Бывают дни, когда мне абсолютно пофиг на то, что происходит вокруг и какие люди находятся рядом. Я просто отсиживаю свое время на уроках, стараясь не свихнуться, и поэтому ни черта не слушаю, а рисую свои комиксы. Они – единственное, что спасает меня от действительности.
Но после того, как мы оказались с новенькой вдвоем под лестницей, а потом она совершенно преспокойно болтала в столовке с Андрюхой, я уже не мог оставаться равнодушным. Не успев появиться в моей жизни, эта девчонка зацепила меня, и я никак не мог перестать думать о ней. О глубоких, насмешливых серых глазах. И это оказалось тяжело. Никто и никогда раньше не застревал в моей голове так уверенно, как она. Никто, кроме персонажей моих комиксов.
Я был зол и с удовольствием свалил бы из школы вместе с Уваровым, но тогда дома меня ждали бы нудные и тревожные расспросы. Кажется, моих родителей не волновало ничего, кроме оценок. Никто из них не интересовался моей жизнью и тем, что в ней происходило. К тому же пропускать уроки Ведьмы себе дороже.
Еле плетясь, в кабинет я вошел самый последний. Все уже расселись по местам, и моя новоявленная соседка тоже. В легком шоке от того, что она не покинула меня, я плюхнулся рядом. Бросил на стол учебник, тетрадь, тетрадь для лабораторных – все, что требует Ведьма, и положил руки на парту. Я пытался выглядеть безразличным. Но локтем, кожей щеки, всем телом чувствовал, что Рита рядом. Не выдержав, я повернулся к ней:
– Ты почему все еще здесь?!
– А где же мне быть? – Она улыбнулась.
– Думал, что тебе нравятся туповатые качки, – я кивнул на Федьку, который сидел прямо перед нами.
– Предпочитаю язвительных дрищей, – ухмыльнулась Рита.
И я не сообразил, что сказать. Наверное, впервые в жизни растерялся, не нашелся с ответом. Я только смотрел на нее и глупо улыбался. От неловкого молчания меня спасла Ведьма.
Лариса Сергеевна – она же еще и директор школы – вошла в кабинет, и кактусы в глиняных горшках вжались в землю, а рыбки в аквариуме перестали пускать пузыри. Заткнулись все, даже Кочетова, рот у которой, наверное, и во сне не закрывается.
Директриса взяла большой коричневый пластиковый контейнер и, как старорусский коробейник, пошла по рядам. Она так всегда делает. Только нам она ничего не предлагала. Наоборот, это мы ей покорно сбрасывали в коробку телефоны.
Расстаться с телефоном – все равно что с частью себя. Например, с рукой. Вот ты сидишь в классе, а учитель перед началом урока проходит и отбирает у каждого по правой руке. Чем держать ручку? Зубами? Левой рукой? А ведь есть люди, для которых отъем телефона пострашнее, чем потеря руки. Словно половину мозга потерять! Окей, Гугл! А в ответ тишина. И все. Паника, никакой новой информации. Остаются только самые необходимые для выживания функции: есть, пить, спать.
Когда очередь дошла до нашей парты, я покосился на Риту: как она отреагирует на такие странные порядки? Но она молча положила свой яблочный телефон в общую кучу.
Лариса Сергеевна – маленькая, сухонькая старушка, но ее внешнему виду завидуют даже молодые училки. Однажды я слышал, как две из них болтали между собой, обсуждая, что она носит костюмы от кутюр, и сколько же те стоят. У нее всегда идеальная укладка и макияж, но взгляд настоящей ведьмы, от которого мороз по коже и волосы дыбом.
Когда я встречаю директрису в школьном коридоре, то судорожно пытаюсь вспомнить какое-нибудь защитное заклинание, желательно на латыни. Но всегда ограничиваюсь скромным «здравствуйте». А она никогда не отвечает, только чуть наклоняет голову.
Говорит Лариса Сергеевна тихо, дребезжащим голосом, но ее боятся все: от первоклашек до учителей, практикантов и спортсменов-старшеклассников. Ведьма за свою драгоценную биологию может наслать порчу на кого угодно.
– Всё убрали с парт! – тихо, но грозно скомандовала Ведьма Сергеевна. – Сегодня у вас итоговая проверочная работа. Предупреждаю сразу: кто получит ниже четверки, будет ходить ко мне на дополнительные занятия весь июнь, в каникулы.
Волна недовольного ропота пронеслась над классом, но взгляд из-под тяжелых век мгновенно пресек всякие возражения.
Получив свой листок с заданием, я уткнулся в работу – охота, что ли, вместо каникул ловить жаб в соседнем пруду, а потом пришпиливать их за лапки к предметной панели, делая из несчастных земноводных препараты для последующих поколений учеников?!
Скосив глаза, я увидел, что и Рита склонилась над партой и быстро-быстро начала заполнять тест.
Батареи возле окна шпарили на полную катушку, а солнце решило именно сегодня утром провести рекламную кампанию, обещая, что летом будет светить еще ярче. И этот солнечный спойлер на июнь слепил глаза, а в кабинете стояла такая духота, что я осмелился потихоньку снять пиджак и повесить его на спинку стула.
Жарко было всем: Соколов за партой впереди пыхтел и отдувался, Ольга расстегнула две пуговицы под воротником белой рубашки, Катя, ее соседка, шумно обмахивалась тетрадкой. Рита подтянула до локтей рукава своего черного худи. Ручку она держала в левой руке, а на правом запястье я заметил маленькую букву «т». Рита увидела, что я смотрю, и вопросительно вскинула брови:
– Что?
– Имя твоего парня на букву «т» начинается? – шепотом, но со всей возможной язвительностью спросил я.
Она презрительно скривила губы.
– Хочешь угадаю, как его зовут?
– Не угадаешь.
– Тарас?
Она промолчала.
– Терентий?
Рита сдавленно хмыкнула.
– Трофим? Трифон?
Видя, что она захихикала, меня понесло:
– Тофик? Теймураз? Тарзан?! Неужели Тор?!
Вполголоса я накидывал всякие нелепые варианты. Соколов несколько раз поворачивался к нам, Ивлева Валя бросала удивленные взгляды с соседней парты. А Рита беззвучно смеялась. В конце концов она уткнулась лбом в крышку стола, и плечи ее вздрагивали. А меня распирало, и хотелось, чтобы она смеялась бесконечно. Но все хорошее обязательно заканчивается, и ад всегда возвращается.
– Романовский, на балл ниже! – вернул меня с небес на землю возглас Ведьмы.
Я шепотом чертыхнулся и замолчал. Рита подняла голову, поставила локоть на парту и повернулась ко мне:
– Неохота каникулы портить?
– Сама-то как думаешь? – прошипел я.
– Так и быть, давай, – она потянула мой листок.
Оказалось, что свой вариант она уже закончила и теперь взялась помогать сирым и убогим. Мне.
Тут вдруг открылась дверь, и в нее просунулась взлохмаченная голова физика.
– Лариса Сергеевна, извините, – промямлил он под ее гневным взглядом. – Мы все выяснили! Позвольте на пару слов!
Директриса процокала к двери и, прошипев, как змея, «Тишина!», вышла, оставив дверь нараспашку.
Соколов тут же развернулся:
– Чего ты тут устроил, Макарёк? Самый умный, да? А ну гони сюда свой варик!
Он схватил листок, но на парте лежал только вариант Риты, а сама она занималась моим. Пробежавшись глазами по ее работе, Соколов состроил, как ему казалось, умильную физиономию и молитвенно сложил перед собой ладони:
– Марго! Умоляю! Мелкому пофиг, а у меня в июне сборы!
– Давай, – Рита продолжала писать и не глядя протянула руку.
Федька радостно всучил ей свой листок. Рита ни на секунду не прервала своего занятия.
– Отвали, рыжий, не мешай девочке работать! – вмешался я.
Рита сосредоточенно заполняла тест.
– Че ты сказал?!
Соколов навалился на нашу парту и выбросил вперед огромную ручищу, натренированную баскетбольным мячом. Я резко откинулся, забыв, что позади стена, и с глухим стуком ударился о нее затылком. Да что ж это такое?! Второй раз за день! Федька заржал, а сверху сорвался цветочный горшок и шмякнулся в проход между партами. Ивлева вскрикнула, и тут же в кабинете материализовалась Ведьма. Она мгновенно определила, в каком углу класса неспокойно, и направилась к нам.
– Соколов, Романовский, Ивлева и вы, – она указала наманикюренным пальцем на Риту, которая, ни на мгновение не отвлекаясь, продолжала заполнять бланк, – сегодня остаетесь после уроков!
Все оказалось не так страшно, как могло быть, – никаких испепеляющих заклятий и превращений в болотную слизь. Потирая затылок, я расслабленно растекся по стулу. Рита заканчивала Федькин вариант. Надо же, какая обязательная! Или все же хочет ему понравиться? Я снова напрягся. А Лариса Сергеевна добавила: