Губернаторы опосля обеда так и остались в том тухлом городке, где располагался трактир в котором решил перекусить Гоголь, а герой наш Николай Васильевич весело, с анекдотами, которые он рассказывал своему рыжебородому путнику, двинулся по России дальше.
Вроде бы черт его побрал, этого Гоголя, имея слабое здоровье, мотаться по России? Черт бы его побрал писать по-русски, ежели он любил песни малороссийские и украинскую грамматику знал лучше во много раз, нежели язык грамматики на котором написал этих пресловутых «Ревизора», «Диканьку» и прочие вещи за кои теперь его так возлюбили здесь и носили на руках?
Оказывается, Николай Васильевич любил Москву. Хорошо и радостно тут было его душе и по климату, и по культуре, и, в данное время, по деньгам. Конечно, он мог отправиться куда-нибудь там, в Рим, или еще куда-нибудь к черту на кулички, но решительно надумал остаться здесь. Поселиться в имении графа Толстого, ибо Гоголь постоянной регистрации и прописки не имел, как бомж, а был человеком путешествующим. И всякий раз он предпринимал свое путешествие не только потому, что приходилось постоянно кочевать туда-сюда из-за своего прескверного характера от одних знакомых к другим, а то и вовсе гостиниц, но и оттого еще, что он задумал писать продолжение книги, которую недавно выпустил после «Ревизора», но за которую на него еще не успели взъесться губернаторы и городничие, богатенькие и хитренькие помещики и прочие чиновничьи физиономии Руси, ибо не только никто из них ее не читал, но не успел еще прочесть и тот, который потом в двух словах им докладывал то, за что еще можно на Николая Васильевича обозлиться.
Остановился же Гоголь потому, что у него сломалась бричка. Он не был в настроении ходить по полю и собирать неизвестные ему названия трав, что он опосля употреблял в своих сочинениях, и спешил на встречу к Щ-ну, коему обещал погостить. Обещал не только погостить, но и познакомиться со студентами, что имея свободное каникулярное время, заедут специально для встречи с великим русским писателем.
– И чего им от меня требуется, глубоко почтенный господин Щ-н? – спрашивал его Гоголь перед своим согласием.
– Только познакомиться. Только лично увидеть Вас, Николай Васильевич, – начал ему лгать господин Щ-н, ибо был прекрасным актером.
– А сколько же их будет? – задал Гоголь следующий вопрос, чрезвычайно волновавший его, ибо от большого количества незнакомого ему народу он конфузился, боясь показаться смешным. Конфузился и краснел так, будто эти незнакомые люди перли у него из комнаты весь воздух и он теперь задыхался.
– Человек шесть, самое большое-с, – продолжил нагло вешать лапшу на уши Щ-н.
– Приятно.
И так. Долго ли, коротко ли ехал Николай Васильевич до назначения, но все же к вечеру он добрался. Щ-н его радужно встретил, предложил отужинать, а потом показал и комнаты, специально приготовленные для Гоголя к приезду. Николай Васильевич отправился спать почти тотчас же. Утомился с дороги. Необходимо было набраться сил, которые завтра предстоит растратить на знакомство со студентами (ради них господин Щ-н собственно и заманил к себе русского писателя) и чтение пьесы собственного сочинения, обещанное г-ну Щ-ну и некоторым его коллегам-театралам уже давненько.