разговаривать, убедите ее не высовываться, пока мы не решим, как поступить в такой ситуации. А теперь дайте мне имя графини.
Кадир записал продиктованную ему информацию, и стер рукавом капельки пота, выступившие над бровями. Наконец, Setarehe Abi Rang отыскали. И профессор, настоящий патриот, указал путь, как быстро вернуть алмаз. Теперь Кадир должен был не упустить шанс убрать единственную преграду на его пути к власти. Но сам он не мог этого сделать. Он послал за двумя людьми, которым полностью доверял: Юсуфом, заместителем министра по делам искусства, и Азизи, верным военным, из Афганской Национальной Армии, которому удалось в целом ряде случаев проявить надежность и гибкость.
Юсуф был одним из немногих, кто знал, что главный камень Персидской короны был лишь копией, ведь в его обязанности входило присматривать за выставкой Афганских реликвий. Он узнает, если в Кабуле подвергнут сомнению подлинность камня на выставке. Тем временем, Азизи будет поручено достать настоящий бриллиант. Графиню ван дер Ягт, конечно, придется убрать.
Рафи Байят смотрел на фотографию Персидской короны, на ее знаменитый главный камень. Профессор не мог поверить. Огранка, цвет, размеры, в конце концов. Он был уверен, что бриллиант, который он видел здесь, в Амстердаме, и есть Setarehe Abi Rang, или Голубая Звезда, но Кадир только что уверял его, что легендарный алмаз на месте, в короне. Могли ли быть два камня абсолютно одинаковыми? Рафи оглядел загроможденный офис. Он провел в Амстердаме всего два года, но вещи, тем или иным образом попавшие в его окружение, говорили о том, что он уже глубоко вовлечен в жизнь голландской столицы. На полках у него было множество справочных материалов, археологических инструментов, небольших сувениров с раскопок, в которых он участвовал, большинство памятных вещиц было привезено с Ближнего Востока. Он много работал, чтобы добиться признания в своей области, но никогда не ожидал, что окажется в центре сенсации о находке, которая привлечет к нему внимание всего мира. Нет, он не хотел этого внимания. Потому что он понимал, чем могла обернуться находка точной копии бриллианта для его родины. А профессор Байят, в первую очередь, был верен своим корням.
Выйдя из своего кабинета и направляясь на встречу с представителем графини, Рафи обдумывал, как ему вести себя с Гансом Гофманом. Был час-пик, и этим солнечным утром на всех велосипедных дорожках было не протолкнуться. Он выставил вбок руку, давая понять, что собирается повернуть на Принсенграхт, пересекая велосипедную дорожку.
Его главной задачей было убедить графиню держать в секрете тот факт, что ее камень так необъяснимо похож на Голубую Звезду. И хотя он знал, что в настоящий момент афганские власти проводят собственное расследование, профессор не мог оставить мысли о том, что должен был в этом деле помочь. Если бы ему удалось раскрыть тайну ужасающего сходства между двумя камнями и быстро дискредитировать вновь появившийся бриллиант, он сослужил бы важную службу своей стране. У него были все возможности для этого. У него на руках были данные исследования камня, а семья ван дер Ягтов, похоже, готова была к сотрудничеству. Профессор надеялся, что представитель графини даст ему возможность начать это сотрудничество.
Рафи приковал велосипед к решетке моста и, прежде, чем подняться по ступеням к двери Ганса Гофмана, пригладил волосы. Человек, открывший ему, был гораздо старше, чем Рафи предполагал. Гофману было за восемьдесят, в таком возрасте большинство уже уходит со службы. Но, несмотря на внешность, выдававшую годы, представитель графини был энергичен, и, очевидно, сохранил ясный рассудок. Он вел себя как человек гораздо моложе своих восьмидесяти.
– Спасибо, что пришли, – сказал старик, и повел Рафи через холл мимо стола секретаря, в хорошо обставленный офис. – Я надеюсь, у вас для нас есть новости.
– Пока никакого подтверждения, – сказал Рафи, присаживаясь на обтянутый кожей стул напротив рабочего стола адвоката. – Не похоже, чтобы ваш бриллиант был Голубой Звездой, но на то, чтобы разобраться с этой тайной, уйдет еще какое-то время. И в это время нам лучше не распространяться о камне. Я уверен, что вам бы не хотелось политических проблем между нашими странами.
– Я понимаю, – сказал Гофман, подтверждая ожидания Рафи.
Когда имеешь дело с голландцами, можешь рассчитывать на то, что они отдают себе отчет о деликатности межкультурной коммуникации. Поэтому с ними легко иметь дело. Или манипулировать ими.
– Теперь, с вашего позволения, мне бы очень помогла любая информация о том, откуда алмаз у графини.
Гофман повернулся в кресле, теперь он был в профиль, смотрел в окно, с видом на канал.
– Она получила его в наследство от отца. Граф Ян ван дер Ягт был полковником ВВС во Вторую мировую.
Гофман выдержал долгую паузу, занятый своими мыслями.
– Он получил его от немецкого лейтенанта, которого сдал британским властям.
– Вы знаете, как звали того нациста? – спросил Рафи.
– А почему это так важно?
– Потому что я собираюсь лично заняться изучением происхождения этого камня. Если нам придется, в конце концов, доказать, что настоящий алмаз у афганского народа, нам нужно будет представить историю второго камня.
– Понимаю. – Гофман устало повернулся к профессору. – В таком случае, я не могу остановить вас?
– А зачем вам это нужно? – возразил Рафи. – Я думаю, нам обоим было бы полезно докопаться до того, с чего все началось. Вы ведь хотите спокойно продать бриллиант, не так ли?
– Графиня нуждается в деньгах, это правда. Но мы не знаем, будет ли она претендовать на это сокровище, понимаете? А я не хотел бы дискредитировать ее отца… он был моим другом.
– Я боюсь, что не понимаю, о чем вы.
– Граф ван дер Ягт делал все, чтобы выжить в то ужасное время, – сказал Гофман. – А во время войны мы иногда делаем такое, о чем потом жалеем.
Рафи посмотрел на адвоката с сожалением.
– О, я постараюсь в своих поисках быть очень осторожным.
– Благодарю вас. И не могли бы вы передать мне всю информацию, которую найдете о …том нацисте? – Гофман сделал предупреждающий жест рукой. – Я не хотел бы чтобы мисс ван дер Ягт была втянута во все это.
– Конечно. Я учту ваши пожелания.
– Того немца звали Герт Вольф, – проговорил Гофман. – Он был гестаповцем, и был привлечен по Нюрнбергскому процессу. Насколько я знаю, он получил бриллиант от одного богатого еврея, которого отправил в Освенцим. Вольфа казнили. А того, у кого он украл бриллиант, скорее всего, уже нет в живых, царствие ему небесное.
– Да, ужасное было время. – Рафи поднялся со стула и протянул адвокату руку. – Благодарю вас за откровенность, господин Гофман. Я буду на связи.